У Михаила Тарковского была мечта уехать в тайгу, и он ее осуществил. Финалист литературной премии Ивана Петровича Белкина, лауреат премии "Ясная поляна", писатель, променявший столичное существование на жизнь и творчество в сибирской тайге, – Михаил Тарковский стал гостем студии РИА PrimaMedia. С ним беседует журналист и писатель Василий Авченко.
Писатель Михаил Тарковский - гость студии РИА PrimaMedia, Фото с места события собственное. Автор фото: РИА PrimaMedia
"Страшно расставаться"
- Михаил, почти в каждом интервью тебе обычно задают два стандартных вопроса. Первый: почему когда-то давно ты уехал из Москвы в Красноярский край на Енисей, и второй - про знаменитых родственников, Андрея Тарковского и Арсения Тарковского. Мне бы сейчас хотелось спросить о другом. Ты - автор книги "Тойота-креста", две части которой были опубликованы в журнале "Октябрь". Написана третья часть, и, насколько мне известно, владивостокское издательство "Рубеж" планирует выпуск сразу всех трех частей. Это твоя самая большая вещь на сегодняшний день?
- Получается, так. Я никогда не писал романов, мне даже как-то нескромно произнести это слово – "роман". А тут меня, в общем, вынуждают называть это романом, и, видимо, по всем признакам это он и есть. Писалась эта книга очень долго, трудно, лет пять.
- Она закончена или будет…
- Я боюсь, что будет продолжение. Есть план четвертой части. Я знаю, что надо уметь вовремя остановиться. Но когда какая-то тема для тебя исчерпывается, ты это чувствуешь, а у меня ощущение, что ничего не закончилось. Мне страшно расставаться с этими людьми, с этими героями, с главным героем Женей Барковцом. Неохота расставаться. У меня такое ощущение, что мне будет одиноко и пусто. И я не представляю, как написать другую книгу, и что там должно быть, и какой там должен быть герой, о чем должен он думать, о чем болеть. И не совсем представляю, какая там должна быть внутренняя обстановка, потому что в литературе так же, как, допустим, в кино и в живописи, должен существовать некий такой "цвет воздуха". Вот эта обстановка – это как декорация в театре, она необходима писателю. И мне иногда стало казаться, что мне проще написать очередную серию "Тойоты-кресты", чем придумывать непонятно зачем новый цвет декораций, новых героев, новые имена, которые обязаны будут отличаться, для того чтобы сказать все то, что я думаю.
Памятник праворульному автомобилю
- Будем ждать продолжения. А теперь я хочу спросить вот о чем. Три года назад ты перегонял "Сурф" из Владивостока в Красноярск, много разговаривал с другими перегонщиками. И писал очерки - о перегоне, о правом руле. Ты, наверное, видишь, что во Владивостоке становится все больше левого руля? Какие у тебя ощущения от тех изменений, которые происходят на дорогах Владивостока?
- Русский правый руль – это уже культурное понятие. Естественно, что люди, влюбленные в правый руль, воспринимают происходящие процессы как потерю… Но вот что я замечаю. У людей в Сибири сначала были страхи, что запретят правый руль, и все стали "скидывать" машины с правым рулем. А сейчас разговариваю с людьми - идет обратный откат. Снова все ищут праворульные недорогие машины. Главное – цена, надежность. И когда начинают сравнивать ту же "японку", собранную в Европе, с чисто японскими машинами, все равно выбор делают в пользу настоящих японских машин.
Во Владивостоке, кстати, я ожидал увидеть уже больше "леворуких" автомобилей. В общем, некритично пока.
У меня мысль была, что, по-хорошему, надо поставить памятник какому-нибудь круглому аквариумоподобному "Литайсу", которого нам ввозили тысячами и который наш малый бизнес в эпоху депрессивных 90-х спасал. То есть, памятник можно ставить и лапше "Доширак", и "Чокопаю", но я вот поставил бы такой машине.
"В провинции пишут в 100 раз больше и лучше, чем в столицах"
- Данность такова, что литературный процесс в стране, как и все почти, предельно централизован, то есть в Москве и в Петербурге сконцентрирована большая часть хороших писателей, читателей и книжных магазинов. И вся литературная жизнь, кажется, происходит в наших столицах. Так это или не так?
- Так, просто там людей больше. В одной Москве людей живет больше, чем на Дальнем Востоке.
- Там, грубо говоря, 10 млн. А на Дальнем Востоке – шесть.
- Да, а с этой стороны Урала, как говорится, две Москвы. Конечно, несравнимо и количество магазинов, и количество писателей. С одной стороны, мне всегда было досадно, что люди едут в Москву из сибирских городов, чтобы как-то организовать свою писательскую судьбу.
- Тем более тут такая литературная целина, море жизни, море сюжетов.
- Абсолютно. Но, с другой стороны, я понимаю тех ребят - им хочется, у них есть мечта. У меня была мечта в тайгу уехать, я же ее осуществил!
- Ты нетипичный пример обратного движения из Москвы.
- Почему у человека не может быть мечты завоевать столицу? Такое же бывает, просто ситуация не очень правильная - в стране в целом. Она настроена на оголение Сибири, Дальнего Востока и непомерное разрастание западных городов. Просто не сравнить: там десятки городов с населением по 700 и больше тысяч – здесь Владивосток со своими 600 с хвостиком, и это самый большой город!
- Но ведь и в небольших городах есть издательства, люди пишут…
- Порой в русской провинции пишется в сто раз больше, интереснее, чем в этих всех огромных городах.
- Кого бы ты порекомендовал почитать?
- Василия Авченко.
- Кроме здесь присутствующих...
- Я очень бы хотел, чтобы люди почитали стихи Юрия Беликова из Перми. Он организовал замечательный сайт и привлек неизвестных поэтов. Советую. Несмотря на весь этот фон литературы - такой городской, московской, авангардной, с моей точки зрения - пустой, водянистой, безвкусной… И все похожи друг на друга. Стиль какой-то - "поток сознания", где можно говорить все, что хочешь, но нет никакой дисциплины. А где нет дисциплины, там стихотворение просто разваливается. Да и проза тоже.
И, несмотря на это, приходят мне читательские письма – какой-то прекрасный русский язык, мысли такие же, как сорок лет назад.
То есть человеческое сердце, если не испорчено происходящим, оно говорит на русском языке прекрасные, чистые и правильные вещи. Это настолько отрадно.
- А по поводу испорченности. Я помню, ты мне рассказывал, как отвез телевизор в ремонт на вертолете, а потом подумал и не стал забирать его оттуда. А сейчас как? Ты следишь за тем, что происходит в Москве, в Питере? За всей этой суетой общественной - протесты, законы… Или у тебя есть более важные дела?
- Знаешь, не замечать того, что происходит, – нельзя, как бы ты там не занимался стройкой бани или еще чем-нибудь. Все равно ты каждый день сталкиваешься с результатами тех законов, которые принимаются. Я даже не слежу, просто друзья рассказывают постоянно, что происходит, допустим, с образованием. Я боюсь сейчас ошибиться в фактах, но допустим, было сорок часов факультативов, оставили два. То есть из образованных, более всесторонних людей делают более узких специалистов, не думающих.
- То же самое сейчас с наукой происходит.
- Да везде. И этого невозможно не видеть. А та оппозиция, про которую все говорят, в Москве – какие-то странные люди. К русским патриотам они, по-моему, никакого отношения не имеют. Хотя я не специалист. К тому же смотрю фильм "Спец" и слушаю "Воровайки" - как мне мой сын сказал. Он взрослый уже, общались вот с ним в Москве - ездили с женой по святым и литературным местам после Нового года – Ясная Поляна, город Елецк, где Бунин учился. Естественно, разговаривали о том, что происходит. И об этой истории с осквернением рокерами храма Христа Спасителя… А молодежь это все за чистую монету принимает, она защищает их, вот этих "Пуси райт". А когда мы совсем рассобачились на эту тему, Коля мне говорит: папа, что с тобой разговаривать, ты слушаешь "Вороваек" и смотришь фильм "Спец".
- То есть дремучий такой.
- Ему кажется так. Хотя фильм "Спец" - мой любимый. Как документ времени я просто рекомендую.
"Как батюшка Енисей преобразовывает душу человека"
- Про кино. С твоим участием снимался документальный фильм "Счастливые люди" в селе Бахта, где ты живешь. Тем, кто не смотрел, я настоятельно рекомендую посмотреть, он теперь есть в Интернете. Недавно читал, что американцы сделали из этого фильма какую-то свою версию. Ты об этом знаешь?
- Я знаю, но мне никто ничего об этом не говорил, и я вообще к этому отношения никакого не имею. Я не вел переговоров.
- А ты не видел эту новую версию американского режиссера?
- Нет, не видел. Самое смешное, что в том фильме какой-то мой портрет фигурирует. Видимо, понравился колоритный типаж. Но никто не знает, что задумка-то моя была. Но я к этому отношусь достаточно мудро и философски.
И мне гораздо интереснее тот фильм, что мы делаем сейчас: с друзьями красноярскими, с режиссером Владимиром Васильевым - снимаем документальный фильм. Это не продолжение первого фильма, а совершенно новая затея, новая задумка. Это фильм, который сделать намного труднее, чем тот, потому что там нам сюжет подсказывало само течение жизни: смена сезонов обычного охотника-промысловика, которому батюшка Енисей, солнце, снег и звезды подсказывают, что делать осенью. А этот новый фильм – о том, как батюшка Енисей преобразует душу человека. Там речь идет о душе писателя и художника, творческого человека.
Это фильм про мой жизненный опыт.
- Он лирический?
- Он лирический, но он труден тем, что там нет внешнего, обозначенного сюжета. Какое-то нанизывание бытовых элементов, дневниковый подход. Будет закадровый текст с отрывками из прозы и стихов… Но главное – в этом фильме мы пытались уловить состояние природы. И мне бы хотелось, чтобы в нем был мостик с Тихим океаном, с Владивостоком. Я думаю, что в стихотворной части это будет - там какие-то стихи из "Тойоты-кресты" прозвучат. Пока еще все в процессе работы, рано еще говорить о каком-то результате.
- Будем ждать.
"Сохранение целостности российского государства"
Журналист, писатель Василий Авченко , Фото с места события собственное. Автор фото: РИА PrimaMedia
- Если не ошибаюсь, от Новосибирска до Москвы ближе, чем от Новосибирска до Владивостока. Но это географически. А с точки зрения ментальности они близки, они понимают друг друга, а Москва воспринимается как иная реальность. Возникает такая штука: я сам не то чтобы образец лояльности, и сам люблю Москву поругать, москвичей, но тут есть грань, за которую заходить уже страшно. Разного рода сепаратистские заявления, о которых приходится слышать, читать – они меня совершенно не радуют, потому что для меня единство страны - и географическое, и культурное, и языковое – самостоятельная ценность, которая абсолютна и не подлежит оспариванию. Тем не менее, мы слышим, кто-то выражает мнение о продвижении США в Сибири. Кто-то предлагает возвращение к Дальневосточной республике. Насколько реальны эти изменения в ближайшей жизни - ты думал об этом?
- Я не думал, что это реально. Эти разговоры кажутся мне легкомысленными и недалекими, и просто вредными. Все-таки каждый человек должен понимать, какая главная задача стоит – сохранение целостности российского государства. А все остальное – это просто предательство либо бездумье. Либо эмоция. Эмоция на то, что сидят какие-то люди за каменной стеной и ни малейшего представления не имеют о том, что такое для Сибири или Дальнего Востока правый руль, например. Как в каком-то документе я вычитал: "Горстка мошенников из Приморья раздула тему правого руля". Ересь, понимаешь. Когда от обычного мужика это слышишь, от промысловика - это просто эмоция, часто справедливая. Ну, а от политиков я таких серьезных признаков не слышал.
О премии не слышал - строил храм
- Некоторое время назад ты получил премию "Ясная поляна". Я был очень этому рад, потому что тебя как-то обходили большими премиями. А ты следишь за этим премиальным процессом? Насколько он адекватен?
- Знаешь, вообще не очень слежу. Я тогда даже не знал, что меня на конкурс номинировали. В каких-то заботах находился. А там, в Бахте, заботы – они как навалятся…
- Строил храм в Бахте?
- Участвовал в стройке храма. Был одним из организаторов на месте. А стройку подняли мои друзья из Попечительского совета Святителя Алексея.
- Храм построен?
- Уже давно построен. И в ближайшее время должно пройти его полное освящение. Но он уже действует около трех лет, если не ошибаюсь.
- Расскажи про музей, который ты открыл.
- Музей таежных традиций, утраченных ремесел. Эту коллекцию, которую мы собирали, - прямо на излете поймали! Там предметы, которые использовались охотниками, рыбаками на протяжении столетий. Изделия из бересты, дерева, кожи: лыжи камусные, долбленые лодки. В обычном музее просто собрали экспонаты, и они стоят. А мы рассказываем, как все это сделать своими руками.
Главный смысл для меня, может быть, громко звучит, - не открыть, но приоткрыть глаза самим жителям Енисея, особенно детям, на тот мир прекрасных вещей и дел, который их окружает.
"Россыпь алмазов в руках"
- Ты нетипичный писатель, в том смысле, что умеешь многое делать руками. Занимался охотой много лет, добывал соболей, можешь дом срубить, пропитание найти в тайге. Для писателя важно уметь что-то делать руками?
- Я считаю, что важно. Но есть тьма случаев, когда это неважно. И, как говорил кто-то из писателей, "я бы не хотел никогда лечиться у Чехова". Все-таки главное – это твоя писательская стезя. А умения создают ощущение, что ты знаешь что-то настоящее, что главнее придуманной литературы вот эта какая-то крепкая жизненная основа, в ней правда находится, которую ты пытаешься своими книгами оттуда добыть, корни жизни, сердцевина бытия. А она на Руси - в какой-то трудовой части жизни, в военной. Какое-то настоящее дело обязательно нужно. Мне бы нечего было писать, если б я не открыл для себя эту промысловую традицию. Когда я прочитал рассказ Шукшина про баню, во мне что-то напружинилось, не то что дух соревнования, а какая-то гордыня писательская – а почему я не могу попробовать.
- Тогда появилась повесть "Стройка"?
- Да. Я как раз баню рубил в это время. Я начал писать, две страницы написал, и стал описывать, как сварка работает. Трава, лето, солнце и эта сварка – несовместимое что-то, этот ярко-синий отсвет, ржавая заготовка какая-то. И я понял, что это - мое золото, алмаз. То есть я в русский язык переплавил эту картину, и все - понял, что это мое. Никто, наверное, эту картину до меня не описывал. И дальше я понял, какая россыпь алмазов оказалась в моих руках.
"В Москве было стыдно"
- Когда ты уезжал из Москвы, это же не было сознательным решением?
- Я не знал. Я в то время уже пописывал какие-то стишата, песенки, так что в глубине души знал, что главное для меня связано с чем-то художественным. Но я не ожидал, что раз за разом мне будут открываться все новые и новые вещи. Трудовая геологическая Сибирь, допустим. Я, студент первого курса, после экспедиции вернулся в Москву просто пораженным. Я хотел там остаться работать с работягами, на вездеходах. Мне это казалось самым главным, а в Москве было стыдно: какие-то витрины, люди ходят в брючках, лакированных ботинках. Моя душа в Сибири осталась. И потом уже вернулся - и упал в эту обстановку в тайге.
- У тебя вообще типичный сибирский облик. И мне невозможно представить тебя в роли московского студента, например, из интеллигентной семьи. А ты сам себя из прошлого можешь "наложить" на себя нынешнего - или это разные жизни, разные люди?
- Я думаю об этом, сравниваю. Я тот себе понятен, то есть я помню, какой я был, почему. Какая-то наивность была и одержимость, страсть – я хотел жить в Сибири. Причем если б я попал на Дальний Восток, я бы здесь остался. Но сложилось так. И десять причин этому.
Потому что для того, чтобы понять Дальний Восток, нужно пожить в Сибири.
Это был не другой человек, а понятный мне молодой человек, который еще многого не понимал, которому многое предстояло открыть для себя. Конечно, было много "понтов", что ли, той среды, где я учился в школе, в институте. Потом потихоньку жизнь все расставила на свои места, произошел какой-то внутренний переворот. Это произошло, когда я насытился таежной обстановкой и начал общаться с людьми из Красноярского края. Первый раз приехал во Владивосток, ездил по другим городам, общался. И я понял, что такое сибиряк.
Сибиряками себя чаще называют люди, которые живут в городах и которые на себя со стороны немного смотрят. А таежнику некогда рефлексией заниматься.
А это осознание себя как части территории – это все-таки прерогатива каких-то литераторов, учителей сибирских. Я стал себя сибиряком ощущать, когда стал с такими людьми общаться, с музейными работниками, с подвижниками, когда очень близко сошелся с Николаем Александровичем Александровым, другом из Новосибирска, который мои книги издает, мы с ним учились в мединституте. Замечательный писатель, читайте его книгу "Тайны счастливой жизни". Он меня приобщил работать с молодежью - по школам ездили, разговаривали с людьми, читали свои произведения.
Тут и произошел главный перелом, я понял, что эта земля составляет для меня смысл жизни – Сибирь и Дальний Восток. Жалко, что жизнь короткая, что нельзя прожить одну жизнь там, одну здесь, за все надо платить.
- У нас сегодня был Михаил Тарковский, замечательный писатель и человек. Спасибо.
Справка:
Михаил Тарковский родился в Москве в 1958 году. После окончания пединститута им. Ленина (отделение география-биология) уехал в Туруханский район Красноярского края, где работал сначала полевым зоологом, а позже охотником. Живет там и по сей день.
Первые стихи опубликованы в журнале "Охота и охотничье хозяйство" в конце 80-х годов. В 1986 г. поступил на заочное отделение Литературного Института им. А.М. Горького.
В 1991 г. вышла книжка "Стихотворения" с рисунками автора, куда вошли стихи из дипломной работы.
Прозу начал публиковать в журналах с 1995 г. В 1998 г. впервые заявил себя с повестью - "Стройка бани" (Таинственная влага жизни), она была напечатана в журнале "Наш современник".
В 2001 г. вышла книга прозы "За пять лет до счастья".
В 2003 г. стал финалистом литературной премии Ивана Петровича Белкина 2003 года за повесть "Кондромо".
В 2003 г. вышла книга "Замороженное время", которая презентовалась издательством "Андреевский флаг" на Международной книжной ярмарке во Франкфурте-на-Майне.
В 2003 – 2005 гг. был инициатором и соорганизатором съемок и автором идеи четырехсерийного документального телефильма с рабочим названием "Енисей-кормилец" ("Промысел"), вышедшего в 2008 г. под другим названием и авторством.
В 2007 г. в журнале "Октябрь" вышла первая часть повести "Тойота-креста". В 2009 г. - вторая часть. В 2009 г. Новосибирским издательством ИД "Историческое наследие Сибири" выпущена серия прозы из трех книг "Замороженное время", "Енисей, отпусти!", "Тойота-креста".
