Потребительское отношение местного населения к окружающей среде вызывает недоумение у некоренных жителей Приморья. Люди осознанно, действуя как диверсанты, уничтожают природу вокруг себя. Об этом, а также об угрозах в свой адрес, проблеме браконьерства и планах развития национального парка в интервью PrimaMediaLIVE рассказал директор биосферного заповедника "Земля леопарда" Андрей Бородин.
— Что сейчас представляет собой национальный парк "Земля леопарда"?
— Национальный парк "Земля леопарда" входит в состав объединенной дирекции, то есть включает в себя два подведомственных учреждения - национальный парк и заповедник "Кедровая падь". Общая площадь всей территорий составляет более 280 тысяч гектар. Сложность в том, что как на территории национального парка, так и недалеко от его границ расположено немало населенных пунктов, а личного состава, включая отдел охраны и прочие структуры и службы всего 100 человек.
—А сколько кошек обитает на территории?
— До 2010 года общую численность леопарда оценивали в 30-35 особей. Тогда шли разговоры о том, что популяция вымирает и вряд ли ситуацию можно исправить. По данным последнего учета, который мы проводили зимой 2012 года, общая численность составила порядка 50 особей. Можно говорить о том, что леопарда становится больше.
— Какие технические средства используются для мониторинга?
— Сейчас мы активно используем метод фотоучета, так называемые фотоловушки. Поскольку рисунок на шкуре леопарда уникален, и как отпечатки пальцев, у каждого свой, то этот метод дает возможность идентифицировать каждую особь. Мы надеемся, что к лету следующего года мы закончим паспортизацию всех особей, то есть будем знать каждого леопарда не просто "в лицо", а вести за ним наблюдение и пополнять базу.
— Как обстоят дела с техническим оснащением?
— Неплохо, "Евроазиатский центр сохранения и восстановления популяции дальневосточных леопардов" оказывает нам всевозможную техническую и материальную поддержку. Именно благодаря центру у нас на балансе стоят собственные фотоловушки, раньше мы пользовались техникой, которая принадлежала различным природоохранным фондам: WWF, WSC.
Для того, чтобы не отставать от браконьеров в техническом оснащении, мы приобрели 12 квадроциклов, два внедорожника, сейчас закупаем снегоходы.
У нас большой парк грузовой техники, с чьей помощью мы заботимся о "столе" леопарда, подкармливая популяцию копытных.
— Помимо леопарда, какие еще редкие краснокнижные животные обитают на территории? От чего зависит их численность?
— Несомненно, это тигр, поголовье которого тоже растет. Первое, что влияет на численность, это так называемая антропогенная нагрузка - уровень браконьерства как со стороны местного населения, так и приезжих. Второе - кормовая база, которая находится в прямой зависимости от уровня браконьерства, потому что кормовая база крупных кошек – это копытные, которые тоже активно выбиваются браконьерами. То есть, остро встает вопрос об охране. И если уровень охраны достаточный, то соответственно, и численность любой популяции будет расти. Дальневосточный леопард это тот вид, который при достаточном количестве корма может сосуществовать, перекрывая территории влияния. То есть, если мы обеспечим устойчивую популяцию копытных на определенном участке, то туда будут приходить леопарды с других территорий. Поэтому очень многое зависит от состояния кормовых ресурсов.
— Какие складываются отношения с местными жителями?
— На сегодняшний день проблема стоит очень остро. Я считаю, что огромной ошибкой предыдущего руководства было отсутствие, какой бы то ни было подготовительной работы с населением. Не было донесено до людей, что такое национальный парк. Проблема в том, что Хасанский район не может похвастаться рабочими местами для местного населения. Квалифицированный рабочий труд не приветствуется, а тех вакансий, которые существуют, недостаточно. С выводом военных частей из Хасанского района, уровень жизни упал до критического уровня, так как армия была основным кормильцем многих населенных пунктов. Ограничение режима посещения, охоты, пользования дикоросами на вновь образованной территории без объяснения со стороны администрации способствовало тому, что население озлобилось. Конфликт есть, но мы ведем просветительскую работу, как с взрослым населением, так и со школьниками.
— Как боретесь с браконьерами, насколько эта острая проблема?
— Проблема очень серьезная. Меня, как не местного жителя, до этого работавшего на Камчатке, такое отношение именно местных жителей к окружающей среде поражает. Я нигде не встречал такого потребительского и хамского отношения к природе. Складывается впечатление, что люди осознанно, действуя как диверсанты, уничтожают природу вокруг себя. Особенность нашего заповедника в том, что вся территория пронизана лесовозными дорогами, многие годы на этих землях шла активная хозяйственная деятельность, стояли военные части и пограничные заставы, то есть при наличии проходимой техники, можно проехать в любую точку национального парка. Поэтому население, привыкшее за многие годы бездумно пользоваться природными ресурсами, естественно, не может сразу перестроиться.
— Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы люди изменили свое отношение?
— Необходимо заслужить доверие, для этого нужно время и усилия, но потерять наработанное можно за секунды. Сейчас наша основная задача – эколого-просветительская деятельность среди населения. Вся наша территория делится на функциональные зоны, которые имеют разную степень ограничения: есть зоны, где можно заниматься сельским хозяйством, вести рекреационную деятельность, строить туристические объекты. Здесь мы видим широкое поле для работы с жителями, которые, безусловно, имеют приоритет. Допустим, они первыми узнают, что какая-то зона является туристической, и можно прийти в дирекцию с заявлением о создании на этой территории какого-то рекреационного объекта, также можно заниматься реализацией какой-то сувенирной продукции. Такую модель взаимодействия используют и Озерский национальный парк, и Сочинский.
Прожив здесь больше года, я понимаю, что работа эта долгая, нужно воспитать подрастающее поколение, которое будет этим заниматься.
Сейчас взрослое население, к сожалению, не проявляет ни интереса, ни активности. Я думаю, что доверие мы рано или поздно заслужим и докажем местным жителям, что с нами можно иметь дело.
— Инвестируются ли деньги в развитие туристической привлекательности национального парка?
— В течение 2014 года мы создадим перспективный план развития туристического направления на территории национального парка. Поскольку мы понимаем, что то внимание и те финансовые средства, которые выделяются сейчас – это некий аванс, нацеленный на то, чтобы мы смогли самостоятельно построить ту инфраструктуру, которая будет приносить доход. Очевидно, что государство не в состоянии полностью обеспечивать все наши потребности. И создание туристической инфраструктуры это как раз одно из средств пополнения бюджета учреждения.
Недавно мы закончили строительство лабазов для проведения фото и видеосъемки леопардов на территории заповедника. Несколько известных фотохудожников, таких как Игорь Шпеленок, Валерий Малеев, Николай Зеновьев уже успели у нас побывать и дали ряд конструктивных замечаний. Уже в скором времени к нам можно будет приехать и гарантированно поснимать леопардов в живой природе.
— Существует ли возможность в промышленных масштабах производить дериваты?
— Китайцы активно развивают это направление.
По неофициальным данным в КНР ежегодно съедается 800 тигров, их выращивают, как свиней на забой.
Существуют целые фермы, которые занимаются разведением тигров, выращивают женьшень. Но стоимость того же тигра, выращенного в искусственных условиях, и добытого, пусть даже нелегальным способом, в геометрической прогрессии отличается между собой. В связи с тем, что природные ресурсы истощаются, спрос будет только расти. Поэтому необходимо усиливать охрану. Краснокнижные виды уже сейчас находятся в большой опасности.
— А можно ли на территории парка организовать какое-то производство?
— Теоретически – да, и законодательство этого не запрещает, но смысл заповедного дела, как он задумывался отцами-основателями, заключается именно в невмешательстве в живую природу. Проект с репродукцией леопардов сейчас проходит в Сочи, и рассматривается возможность запуска такого проекта в Приморье. Это новый опыт, раньше на территории России не выращивали кошек с целью расселения их в дикой природе. Сочинский опыт можно назвать положительным, за последние два года у них есть приплод в три котенка. Но вырастить животное для дикой природы, это не то же самое, что вырастить его просто в вольере: животное не должно не видеть, не чувствовать людей. Это сложный технологический процесс, и на территории национального парка вряд ли есть необходимость строить подобный питомник. Я считаю, что важнее поддержать популяцию, и она сама себя репродуцирует, восстановится до оптимальных размеров.
— Как вы относитесь к строительству завода по производству сжиженного природного газа в бухте Перевозной?
— Никто не скажет вам, станет ли это строительство абсолютным злом, или добром. Я, как природоохранник, за то, чтобы оградить территорию заповедника и исключить всякое антропогенное воздействие, включая науку. Пусть природа сама собой развивается, а мы лишь будем вести за ней наблюдение. Но, в современном мире это невозможно. Поэтому, я считаю, само строительство – это благо, так как произойдет увеличение рабочих мест для проживающего на территории Хасанского района населения. Угроза, на мой взгляд, заключается в периоде самой стройки, когда на территории будет находится большое количество людей. Само негативное воздействие завода на территорию нацпарка, либо на его экосистемы – это спорный вопрос. Не так давно по приглашению компании "Газпром" я был на заводе СПГ на Сахалине, чтобы посмотреть на все своими глазами. Но основополагающий фактор для меня – это данные, а они таковы, что на территории этого объекта проходит нерестовая река, которая увеличила свою продуктивность вдвое, а численность гнездящегося бекаса увеличилась втрое. И это данные не сотрудников завода, а различных природоохранных структур, которые отслеживают экологическую обстановку. Поэтому серьезной опасности, связанной со строительством СПГ, с точки зрения стоящих перед нами задач именно сохранения леопарда и увеличения его численности, я не вижу.
— Сколько раз вы встречали леопарда?
— Ни разу, признаюсь честно. Я просматриваю тысячи фотографий с фотоловушек, это на самом деле кошка, она ведет себя абсолютно идентично, она так же ластится, а перед камерой может устраивать целые спектакли. Поэтому увидеть ее можно лишь тогда, когда она сама этого захочет. Но, я думаю, этот случай мне еще представится, поэтому надежды не теряю.
— Когда вы заняли должность директора национального парка "Земля леопарда", вам угрожали?
— Да, и до сих пор продолжают угрожать. Я, честно говоря, не совсем понимаю, откуда такой нездоровый интерес к нашему учреждению. Казалось бы, заповедник и национальный парк расположены в не самом живописном месте, не на самой интересной территории, да и не самый большой бюджет, но интерес неподдельный, агрессивный.
Перед нами стоит серьезная задача - создать всю инфраструктуру парка до конца 2015 года.
Нам выделены федеральные деньги и планируется строительство центральной усадьбы, комплекса служебных жилых помещений, визового центра, кинозала, музея и пешеходных троп. Ограниченное время, пристальное внимание со стороны властей и достаточно большой бюджет, может быть это и служит каким-то толчком для разного рода инсинуации.
Проблема еще и в том, что в нашем штате находится 100 человек, но активно и нормально работает 20%. Мы являемся федеральным учреждением и руководствуемся трудовым кодексом, а значит, не можем быстро поменять сотрудников на адекватных, молодых, стремящихся, работящих. Парадокс в том, что люди, которые шли работать в заповедник, преследовали конкретную цель - им нужна была корочка, подтверждающая, что они могут беспрепятственно находиться в любом месте парка, имея при себе оружие, а значит – власть. Я начинал с государственного инспектора и понимаю работу с самого низа, поэтому меня очень трудно обмануть. Когда я пришел на должность, 90% охраны жило исключительно браконьерством, добычей корня, незаконной охотой и рыбалкой, но ни один не написал заявление на увольнение. Сейчас коллектив понимает, что назад возврата не будет. Я категорический сторонник жесточайших мер наказания сотрудников, пойманных на браконьерстве.
— Перестраиваются сотрудники?
— Тенденция есть. Я считаю, переломный момент уже наступил. Мы сжали штат, уменьшили количество персонала, который, на наш взгляд, исполнял несвойственные ему функции. В этом году мы увеличили эффективность проведения оперативных мероприятий, количество выявленных нарушений значительно повысилось, а эффективность службы охраны несомненно возросла. Коллектив постепенно меняется и все идет к тому, что мы выполним поставленные перед нами задачи, других вариантов просто не может быть.
