Во Владивосток Иван Пинженин прибыл в рамках первого российского концертного тура «Впредь» с группой «Простывший пассажир трамвая №7».

Здесь он провел творческую встречу с читателями, выступил главным судьей первой поэтической дуэли "Дело чести", дал концерт в баре Contrabanda и жахнул водки с кефиром на Набережной.

Мы поговорили с Иваном о вечном и сиюминутном.

- Что за феномен Versus Battle – почему возник в современной культуре и стал таким популярным?

- У меня нет ответа на этот вопрос, потому что я сам до конца не понимаю, как это произошло, почему стало так популярно. Видимо, в этом есть потребность. Для ребята, которые это любят, этим живут, горят, это их звездный час, это возможность высказаться, это адреналин. Плюс это более попсовая, более простая форма поэтического мышления, поэтому в ней все упражняются и находят больше отклика.

- То есть сбылось пророчество Энди Уорхолла, что каждый сможет сдать звездой на 15 минут?

Мне кажется, да. У Вуди Аллена в фильме «Римские приключения» один из героев Леопольдо Писарелло вдруг становится неожиданно знаменитым и не знает, как защищаться от вопросов одолевающих его журналистов: «А что вы едите? А как вы спите? Какие трусы носите?». Сейчас пока непонятно, чем это отзовется, но для многих быть известным оказывается сложной задачей.

- Сама форма репрезентации – поэтическая, почему сегодня снова актуальна?

- Стихи можно воспринимать как социальные поглаживания: они дают понять, что ты дышишь, чувствуешь, размышляешь, как другие люди. И это очень важно. Для меня эта одна из ярких возможностей, как можно передать это ощущение.

- Человек, который читает стихи, идентифицируется с героем?

- Да, с героем, с автором, когда мысли созвучны, когда попадают в точку – это очень важно. Когда есть, например, тема, которую ты не можешь поднять, в силу, может быть, комплексов, внутренних барьеров, а так ты читаешь стихи и полностью раскрываешься: ты не врешь - тебе стихи не врут.

Когда вы первые стихи написали, думали ли, что это станет частью вашей жизни? И в какой момент стало?

- Все происходило постепенно и я допускаю такую возможность, что я и закончу с этим. Потому что ты перестаешь видеть то, что ты видел, перестаешь ощущать то, что ощущал. Какой-то опыт у меня уже есть, который я могу использовать без вкладывания чего-либо, то есть я могу что-то зарифмовать, сделать, но они могут оказаться пустыми.

Я не строю иллюзий. У меня много знакомых, с которыми мы вместе начинали, а потом кто-то перегорел, кто-то перестал писать, кто-то зачерствел. Это невозможно предугадать, потому что людей, как растения, нужно поливать, а ты не всегда знаешь, чем тебе себя нужно поливать, чтобы ты не засох. Если я зачерствею и не смогу находить вдохновение там, где нахожу сейчас, я прекращу.

- Про поэтов говорят, что это люди с обнаженными нервами. Вы можете так про себя сказать?

- Мне кажется, что все красивые слова: «без кожи», «с обнаженными нервами» - как раз и создают такой образ поэта с отсутствующим взглядом, в шарфике. Выражение «оголенные нервы» у меня почему-то с мямлей ассоциируется, с неуверенным человеком. А есть очень много поэтов, которые были сильны: Николай Гумилев, например, который и воевал, и стихи писал. В принципе, многие принимают доброту за слабость. Если человек тонко чувствующий, то его легко дразнить. Даже в детстве над добрыми друзьями ты больше прикалываешься.

Есть очень много сетевых поэтов, есть очень много домашних поэтов, которые на самом деле так и выглядят. И их неуверенность и волнение таким образом еще больше подчеркиваются, но мне кажется, что сейчас это все уходит. Вообще, на мой взгляд, поэт – это человек, который слышит фальшивые ноты в словах и интонациях, как музыкант с абсолютным слухом слышит фальшь в звучании музыкального инструмента.

- А в какой отрезок жизни стихи стали ее частью?

- Я учился в Академии госслужбы Екатеринбурга, а потом я взял академический отпуск и уехал в Питер. До этого мы с другом выиграли поездку в Санкт-Петербург и жили во Всероссийском лагере, где австрийцы и русские изучали язык друг друга, и я так влюбился в этот город, что понял, что надо в нем оставаться.

- Чем хорош Санкт-Петербург?

- Это город, где ты можешь раствориться, можешь слиться с ним и потеряться. Потому что в Екатеринбурге, например, это невозможно, а в Москве категорически невозможно, потому что всем важно, что ты ешь и пьешь, какая у тебя машина, какая у тебя подруга.

- А потеряться – это, на ваш взгляд, хорошо?

- Да, потому что потеряться – не значит «заблудиться», а значит «стать незаметным», не сравнивать себя ни с кем и не думать о том, о чем не надо думать. В Москву я приезжаю на день-два и мечтаю только, чтобы это закончилось. Потому что вся эта суета очень энергозатратна. А в Петербурге ты можешь выйти в халате и тапочках за молоком, и никто тебе ничего не скажет и косо не посмотрит.

Раньше я жил в центре, на Петроградской стороне, там много коренных петербуржцев и там себя чувствовал вообще свободно. А сейчас живу в новом микрорайоне, где квартиры скупают, в основном, приезжие, и чувствуешь себя уже несколько по-другому. И все равно тебе там не нужно производить впечатление ни на кого, кроме как на себя, потому что только перед собой держишь ответ.

- Когда вы стали писать стихи более-менее регулярно?

- В 18-20 лет, в основном, про личные переживания: взаимоотношения с родителями, девочками, и это давало очень хороший терапевтический эффект. Мы недавно переводили с учениками текст с немецкого, что делать, если вы плохо спите. И кроме банальных советов, типа попить ромашку, был в том числе: выпишите мысли, которые вас беспокоят, например, что ты разбил папину машину или предстоит неприятный разговор с начальником, на лист бумаги, а утром к ним вернитесь.

И так же стихотворение – оно в тебе бегает как пинг-понговский мячик, ты его записал, ты его убрал из мыслей. В некоторой степени это получается как проговаривание в психологии – озвучиваешь вопрос и понимаешь, насколько он глуп или серьезен. То есть тебе кажется, что это совсем прямо беда, а когда проговариваешь, понимаешь, что это чушь.

- А вы считаете себя поэтом?

- Я считаю себя литератором. Я думаю, что только со временем станет понятно: останутся стихи или не останутся только у меня на страничках, но то, что я занимаюсь литературой, это точно.

- Кроме стихов, вы же еще преподаете немецкий язык, работаете клоуном. Не думали заняться какой-нибудь условно «серьезной» работой?

- Сейчас я уехал на месяц, а если бы у меня была бы какая-то ответственная офисная работа, такое невозможно было бы себе представить, потому что мне постоянно бы звонили с опросами: «Иван, а где этот документ? Иван, тут к тебе пришел твой клиент». А отпуск бывает только раз в году и я хочу провести его с семьей.

Иван Пинженин

- Вы поэт-клоун или клоун-поэт?

- Поэт-клоун. У меня есть друг-поэт Вадик Королев, который долго работал на складе, где ему не нужно было эмоционально включаться, и он перекладывал вещи и в это время писал песни. В последнее время для меня работа клоуном стала чересчур энергозатратной, поэтому я оставил только одну занятость – в соседнем доме по воскресеньям. И это позволяет мне уезжать.

- Через вас, как судью Versus Battle, проходит много молодежи. Какая она? Как ее можно описать?

- Современная молодежь – дерзкая и хочет побыстрее хайпа. Но не все понимают, какая это на самом деле ответственность: если ты резко стартанешь, а потом не сможешь продолжить. На самом деле, я не очень глубоко проникаю в общение с ребятами, так как больше времени стараюсь проводить с людьми, которые мне приятны, я не очень люблю праздные вечеринки и общение для общения.

- Если проводить сравнение с периодом Серебряного века, чем отличается современная поэтическая сцена?

- Тогда были объединения с собственными эстетическими взглядами: символисты, акмеисты, футуристы, они придумывали законы жанра и по этим законам существовали. Сейчас ребята входят в разные организации.

- Как вы относитесь к коммерциализированной поэзии и поэтам, которые пишут стихи, выверенные под вкусы определенной аудитории? Например, Полозкова, Астахова?

- Вера была первой, кто начал собирать залы, но я не уверен, что она прямо все вымеряет. На счет Астаховой, возможно. Почему коммерциализация? Это их работа и они получают за это деньги. На концерте Веры Полозковой можно увидеть воодушевленных девушек и откровенно скучающих парней, которые скрепя сердце отдали свои полторы тысячи за билет только потому, что это модно.

Также многие ходят в театр только за тем, чтобы пофоткаться в фойе, а потом отчаянно ждут перерыва. И со стихами часто также. Честные стихи – они такие… Но тут нельзя противопоставлять, что если человек получил деньги, то стихи обязательно нечестные. Мы же тоже тратим время и энергию.

- Была мечта проснуться знаменитым?

- Проснуться знаменитым можно, если ты предварительно вкладывался. Мы сейчас очень много времени мы уделяем нашим проектам: подаем заявки на конкурсы, и чувствуется, что все больше людей в это вовлекается. Это очень заманчиво – сидеть, ждать и говорить о своей сложной судьбе, что никто тебя не понимает, такого гениального.

У меня перед глазами пример группы «Алоэвера»: ребята собирали по чуть-чуть, но не впадали в отчаяние, продолжали работать. Так и ты приезжаешь в город: в зале семь человек, но они могут так послушать, такую отдачу тебе дать, что ты возвращаешься и собираешь десять человек, потом пятнадцать.

- Как вам удается писать стихи от женского alter ego?

- Я наблюдаю за девушками, стараюсь почувствовать, что они чувствуют, хотя в целом – не знаю, если я что-то скажу, то это будет глупость.

- У вас в Питере есть конфликт поколений?

- Мы с друзьями стараемся не иметь никакого отношения ни к Союзу литераторов, ни к Союзу писателей. Мы встретились всего один раз – в Пушкинских горах, и стало понятно, что они на нас смотрят косо, они у нас не вызывают никакого пиетета, их стихи нам не близки, многие члены этих союзов – функционеры и озабочены не качеством стихов, а куда что сдать и где что получить. Это не то пальто. Если конфликт есть, то скорее мировоззренческий.

- Когда начали писать стихи, не было внутреннего конфликта, что не мужское это дело?

- Это мужское дело.

- Почему не проза?

- Мне стихи ближе, потому что там выше концентрация мысли, в них есть особая краткость, емкость. Даже в стихах, которые на несколько страниц, я очень лаконичен.

- Когда вы чувствуете, что стихи заходят, вы какие эмоции переживаете?

- Иногда даже подходят и говорят, что стихи понравились, но бывает, что какой-то момент неподходящий, например, тороплюсь куда-то, думаю: ну, вот, даже порадоваться толком не могу. А так, конечно, приятно.

- Молодые поэты вам много стихов присылают?

- Я стихи не рецензирую. И даже когда я судил поэтическую дуэль – для меня это было испытание, потому что по многим вопросам я еще не сформировал свою точку зрения, не сформулировал критерии, есть просто ощущения. И то касается не только поэзии, но и многих жизненных моментов.

- Может, у клоуна Пузикова точка зрения есть?

У клоуна Пузикова все просто.

- За творчеством конкурентов следите? Что-то нравится?

- Билли Новик недавно прислал песню про Ленинград, мне там очень понравилась строчка: «На Невском поговорить не с кем».

- В чем вы черпаете вдохновение?

- В пян-се.

- Напутствие читателям?

- Читайте стихи и получите ответы на те вопросы, которые вы даже еще не задали

-