14 августа исполняется 114 лет знаменитому морскому сражению в Корейском проливе, в котором во время Русско-японской войны моряки Владивостокского отряда крейсеров сражались с превосходящими силами японского флота. В 1904 году Владивостокский отряд, состоявший из броненосных крейсеров "Россия", "Громобой" и "Рюрик", действовал отдельно от главных сил Тихоокеанской эскадры, совершая походы к берегам Страны Восходящего солнца. Иногда они возвращались с победой, уничтожая вражеские военные транспорты и торговые суда, привозя трофеи и пленных. Иногда терпели поражения, но в любой ситуации высоко держали честь Российского флага. По просьбе ИА PrimaMedia кандидат исторических наук, доцент кафедры журналистики и издательского бизнеса ШГН ДВФУ Вадим Агапов делится с читателями историей моряка с броненосного крейсера "Громобой". В феврале 1904 года, после начала войны с Японией, он был призван из запаса и отправлен служить во Владивосток. По пути на войну и после прибытия к месту службы он почти ежедневно писал своим родителям и молодой жене письма, которые были сохранены его потомками и представляют интереснейший документ своего времени. Владивостокцы знакомы с жанром писем благодаря публикациям писем Элеоноры Прей, жившей в городе в эти же годы. История Владивостокского отряда довольно хорошо известна. Мы предлагаем несколько необычный взгляд на неё, глазами простого матроса.
Итак, нашего героя звали Матвей Прохорович Лаптев. Он родился в деревне Крутцы (Вятской губернии), в состоятельной крестьянской семье, вторым из пяти детей. Его старший брат рано женился и поэтому избежал воинской службы. Матвею пришлось отбывать воинскую повинность во флотском экипаже, в Кронштадте. В конце 1902 года после 7 лет службы он уволился в запас и вернулся в деревню, где женился на Гликерии Андрияновне Шубиной, девушке исключительной красоты. В октябре 1903 года у молодых супругов родился сын Дмитрий.
Потом началась война с Японией.
В манифесте от 28 января 1904 года Николай II повелел "вооруженной силой ответить на вызов Японии". Война не вызывала у народа никакого патриотического подъема.
"Многие матросы были призваны из запаса. — писал в своей "Цусиме" А.С. Новиков-Прибой. — Эти пожилые люди, давно отвыкнув от военно-морской службы, жили только воспоминаниями о родине, болели разлукой с домом, детьми, женой. Война свалилась на них, как страшное бедствие, и они, готовясь в небывалый поход, выполняли работу с мрачным видом удавленников".
Приведенный отрывок в точности выражает отношение к войне всего лишь 30-летнего запасного артиллерийского квартирмейстера Матвея Лаптева.
В Вятской губернии было две мобилизации военнослужащих запаса: сначала Котельнического уезда (28 января), а потом и всех остальных уездов (16 февраля). Среди призванных на войну был и 30-летний Матвей Лаптев. В начале марта 1904 г. он выехал поездом на театр боевых действий. И тогда в деревню Крутцы стали приходить письма. Он писал их чуть ли не каждый день. Из писем ясно видно, что Матвей тяжело переживал разлуку с семьей, постоянно вспоминал момент расставания и даже во сне видел жену и сына. Его письма полны просьбами заботиться о Мите, призывами придерживаться заповедей Господних и даже распоряжениями для жены и родителей, что им следует сделать "если со мной случится несчастье". Эта тема повторялась и позже.
Поезд шел не быстро, с частыми остановками, питание было плохое (хлеб и чай). Мясо и колбасу приходилось покупать за свой счет. В первом письме, от 11 марта: "дела военные, из газет видно, разворачиваются плохо, а все тянутся". Второе письмо отправлено из Иркутска 16 марта, в конце его Матвей приписал: "...Лукерья, нам попался офицер встречу и говорит, убито мало, опасаться нечего". И добавил: "Может, Господь сохранит, и буду дома, только Бог дал бы здоровья... До свидания, дорогая моя Гликерия и Митя, и будьте здоровы. Не тужи, дорогая, Бог даст, приеду и заживем по старому".
29 марта, "на самую Пасху", поезд пришел во Владивосток. Матвей был зачислен во 2-ю роту Квантунского Экипажа.
"Насчет войны... в городе Владивостоке все спокойно, – писал он в начале апреля. — опасности никакой не предвидится, неприятель не бывал. Город стоит между горами, взять его трудно, и поэтому считаем за счастье, что попали во Владивосток, а не в Порт-Артур".
Казармы Квантунского экипажа были полны матросов, некоторые из которых дожидались назначения по месяцу. Матвей был доволен и тем, что на Пасху на троих съели пять яиц, а горячую пищу получают раз в день. Обмундирования и постельных принадлежностей не выдавали, и спать приходилось на голых досках, одевшись и положив под голову пиджак. "Ну, это дешево стоит, без этого можно обойтись, только дал бы Бог здоровья тебе, Мите и мне, и пришлось бы свидеться... Пиши хотя бы по одному письму в месяц".
Упомянув в четвертом письме о том, что погиб адмирал Макаров ("хороший был адмирал"), Матвей продолжал: "Скоро нас назначат на суда, но — неизвестно, пойдет эскадра в Порт-Артур или нет".
Крейсер 1-го ранга "Громобой". Фото: портал "Старый Владивосток"
В апреле артиллерийский квартирмейстер Матвей Лаптев получил назначение на крейсер 1-го ранга (броненосный) "Громобой".
Крейсер имел мощное вооружение, частью которого предстояло теперь заведовать Матвею. На палубах, мостиках и боевых марсах было установлено 76 артиллерийских орудий разных калибров, среди них 4 203-мм, 16 152-мм, 24 75-мм, 2 64-мм, 12 47-мм и 18 37-мм. Самые тяжелые 203-мм/45 орудия системы Канэ весили более 12 т и стреляли 88-кг снарядами на дистанцию 6,4 мили (11,8 км).
Экипаж крейсера составлял 900 человек. Строительство "Громобоя" обошлось в 9,3 млн рублей — сумма, которая, если бы Матвей Лаптев узнал о ней, наверняка показалась бы ему совершенно фантастической.
"Громобой" и "Рюрик" во Владивостоке. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
В апреле отряд совершил один боевой поход к Гензану (побережье Кореи) и потопил три японских парохода. В остальное время до самого конца весны крейсера в основном отстаивались во Владивостоке.
22 апреля Матвей написал домой: "Теперь я буду находиться на судне, не иначе как до конца войны, если буду жив..." Об условиях службы он писал так: "Пища неплохая. Пекарня на судне своя, баня — тоже. Церква походная есть, каждый праздник служба..." Жалование артиллерийский квартирмейстер получал большое — 30 рублей. Деньги Матвей посылал домой, и сам ничего не покупал — "здесь все дорогое, а можно обойтись и без этого".
Утешая родных, он призывал их не беспокоится о нем. Делал Матвей это таким образом: "Дорогой мой Митя и Гликерия Андрияновна, ожидайте моего возвращения и помните, что всех на поле брани не положат, а кто-нибудь да вернется... Трудно остаться кому-либо живым, когда корабль уйдет ко дну, но опять же все не перетопят суда, какие-нибудь останутся" (от 22 апреля). "В море не бывали после того, как ходили в первый раз, так как опасно. Эскадра наша небольшая, походы будут у нас тогда, когда придет эскадра из нескольких судов из Кронштадта, а это будет не раньше августа месяца" (от 2 мая). "У нас покуда здесь опасности нет... Было сражение около Артура, японцев убито много" (от 19 мая).
Матросы "Рюрика". Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Три вещи беспокоили больше всего. Во-первых, разлука с семьей — эта тема звучит в каждом письме, повторяясь снова и снова. Матвей просил родителей заботиться о жене, жену — беречь сына, всем желал здоровья и еще просил почаще ему писать. "Я Митю три раза видал во сне: один раз — лежит на полу, другой раз — Лукерия держит на коленях, хотел поцеловать — и вдруг проснулся: лежу в подвешенной проклятой койке". "Как ты переносишь это горькое и тяжелое время, и когда наша жизнь будет спокойной, и дождемся того дня, когда приду домой. Кажется, раньше нового года не уволят, так как, видно, война затянется..." (12 мая)
Во-вторых, тяготы службы — за 2 года жизни в деревне Матвей уже отвык от флотской дисциплины. "Мне здесь тоже не очунь сладко. Военная служба такова — сегодня хорош, а завтра морду бьют, а чуть что проступок и неисполнение по службе, готовсь к расстрелу", — писал он жене 25 мая.
В конце мая у Матвея появилась третья забота, грозившая лишить его возможности общаться с семьей даже и с помощью писем. Он писал так:
"Скоро пойдем в море, неизвестно куда. Если не в Порт-Артур, то вернемся сюда скоро, а если в Артур, то больше писем вам посылать не придется". Эту мысль Матвей повторил в двух письмах, от 25 и 28 мая. "Скажите Тимофею Лешкачеву, — писал он отцу. — что Филипп в Артуре, письма ему не дойдут, так как там идут частые сражения, сообщение железнодорожное разрушено, и, Бог знает, жив он или нет...". В Артур Матвею явно не хотелось.
Владивостокская крейсерская эскадра. Фото: портал "Старый Владивосток"
Артиллерийский офицер "Громобоя" лейтенант Владиславлев писал позже в "Очерках", что матросы были полны "бодрого духа" и стремились "нанести наибольший вред врагу на пользу отечества". Но письма Матвея Лаптева говорят совсем о другом. 2 июня в Цусимском проливе "Громобой" потопил японские военные транспорты "Идзуми-Мару" и "Хитати-Мару". Лаптев описал успех в письме от 9 июня: "Дорогая Гликерия! Мы 2-го июня утопили тысяч пять японцев: которых побили, которые покидались в море, очунь хорошо плавают". И добавил: "А у пленных, которых с судна сняли, — у кого оторвало ногу, у кого — руку, страшная картина... Как все было, много надо писать, расскажу, когда приду домой... Очунь мне охота дома побывать. Неуж меня сломит японская бомба и море послужит могилой?.."
"Когда я дождусь того дня, когда объявят, что война кончена, и я поехал бы к своей дорогой Гликерии... Очунь, Гликерия, я скучаю об тебе и забочусь о твоем положении, хотя ты письмом порадовала, что не обижают. Я очунь этому рад, но все-таки не верю письму. Наверно, тебя обижают там, беззащитную сироту?.. Только когда увижу тебя во сне, и порадуюсь тобою... Вижу тебя [теперь] чаще, и когда разговариваешь, и веселой, а проснешься — опять в проклятой койке..." (от 9 июня).
Матросы слушают. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Новости с родины были плохие — сын Дмитрий тяжело болел оспой, и отец просил родителей, братьев и жену молиться за ребенка перед святыми иконами и просить о заступничестве святых соловецких чудотворцев Зосиму и Савватия. Если же святые угодники не помогут, Матвей на всякий случай советовал свозить Митю в больницу (от 12 июня).
Во время следующего похода в Цусимский пролив русские крейсера были атакованы японскими миноносцами и отбили атаку артогнем. 22 июня 1904 года уже во Владивостоке "за мужество и храбрость, выказанные во время крейсерства в Японском море с 15-го по 20-е сего июня и отражение минной атаки 18 июня...".
Матвей Лаптев был награжден знаком отличия военного ордена 4-й степени (солдатский георгиевский крест). Орден вручил лично командующий флотом Тихого океана вице-адмирал Н.И. Скрыдлов. Матвей подробно описывал бой и процедуру награждения, однако и здесь он не наполнился "бодрым духом" и не сильно жаждал "нанести ущерб врагу".
Солдатский Георгиевский крест. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
В письме он особо подчеркивал: "я получил Георгиевский Крест, за который буду получать пензию, а что случится со мною, будешь получать ты..." "Еще, дорогая Гликерия, опиши, как посенокосила? Очунь тебе, наверно, трудно... Наверно, начали жать рожь, ходите в поле, мы с тобой ходили, — помнишь: рука за руку схватимся и идем... Никогда не забыть этого дорогого времени, прожитого с тобою... Но я думаю, скоро оно опять возвратится, если только Господь сохранит от бомб дерзкого врага, которые страшно разрываются и поражают..." (от 2 июля).
Приказ, где упоминается Матвей Лаптев. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Шестой и самый продолжительный боевой поход Владивостокского отряда состоялся с 4 по 19 июля 1904 года. Крейсера "Россия", "Громобой" и "Рюрик" под командованием контр-адмирала Иессена вышли через Сангарский пролив (между Хонсю и Хоккайдо) в Тихий океан, на торговые пути, связывавшие Японию с Америкой. Отряд прошел около 3 тысяч морских миль.
После возвращения в базу Матвей послал своему тестю (отцу жены) необычно длинное письмо с описанием плавания. "Когда вышли в Японское море, погода стояла хорошая. Пройдя море, нам нужно было выйти в Тихий океан и идти по восточному побережью Японии, пройти это вопрос трудный, нужно идти между японскими островами проливом, который шириною верст 15 и в котором могут быть наставлены стоячие мины и могут быть японские суда. Но несмотря на это, мы вошли в пролив..., и мы благополучно прошли. В проливе утопили японский пароход... Пошли дальше... Впрочем, всего, что было, не описать... Отправили во Владивосток два транспорта: один вез муки 20500 мешков и железнодорожные материалы — 6700 т, а второй был с лесом и углем... Затем утопили 4 парусные шхуны и 3 транспортера [на самом деле были потоплены 2 транспорта]... До японского города Иокогама не дошли и повернули обратно к Сангарскому проливу. В пролив не пошли, а повернули к острову Сахалину... Погода сделалась туманная... это продолжалось целую неделю. Кроме того, волнение от зыби было ужасное. Подошли к Сахалину, а туман продолжается... Идти проливом [Лаперузов пролив] в Охотское море невозможно: этот пролив широк, но мелок, и есть там подводные скалы... Кружили сутки около него... туман не проходит, а угля все меньше... Пошли к Сангарскому проливу... Подошли, а туман все стоит и стоит — идти нельзя... Но вот туман рассеялся — и пошли напролом: будь что будет!.. Уже в проливе видим: идут японские миноносцы и отряд из четырех военных судов, в бой не вступают — потому что старого типа. Идут близко к берегу и несколько позади нас. Мы предполагали, что в самом узком месте пролива нас караулит настоящая эскадра под командой адмирала Камимуры, которая все время нас ищет... Вошли в [Сангарский] пролив — никакого Камимуры нет, слава Богу! Теперь мы свободны, и угля хватит, чтобы дойти до места... И вот, благодаря Богу, все обошлось благополучно. А если бы встретили тут нас, то пришлось бы действовать по примеру крейсера "Варяг", который погиб при Чемульпо. Наверно, читывали, как он погиб? Во Владивосток мы пришли за двое суток, то есть 19-го июля. В настоящее время грузим уголь и простоим долго".
Это письмо было отправлено 20 июля. Следующие письма Матвей писал в состоянии сильной депрессии, словно составлял завещание. В первом он призывал родителей, братьев и жену жить по заповедям, делать добро, заботиться о спасении своей души, жить в согласии и не обижать друг друга. Там содержится много рассуждений о том, кто должен быть хозяином в доме и как ему следует руководить домочадцами.
"Громобой" и "Рюрик" во Владивостоке. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
"Я намерен — если Бог даст и вернусь домой — принять все меры к согласному житью. Но едва ли придется вас видеть. Ох, как тяжело! Хотя бы на час Бог привел побывать дома!.. Не подумайте, что служба тяжела..., а только забота меня гложет, и мерещится своя судьба" (22 июля). Второе письмо предназначено для жены. Оно также полно сожалений о затянувшейся разлуке. "Неуж Господь не смилосердится над нами и не пошлет те дни, когда кончится война, и я вернусь к любящей и дорогой супруге Гликерии и дорогому Димитрию. Скорого окончания войны не предвидится. Что еще покажут ноябрь и декабрь... Тогда... придет эскадра из Кронштадта, и тогда докажем косоглазым идолопоклонникам, — они будут помнить, как с русскими воевать, и детям своим закажут. Затем до свидания, любящая моя супруга Гликерия и Димитрий... Относительно своей службы я уже писал. Сейчас готовимся к походу... Да поможет вам Бог!" (30 июля).
Это последние слова, с которыми обратился к своей семье Матвей Прохорович Лаптев. В тот же день согласно приказу отряд крейсеров вышел навстречу прорывавшейся из Порт-Артура эскадре контр-адмирала Витгефта.
1 (14) августа 1904 года в Корейском проливе произошло сражение с японскими крейсерами. В этом бою Матвей был ранен осколком японского снаряда.
Бой в Корейском проливе 14 августа 1904 года. На горизонте — крейсера Владивостокского отряда. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Согласно рапорту контр-адмирала Иессена, на крейсере "Громобой" были убиты 3 офицера и 70 нижних чинов, ранены 6 офицеров и 194 нижних чина, из них 1 офицер и 17 нижних чинов — смертельно.
1-го числа и в ночь на 2-е скончались 8 раненых, днем 2 августа умерли 4 человека. Во многом высокая смертность раненых была вызвана тем, что на крейсере "Громобой" вышла из строя холодильная установка, и на нем не оказалось льда, который мог бы облегчить положение раненых.
На крейсере "Громобой" "раненые были размещены в трех местах: самые трудные были положены в лазарете, который остался целехоньким, хотя вокруг него в кондукторских каютах царило полное разрушение. Другая часть, тоже трудная, лежала в батарейной палубе под образом, в деревянную раму которого попало немало осколков; третьи помещались в адмиральском помещении... Под образом ряд тяжело раненых: перемучившись уже сутки, лежали они с истомленными лицами... Каждый старался не двигаться, чтобы не тревожить раны". Матвей Лаптев долго боролся за свою жизнь, и дожил до прихода крейсера во Владивосток.
"Громобой" после боя в Корейском проливе. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Крейсер "Россия" с повреждениями после боя в Корейском проливе. Фото: портал "Старый Владивосток"
"Россия" после боя в Корейском проливе. Фото: предоставлено Вадимом Агаповым
Он был свезен в береговой госпиталь и скончался уже там вечером 7 августа 1904 года "после операции, при которой из боку был вынут осколок от японского снаряда, который повредил кишки и внутренности" (цитата из письма родителям его сослуживца).
"В воздаяние отличной храбрости и самоотвержения" Матвей Лаптев посмертно получил знак отличия военного ордена 3-й степени.
11 октября 1904 года циркуляром по морскому ведомству он был исключен из списков флота. Он стал одним из 52500 военнослужащих царской армии и флота, павших на этой войне. Похоронен он был на берегу, во Владивостоке. Но точное место захоронения не известно.
