Пространство, время и движение в проекте "Внутреннее пространство: Сибирь" от британского художника Хельма, исследование фрустраций московской молодежи от Павла Милякова Butechnoв, пересечение кино и музыки в экспериментах ливанского художника Раби Бини — за три вечера Владивосток увидел и услышал все самое прогрессивное, что родилось в кросс-культурных пересечениях Европы, России и Ближнего Востока. Накануне открытия организаторы и участники фестиваля ответили на вопросы журналистов.
— Как вы видите свою задачу на этом фестивале: больше показать или больше увидеть и почерпнуть что-то новое для себя?
Мэтт Шульц (куратор, Краков): — Не было какой-то одной цели, скорее, и то, и другое. Но самое главное — это разрушить устойчивый стереотип противопоставления центра и периферии в плане культурной значимости и событий, а также производства музыки. Краков не является значимым центром, однако у нас проходит фестиваль Unsound, который привлекает музыкантов со всего мира, и мы сами выступаем в Лондоне и Нью-Йорке. Я считаю, что если есть интересная идея, то неважно, откуда она приходит, важна ее ценность. Проект "Внутренне пространство: Сибирь" — общее детище британского художника Хельма, московского музыканта MoaPillar и греческого архитектора Стефаноса Ливидиса родился в Сибирь, он впервые будет представлен во Владивостоке, и это не случайно. Мы объединяем людей из разных точек мира.
Пресс-конференция участников фестиваля электронной музыки. Фото: Александр Ратников, РИА PrimaMedia
Лотик (музыкант, Берлин): — Мне немного жаль, что вообще возник такой вопрос. Мы вообще не думаем в таких жестких категориях, как соотносятся культура и искусство. Изначально мы не задумывались над функцией, мы приехали получить новый опыт и дать возможность местным музыкантам получить ту долю внимания, которые получают приезжие музыканты.
— Если люди, проникнувшись атмосферой фестиваля, начнут танцевать, вы обрадуетесь или огорчитесь?
Ян Рольф (куратор, Берлин): — Если люди танцуют, значит, все получилось, я бы хотел чтобы они танцевали.
— Международная ситуация сегодня оценивается как напряженная. Возникали ли у вас сомнения по этому поводу или вы сразу приняли решение ехать в Россию.
Раби Бини(музыкант, Берлин): — Самый важный момент для меня — сам проект. Благодаря ему, я могу видеть новые места и самостоятельно понять разницу между реальностью и репрезентацией ее в СМИ. Кстати, разницу можно было ощутить уже в Москве.
Лорел Хейло (музыкант, Берлин): — В детстве, когда я смотрела на глобус, мне всегда было интересно, как люди живут в разных точках земного шара. И одной из таких точек был именно Владивосток. Я так хотела сюда попасть, что никаких сомнений не было.
Раби Бини (музыкант, Берлин): — Если бы мы прислушивались ко всему негативному, что, как говорят, происходит в мире, мы бы выступали в двух-трех точках земного шара. Мы видим свою миссию несколько иначе. Хорошо, конечно, что со Владивостоком в этом смысле все в порядке, но наша задача — распространять добрые течения и влияния.
— Вообще идея пересекать границы, чтобы с помощью музыки объединять людей, как зародилась?
Мэт Шульц (куратор, Краков): — Я этим занимаюсь для познания разнообразия мира и тех гибридных процессов, которые проходят на всех уровнях: культурном, политическом, социальном, этническом. Я считаю, что такое смешение – это вовсе не угроза, но новые возможности и положительное развитие. Страх — не лучший партнер, а смещение в музыке происходило от начала времен – смешение и взаимодействие. Поэтому наша задача — получать удовольствие и не бояться. Мы, конечно, не настолько наивны, чтобы полагать, что простое смешение решит все проблемы, но такие встречи дают возможность обсудить наши различия, возможно, конфликты и найти сходство на уровне: человек – человек. И тогда вместе на этом уровне взаимодействия мы сможем противостоять циничному политическому подходу.
— Каков принцип взаимодействия между звуком и картинкой?
Мэт Шульц (куратор, Краков): — Слух и зрение — это два разных канала восприятия времени, у зрения – линейное восприятие, слух менее привычен к такому повествованию, когда мы объединяем оба канала, мы получаем новый опыт. Не такой предсказуемый, как в голливудских фильмах, более свободный и абстрактный
— Как вы отбирали российских музыкантов: московских и дальневосточных – по каким критериям?
Мэт Шульц(куратор, Краков): — Мы с Яном Рольфом (арт-директор, Берлин) вместе выбирали московских музыкантов, ориентируясь на качество и презентацию их аудиовизуальных работ. В отборе дальневосточных музыкантов нам помог владивостокский диджей Григорий Иштыков, организатор техно-сообщества Konsistensi.
— Что вам доставляет наибольшее удовольствие от реализации этого проекта?
Лотик (музыкант, Берлин): — Может быть, я отвечу штампом, но музыка – это универсальный язык, который понятен в любой точке земного шара.
Если в чужой стране я попытаюсь говорить на своем языке, меня никто не поймет. Но если я начинаю играть, меня понимают на уровне эмоций и чувств. Это удивительно вдохновляет – приехать туда, где тебя не понимают, и создать коммуникацию с помощью музыки.
— По вашему мнению, такой уход в электро связан с усталостью от старых форм репрезентации звука или поиском новых глубин звучания?
Лорель Хейло (музыкант, Берлин): — Я не размышляю в таких категориях, не думаю, что приемлемо, что неприемлемо, где андеграунд, где мейн-стрим. Я могу сказать лишь одно: я бы не пошла слушать музыку под алкоголь, туда, где играют Дэвида Гетта. Я пошла бы туда, где можно услышать новое звучание. Современная музыка – это лучший социальный клей, объединяющий совершенно разные социальные слои и смешивающий абсолютно разные стили.
текст: Юлия Чернявина