Особенности поворота России на Восток лежат в геополитической плоскости, и обусловлены не столько собственно решением руководства страны, сколько сложившейся международной обстановкой. Неудачи России и Китая в плодотворном налаживании отношений с Западом способствовали выбору российского пути развития. Дальневосточные инициативы России и совместные проекты в ближайшей перспективе не станут локомотивами экономического роста, но поспособствуют взаимопониманию и восприятию деловых практик. Перестройка основ мировой системы, в первую очередь ее экономического базиса, снижает эффект от международного сотрудничества и повышает значение внутренних источников развития станы. Об этом – в материале эксперта-международника, кандидата политических наук, доцента кафедры международных отношений ДВФУ Леонида Козлова специально для РИА PrimaMedia.
В последние четыре года Владимир Путин провозгласил поворот на Восток как российскую приоритетную задачу в XXI век. Основы "поворота" были заложены еще в 2012 году в преддверии саммита АТЭС, проходившего во Владивостоке. За полгода до него в своей предвыборной февральской статье Владимир Путин заметил, что у России появился "шанс поймать "китайский ветер"" в паруса российской экономики. В 2013 году президент в послании Федеральному Собранию объявил подъем Сибири и Дальнего Востока "национальным приоритетом на весь XXI век".
В оценке "Поворота России на Восток" нужно быть очень осторожным. В политике за громкими декларациями не всегда следуют соответствующие действия. Как в своё время "кнопка перезагрузки" российско-американских отношений в 2009 году, по сути, оставшейся пропагандистской акцией без реального достижения совместных интересов.
Об активном развитии Азиатско-Тихоокеанского региона и росте китайской экономики, необходимости плодотворного сотрудничество много рассуждали еще с начала 90-х годов. Но все равно смотрели на Запад. В силу расположения исторического ядра нашей страны к западу от Урала естественно, что поворот России на Восток происходит медленно. В европейской части России живёт основная часть населения, сосредоточен главный промышленный потенциал, находится столица. Оборонные интересы тоже связаны, в первую очередь, с центральной Россией.
На протяжении большей части истории России выгоднее было развивать отношения с Европой, которая на протяжении долгого времени была наиболее мощным политическим центром мира.
Российский политический класс, начиная еще с времён Ивана Третьего, который объявил Москву третьим Римом, пытался позиционировать себя как часть Европы. Это восприятие сохранилось при его последователях. Верно подметил директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, что во времена правления Екатерины Великой Россия захватила Крым и причерноморское побережье Кавказа во многом для того, чтобы иметь в своем составе кусочек античности и стать частью наследия античной цивилизации. Эта внешнеполитическая линия, во многом неосознанная, по сути, продолжалась вплоть до Владимира Путина.
В последние годы — наверное, с 2008 года, после событий в Осетии – в Москве стали задумываться, а после событий на Украине стало уже очевидно, что на Западе нас не считают органичной частью Европы.
Сегодня с военно-политической точки зрения Европа – это уже сателлит Америки. В силу явного преобладания вооруженных сил США над армиями европейских стран, при том, что военные базы США расположены на территории Европейского Союза. Такая Европа не является надёжным для России партнёром, потому что зависима от мнения Америки в принятии решений по ключевым вопросам международных отношений: с Россией, Китаем, Ираном и т.п.
На сегодняшний день выстраивать стратегические отношения в европейском направлении сложно. Содержательно это будет не более, чем красивый оборот.
Поскольку России не получается выстроить таких стратегических отношений с Европой, остаётся лишь искать новых союзников, компенсировать свои экономические и оборонные проблемы через союз с зарубежными державами, с которыми на данном этапе совпадают интересы.
Такое совпадение интересов на данный период наблюдается именно с Китаем. Как показал санкционный период, с Японией и даже с Южной Кореей не получится нам выстроить стратегических отношений, опять-таки из-за американских военных баз, находящихся на их территориях.
Таким образом,
поворот на Восток произошел, потому что у России не получается наладить плодотворное взаимодействие с Западом.
Принятие восточного выбора было вынужденным и не окончательным. Поворот произошел в основном пока в концептуальных документах, в стратегическом планировании, но еще не в головах нашего высшего политического руководства. Пока они себя частью Азии точно не чувствуют. Это можно отследить в культурно-бытовом плане, по предпочтению нашей элиты отдыхать и обучать детей в странах Запада. Даже несмотря на весьма яркие современные показатели роста, Китаю понадобится не менее 50 лет для того, чтобы достичь среднего для Америки уровня доходов.
Несмотря на то, что в образование вкладываются серьезное финансирование, азиатские университеты в ближайшее время не способны стать лидирующими образовательными и исследовательскими центрами. В этом плане Пекин, Шанхай или даже Сянган пока еще сильно проигрывают. Среди 10 лучших университетов мира нет ни одного азиатского. Исследования известного Глобального института Макинси неоднократно приходили к выводу, что менеджеры по персоналу рассматривают только 10% китайских выпускников-инженеров в качестве потенциальных кандидатов на трудоустройство, в то время как для США данный показатель достигает 81%.
Необходимо учитывать, что не только Россия повернулась на Восток, но и Восток повернулся к России. У Китая тоже не получилась стать органичной частью мирового сообщества, в котором доминирует Америка, выстроить равноправные отношения с западными державами.
Китай, в основном, хотел добиться построения такой же красивой, сытой жизни, как на Западе. Для этого было необходимо повышение продуктивности производства. Освоение новых передовых технологий, которые как раз есть у Запада. Однако с Китаем делиться передовыми достижениями никто не собирается, наоборот, всех устраивает его роль в качестве "фабрики мира", то есть территории, на которой функционирует сборочное производство. Западные партнеры заинтересованы делать бизнес в китайских условиях. Наиболее преуспели в этом направлении США, в обмен на реальные китайские товары они передают свои виртуальные долговые обязательства и денежные знаки.
Сегодня китайская экономика упёрлась в определённые пределы нынешней стадии развития, а численность населения всё еще продолжает расти. Из-за нынешней социально-экономической и демографической динамики стандарты западного уровня жизни остаются недостижимы для Китая в обозримой перспективе.
В тоже время Китай видит, как Америка пытается явно манипулировать маршрутами энергоносителей, ценами на энергоносители, мировыми финансами и т.п. Это подталкивает Поднебесную искать определённую не только экономическую, но и военно-политическую страховку.
Тем более, что после распада советского блока США и НАТО продолжали окружать Китай сетью военных баз. В 2002 году большая американская группировка вдруг оказалась в Афганистане, неподалёку от границы КНР. Со стороны США были также попытки закрепиться в Средней Азии, существовали базы в Узбекистане и Киргизии. Военные связи США с союзниками времен холодной войны – Японией и Республикой Корея — только укрепились.
Подобные обстоятельства подталкивают Китай к сотрудничеству с Россией. С этой точки зрения, можно предположить, что поворот на Восток был гениальной мыслью, на которую российское руководство навели китайские партнёры ещё в ельцинскую эпоху. Можно сказать, что
движение Китая навстречу России началось раньше, чем российский поворот на Восток.
Встречи на высшем уровне России и Китая проводятся очень часто. Политический климат двусторонних отношений остаётся хорошим, при всём том, что у нас есть достаточно много опасений. Были страхи перед "жёлтой угрозой", сейчас педалируются темы загрязнения почв китайскими арендаторами. Но, тем не менее, на официальном уровне очень тщательно контролируются оценки двусторонних отношений.
Выше обозначенные обстоятельства указывают на то, что
причины поворота совершенно явно лежат в геополитической плоскости. Поэтому многие решения по Дальнему Востоку, как в прошлом, так и в настоящем принимались без учета реальных возможностей экономического развития и инвестиционной привлекательности. Многие проекты затеяны, что называется, "на вырост".
В целом создается впечатление, что соответствующие политические решения по тем или иным вопросам экономического развития принимаются в отсутствие достаточной информационной основы.
Честно говоря, ни разу не видел достаточных экономически аргументированных расчётов. А те цифры, которые декларируются, непонятно откуда взяты. Обратите внимание, на такого рода совещаниях или презентациях в органах власти прогноз озвучивается в следующих выражениях: "мы ОЖИДАЕМ за столько-то лет поступление такого количества инвестиций и увеличение, например, валового регионального продукта на столько-то процентов..." На чём основаны данные ожидания, как правило, не поясняют.
Такая постановка вопроса чаще убеждает самих инициаторов принятого решения, чем инвесторов, которым адресован проект. Так, чарующая иллюзия свободных экономических зон сохраняет свое влияние на экспертное сообщество, государственные институты и политических деятелей с начала 90-х годов, искажает представление об интересах инвесторов.
Международный бизнес интересует сугубо практические моменты: как быстро он получит в промзоне подключения воды и электричества, сколько это будет стоить, какие будут общие объёмы налогообложения. Какие в целом будут его издержки на создание нового производства. И главное — ответ на вопрос: почему он должен вкладывать свои свободные деньги именно в этот проект, а не куда-либо ещё.
Потенциального партнера редко интересуют геополитические цели и первопричины появления проектов, стимулирующих развитие дальневосточных регионов. И даже напротив: зависимость проектов от внешних условий является дополнительным фактором риска, который скорее отталкивает.
Ситуация с трёхсторонними транспортными проектами Корейского полуострова в данном случае показательна. Введение новых санкций Совета безопасности ООН против КНДР в связи с очередными ядерными испытаниями привело к приостановлению Республикой Корея своего участия в проекте по транспортировке грузов "Раджин – Хасан" через территорию Северной Кореи.
Среди прочих причин веским доводом оказалась позиция США и ее союзников в Северо-Восточной Азии, по сути инициировавших санкции ООН. Геополитические противоречия и обязательства участников вошли в противоречия с жизнеспособным долгосрочным инфраструктурным проектом.
В случае с транскорейскими проектами появился веский довод вежливо отказаться южнокорейским партнерам от вариантов, требующих крупных инвестиций.
При этом в научной и публицистической литературе часто встречается мнение, что развитие международных транспортных (железнодорожных, морских или автомобильных) проектов с задействованием территории соседей по Северо-Восточной Азии губит национальный логистический потенциал. В таких проектах видят механизм перераспределения материальных благ (в данном случае грузопотоков) в пользу международных коммерческих структур или стран, так как железная дорога заканчивалась бы в одном из крупнейших портов мира, это могло негативно сказаться на востребованности портов Приморского края.
Но, во-первых, мы бы активно включились логистическую систему международного уровня, и наши грузы направлялись непосредственно в Японию и США.
Во-вторых, владивостокский железнодорожный узел работает достаточно напряженно, там у них постоянно скапливаются пробки из вагонов и не то, чтобы они очень активно обновляют свои перевалочные мощности, краны и т.д. То есть этот грузопоток просто мог бы вырасти. Сейчас он просто упёрся в пропускные возможности той транспортной системы, которая у нас есть. Подключение к порту высшего международного уровня упорядочило бы наш грузопоток, наверное, не снижая прибыли портов южного Приморья.
В-третьих, обе корейские державы оказались бы в инфраструктурном смысле привязаны к России. Имея новые возможности, например, по организации условной совместной транспортной компании, мы получили бы новые варианты для развития трёхстороннего бизнеса. И когда есть такие проекты, где могут сотрудничать две или более страны, это всегда в определённой степени сближает их участников. Они учатся совместно действовать, понимать деловые практики и деловую культуру партнера. Они учатся не воспринимать друг друга как врага. Например, россиянам до сих пор понятна логика ведения бизнеса на пространстве бывшего СССР, но, скорее всего, малопонятна логика бизнеса в Японии или в Южной Корее. Потому что на постсоветском пространстве мы во всех смыслах разговариваем на одном языке. И толком не удается зайти на японский рынок, так как он закрыт для иностранцев, нам трудно оценить, какой продукт будет востребован японцами, что они хотят, с чем туда заходить, каким образом и с кем разговаривать, чтобы создать свой бизнес, как получить там протекцию.
С такими же проблемами иностранцы, которые подумывают о заведении дела в России, сталкиваются и у нас. Если, условно говоря, какая-то группа бизнесменов поработала бы, например, на развитии трёхсторонней транскорейской железной дороги, то был бы приобретён какой-то опыт, появилась бы какая-то группа людей, которая умеет действовать совместно, то же самое с этим гипотетическим газопроводом или линией электропередач.
Скромные достижения поворота на Восток также кроются в том, что отечественная политико-экономическая верхушка сама неохотно инвестирует в Дальний Восток России. Если мы сами не хотим инвестировать в собственное развитие, то откуда можно ждать внешних инвесторов?
Более того, влиятельные люди через аффилированные структуры друзей и родственников, создают благоприятные условия для подконтрольного бизнеса на территории своего района. В таких условиях создание свободных экономических зон зачастую закрепляет в правовом поле персональные проекты, принадлежащие членам политико-экономической элиты.
В целом, в экономической жизни России государство играет большую роль. Ещё со времён Петра Первого государство само пытается заниматься бизнесом. У государства это всегда получается хуже, чем у частных предпринимателей. И до сих пор у чиновников не выработалась ответственность за экономический результат, который наступает по итогам их решений. В процессе создания точек роста (СЭЗ, ТОР и т.п.) никто толком не пытается задаться вопросом о причинах, по которым ничего не растет в данном месте. Например, если мы в каком-то регионе имеем деградирующую экономику, мы для начала должны установить причины, по которым она деградирует, потом их устранить и только после этого надеяться на экономическое развитие. Стоит задуматься, что неспроста в истории Восточной части России проблемы освоения решались экстенсивным способом, с ограничением гражданских свобод (ГУЛАГ и другие моменты использования принудительного труда в сталинский период). Эффект от них был всё равно неустойчивым и непродолжительным. Поэтому, когда на шаткой фактической и методической базе принимаются решения о создании свободных экономических зон, они также легко и отменяются.
С точки зрения экономического развития на дальневосточной границе, спроса и предложения, себестоимости производства мало что изменилось. Издержки на отопление, энергетические издержки, на расстояние, на которое нужно везти товары из России — не стали меньше. Для бизнеса всё примерно так же, как и 15-20 лет назад.
Предпринимаются определённые попытки, но пока что каких-то заметных изменений, например, в коммерческих факторах российско-китайских отношений нет.
Российское правительство стремится переломить ситуацию, создает так называемый Свободный порт. Судя по тому, как эта идея подаётся, основной смысл — это не развитие логистического центра, а расширение и создание здесь рядом с территорией порта производственной зоны. С тем чтобы завозились полуфабрикаты из зарубежных стран, и на территории собственно Владивостока из них собирались готовые товары, и уже без таможенных пошлин поступали в сеть реализации. Для организации такого рода производственной кооперации необходимо не только стимулировать бизнесменов, а еще и заключать политические соглашения, которые бы упрощали взаимный товарооборот и увеличивали добавленную стоимость в российском звене производственной кооперации.
Безусловно, запуск такой цепи кооперации требует активного переговорного сопровождения в рамках поворота на Восток, чтобы хотя бы на первых парах Владивосток стал совместной производственной площадкой. Еще очень далеко до практической реализации, нужно несколько лет посмотреть, прежде чем делать какие-то выводы. Насколько изменится развитие Владивостока и в целом внешняя экономическая политика, будет зависеть успех поворота на Восток.
Пока создается впечатление, что Территории опережающего развития заработают с большей вероятностью, чем Свободный порт, потому что созданы под конкретных заинтересованных инвесторов. А Свободный порт, как говорят некоторые юристы, адресован неопределённому кругу лиц.
В условиях мирового экономического спада в качестве драйвера роста необходимо рассматривать внутренний спрос. Вообще сельское хозяйство в нынешних условиях весьма перспективно, но оно требует большей тщательности и больше времени для отдачи вложенных усилий.
По мере углубления мирового финансового кризиса и рецессии мировой экономики вполне вероятно, что будет уменьшаться международный товарооборот и интенсивность грузопотоков. Приморские логистические компании уже с этим столкнулись, еще в 2011-2012 годах задолго до введения санкций.
Таков современный глобальный тренд – перестраиваются фундаментальные основы мировой системы, в первую очередь экономический базис. В последнюю четверть века мировая экономика развивалась за счёт кредитования. А сейчас спрос падает, банки не готовы давать кредиты, потому что знают, что их, скорее всего, не вернут. Объём товаров, на который ранее ориентировались производители и мировой рынок, не нужен. Объективная ситуация заставляет потребителей умерить свои ожидания. Чек супермаркета сократился, люди стали меньше покупать продуктов, продажа автомобилей везде резко упала и т.п. Это означает, что те, кто производили, штамповали миллионы единиц продукции на какой-то далёкий зарубежный рынок, остаются без работы. Это значит, что необходимо строить новую локальную экономику в своей среде. Это, конечно, будет далеко не так выгодно, как работать на глобальный рынок.
Если не развивать локальные экономики, то состояние мировых финансов таково, что в любой день может закончиться паникой и новой Великой депрессией. Это, конечно, самый катастрофический сценарий, но он вполне может произойти, потому что биржевой пузырь надут и никуда не сдувается. При этом правительство КНР предпринимает усилия, чтобы изменить финансовую архитектуру мира. Если у него получится, то Китай станет таким мировым финансовым центром, юань станет не просто резервной валютой, а валютой международных расчетов для третьих стран, и тогда ситуация в мировых финансах несколько стабилизируется.
Нам остается использовать сложившуюся конъектуру федеральных и мировых трендов в целях регионального развития по мере возможности. Пока Владивосток стал только переговорной площадкой и, в некоторой степени, выставкой достижений народного хозяйства России для азиатских партнёров.
ССЫЛКА ПО ТЕМЕ:
Россия верно идет на Восток — приморский политолог
Повестку Восточного экономического форума в Приморье необходимо расширять — эксперт
Порты Дальнего Востока: Железнодорожная удавка — на взлете инвестиций
