Найти привлекательный образ будущего — задача самоочевидная. Такая же, как эффективная молодежная политика, гармонизация межнациональных отношений, гарантия равных возможностей или обеспечение социальной справедливости. Однако все эти обороты поистерлись от частого употребления, потеряли смысл, энергетику, таким мнением поделился с газетой "Известия" глава фонда "Петербургская политика" Михаил Виноградов, сообщает ИА PrimaMedia.
В обществе сложился консенсус: никто не против появления образа будущего. О деталях можно спорить, но в целом всем бы хотелось понять — что там, на горизонте. Однако пока в этот образ попадает всё: новинки кинематографа, лекарства от всех болезней, стирание граней. И пазл не складывается, потому что это — не привлекает. Как сказал Александр Лукашенко, когда ему предложили очередную версию белорусской национальной идеи, "на душу и сердце не ложится".
Общество должно как минимум само захотеть будущего, сгенерировать свое о нем представление. Иными словами — купить лотерейный билет. Создавать (и читать) книги, фильмы, сайты, музыку, переполненные поисками модели будущего и связанными с этим эмоциями. Но пока следов такой работы в нашем обществе мы почти не находим. И это не случайно.
У культурологов существует такая гипотеза: в российском обществе (особенно у среднего и старшего поколения) есть своего рода невроз, блокирующий рефлексию о будущем. Попыток не то что исправить, а хотя бы самим себе объяснить этот феномен — пока не заметно. Разве что воспользоваться формулой того же Лукашенко: "Я — человек из ХХ века, пытающийся приспособиться к XXI".
Не верно и ориентироваться при синтезе образа будущего только на молодежь. Полагать, что именно для них отсутствие этого образа — факт болезненный и демотивирующий. Иначе молодежь выглядит самой пессимистичной категорией граждан, которую от этого пессимизма необходимо срочно лечить. Однако любому нормальному молодому человеку отмерен запас если не оптимизма, то хотя бы способности рассчитывать на то, что всё как-то устроится к лучшему, по крайней мере — для него самого. Молодые люди нередко и сами способны придумывать цели, ведущие к счастью и процветанию, пусть эти цели, в силу возраста, и иллюзорны.
Наконец, именно для молодых вопрос небессмысленности собственного прошлого и настоящего стоит не так остро. Благодаря этому образ будущего куда больше востребован средним и старшим возрастами, именно на их самооценку влияет робкая надежда на то, что в этом новом мире молодые не обречены.
Не стоит забывать и о том, что с привлекательным образом будущего не может расходиться повседневная практика настоящего. Иначе "умный" холодильник из будущего, сам заказывающий продукты в магазине, будет обречен на недееспособность из-за ограниченного доступа к Wi-Fi.
Конечно, мы не одни во Вселенной, проблемы с поиском образа будущего характерны для большинства современных развитых стран. А там, где этот образ уже есть, он нередко представляется весьма неожиданным. Создание образа будущего, на мой взгляд, это не вопрос национального выживания. Конечно, если такой сильный и привлекательный образ появится, это придаст обществу дополнительную энергию, повысит конкурентоспособность России на "великой шахматной доске".
Но если не сложится, ничего страшного не случится, достаточно проблем в настоящем. Разглядеть контуры будущего на горизонте — нормальная и правильная попытка, однако горизонт — это все-таки воображаемая и недостижимая линия.
