Задача истинного адвоката – не только защитить, но и воспитать. Не стоит винить адвоката в том, что он защищает убийцу, ведь даже совершившего тяжкое преступление можно понять и направить на путь истинный, считает председатель коллегии адвокатов им. В. Любарского, почетный адвокат России, обладатель ордена "За верность адвокатскому долгу" и медали "За защиту прав граждан" Эмма Любарская. В эфире PrimaMediaLIVE корифей приморской адвокатуры рассказала о вымогательстве непомерных гонораров молодыми адвокатами, правилах жизни и о том, почему учиться нужно всегда.
- Вы пришли в Приморскую коллегию адвокатов в 1956 году. За эти 59 лет изменились Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, нормы гражданского права, сменились две Конституции. Тяжело ли все эти годы работать в адвокатуре? И как вам удается быть все время первой?
- Ну, насчет первой слишком громко сказано. У меня очень теплые отношения с коллегией адвокатов, поэтому никогда не было тяжело. Когда я только поступила в 1956 году, я занималась не только коллегией, я работала в Дальрыбвтузе с момента его открытия. Я заведовала кабинетом основ марксизма и ленинизма, а также читала лекции. Не было ни школы, ни института, ни одного даже парохода, заходящего во Владивосток, где бы мы с Владимиром Владимировичем Любарским не читали лекций. Знаете, на какую тему?
- Конечно, знаю. О вреде пьянства, о культуре поведения.
- И о манерах хорошего тона. Читали и морякам, и школьникам. Мне было очень обидно, когда мой внук на вопрос, приглашали ли их кураторы кого-то для прочтения лекции, ответил, что ни разу. И это в престижной школе №13, одной из лучших в крае. Меня до сих пор профессор Анатолий Борисович Пекарский из ВГУЭС приглашает побеседовать с первокурсниками. Мы становимся друзьями с этими детьми, которые спустя много лет, будучи серьезными специалистами, звонят и благодарят. Я издаю книги. Вот прошлогодняя, называется "Биография в фотографиях", в которой пишу в том числе о Пекарском и о том, как во ВГУЭС открыли аудиторию, названную именем моего супруга.
- Многие из коллегии адвокатов о вас говорят не как о юристе, а как об актрисе. У вас никогда не было впечатления, что вы всю жизнь занимаетесь не тем?
- Нет. Наверное, потому что каждое судебное заседание я становлюсь артисткой. Каждый процесс – это выступление. Меня просят высказать свое мнение, с которым, конечно, не всегда соглашаются. Некоторых адвокатов судьи побаиваются, но в отношении меня такого никогда не было. Уважают, но не боятся. Я работала с делами разной сложности. Бывали и очень тяжелые, когда сын убил свою маму, а судья ведь не будет меня уважать за то, что я защищаю. Но ведь ко мне человек обратился, тем более это была родная бабушка. И она говорит, что ее дочь повела себя так, что внук не смог сделать по-другому, он стал принимать наркотики последнее время из-за определенных действий матери и под их влиянием совершил убийство. Как я могу к этому относиться? Конечно, я сочувственно отношусь и одновременно критически. Но я нахожу вину матери, которая довела мальчишку до совершения тяжкого преступления. Он рассказывал мне, как с юных лет плакал ночами. Но судьи всегда ко мне относятся по-деловому. А один из них написал про меня четыре юмористических рассказа. Почитаете в книге, я вам ее подарю. Когда я приходила в краевой суд, я никогда не поднимала головы, а сидела и работала с клиентами. Ведь меня там все знали, но клиентам моим было бы неприятно видеть, как я со всеми здороваюсь и, тем самым, "пиарюсь". К этому судье я никогда не позволяла себе фамильярно относиться, звонить ему и заходить в кабинет.
- Сколько дел у вас было?
- Не знаю. В этом году и вовсе очень мало.
- Какие дела вам больше запомнились?
- Есть такие дела, но в силу возраста уже не помню. Мне ведь 11 июня исполняется уже 86 лет.
- А нужно ли адвокату переживать за каждое дело? Либо, наоборот, профессионализм заключается в том, чтобы быть холодным, отстраненным?
- Никогда. Если ко мне пришел человек, значит, слышал обо мне что-то хорошее. Я становлюсь той, кому можно доверить все, и не афиширую свое дело никому. По закону это тайна. Он мне может рассказать то, что не нужно говорить следователю. Лучше я его повоспитываю, чтобы он понял, что вел себя неправильно.
- Не тяжело ли это для вас?
- Нет. Я приучила себя, что клиент ушел, значит, дальше занимаюсь уже другими делами. У меня ведь два правнука. Я очень сожалею, что в силу своей работы я очень редко встречаюсь с ними, и это уже стало сказываться на их поведении, потому что их родители – моя внучка и внучатый зять – наверное, еще больше меня заняты. У них своя клиника и ветеринарный магазин, они - хирурги.
- Что вам нравится и не нравится в вашей профессии?
- Мне не нравится, что многие молодые адвокаты в буквальном смысле раздевают своих подзащитных. Заламывают такие гонорары, что мне стыдно за них. Пусть молодежь понимает, что так делать нельзя.
- Ради чего стоит заниматься адвокатурой? Почему эта профессия вам дорога?
- Это все равно, что артиста спросить, что ему нравится: выходить на сцену или говорить эти слова. Правда, артист произносит то, что ему написали. А я все придумываю сама.
- В какие годы адвокатом было работать интереснее и лучше: в советское время или после 91-го?
- Так ответить не могу. Мне всегда комфортно. Я всегда должна подстраиваться, а не ко мне. Если что-то ушло уже, то извините. Сейчас ведь вышло много новых законов, которые мне помогают искать мои ученики. Нужно всегда учиться.
- Есть такой стереотип, что человек в возрасте брюзжит на молодых. А вы?
- Никогда. Наоборот, стараюсь заигрывать иногда: шучу, обыгрываю.
- Чувство юмора спасает?
- Конечно и только!
- Вам никогда не предъявляли претензии в том, что вы защищаете преступников? И как аргументированно ответить на такое?
- Обвинений не было, только намеки. И я старалась им объяснить, что я не имею право отказывать человеку. Он ведь обо мне услышал, я – его последняя надежда. Он только мне верит, и были у меня такие дела, когда оправдывали. Поэтому слава пошла впереди меня.
- Для вас Владивосток стал родным городом? Все-таки Рига, Москва...
- Я жила в Москве, и ко мне приезжал мой жених Любарский. Когда моего папу отправляли за границу дипломатом, он не смог поехать, потому что у него было трое детей. А за границу пускали только с женой. Мама моя сказала: "Я не брошу троих". Хотя в тот момент один был в армии, второй – уже призывником, а я училась в 10 классе. Тогда папу перевели в Ригу, где он стал Уполномоченным Министерства заготовок СССР по Латвийской ССР. И вот в течение 8 лет он там был, а потом ушел. Сказал в 1933 году: "Я не мог раскулачивать соседку, у которой 10 детей. Я каждый вечер хоронил по 10 человек каждую ночь. Хватит". Ему тогда было 28 лет. Он отправился на Дальний Восток, где с 1933 года работал директором машинотракторной станции. А с 1943 по 1949 годы он же был главой Приморского крайисполкома.
- Вас можно назвать дочкой номенклатуры?
- Наверное. Тогда такого слова даже не было. Когда моя мама вернулась ко мне из Украины, а папы уже не было, ей сразу дали 1-комнутную квартиру. И я смогла родить ребенка, мне тогда было 40 лет. К сожалению, ее уже нет. Я живу с зятем, который меня не бросает. Кстати, его зовут Александр Лобычев, и он – известный в Приморье арт-критик.
- По каким правилам вы живете?
- Какие правила предлагает мне жизнь, те и принимаю. Я не выбираю себе лучших путей. Как есть, так и есть.
- А есть что-то такое, за что стыдно?
- Когда я училась в восьмом классе и познакомилась со своим Любарским, я осталась на второй год. На второй год! И это при том, что папа – первое лицо в крае. И в тот момент он согласился с мнением учителей, мол, заработала, пусть сидит второй год. А я нисколько не училась. Я была влюблена, мечтала.
- Какой совет вы бы дали молодым?
- Я хотела бы, чтобы наш Владимир Миклушевский не отдавал подаренную мной книгу, а прочитал сам. Там написано про моего папу, который был первым лицом края. Про него никогда не писали, а хотелось бы. В моей книге есть даже фотография, когда в 1945 году папа вручал ордена героям войны из Приморья. Никогда про моего папу не писали.
- А вы – папина дочка или мамина?
- Никогда не задавалась этим вопросом. Я любила и папу, и маму. Но с мамой прожила дольше.
- Вы довольны сейчас своей жизнью?
- Конечно. Хотя я потеряла и мужа. Но ему много внимания было. Не было ни одного дня, чтобы о нем не заговаривали со мной люди. Когда муж встречался с человеком, он видел в каждом что-то доброе и эмоциями и словами вытаскивал это. И не было ни одной дамы, которая не была влюблена в него. Спустя много лет после того, как его не стало, в суде спорили, в кого он был влюблен больше. Но у него жена – очень умная женщина. Я знала, что он никогда меня не оставит. Он каждый день набивал конфетами полные карманы и дарил их секретарше и девочкам, приходившим к нему на консультацию, а я тайком эти конфеты воровала. Один раз смотрю – один шкаф закрыт на замок. Откуда? Говорит: "А ты у меня все время конфеты воруешь".
- А у вас конкуренция с мужем была?
- Никогда. Он меня звал Эмкин. Тоже не зря. Никогда в жизни он мне не сказал, что невкусно, и никогда не упрекнул, что в доме чего-то нет. А если он таким был ко мне, то каким же к остальным. К каждой женщине относился с уважением, какую-то черту характера восхвалял, и женщина к себе относилась внимательнее и, конечно, становилась лучше.
