"Когда мы открываем книгу, мы абстрагируемся, мы не живём в этот момент своей жизнью, мы живём интересами и ощущениями персонажей, мы становимся ими". Этим и другими наблюдениями с нами поделился Вячеслав Коновалов, президент Дальневосточного фестиваля "Литература Тихоокеанской России" (6+), куратор Общероссийской литературной премии "Дальний Восток" им. В.К. Арсеньева, директор литературного журнала "Юность". ИА PrimaMedia продолжает серию интервью в рамках рубрики "Полка ЛиТРа". С Вячеславом Коноваловым мы поговорили не только о книгах, ставших главными в его жизни, но и о толстых литературных журналах, состоянии современного книжного рынка и детском чтении.
Журнал "Юность" — отнюдь не "умирающий бронтозавр литературы"
— Когда вы сказали, что мы встретимся в редакции литературного журнала "Юность", я подумал — а почему именно там? И теперь я узнал, что вы здесь директор, уже целый месяц. Расскажите, как так вышло? И что этот журнал значит лично для вас? Это же настоящий памятник советской эпохи. Многие, наверное, думают, что его и в живых-то уже нет.
— Честно скажу, это был умирающий бронтозавр литературы. Но в 2019 году редакцию журнала возглавил Сергей Шаргунов. И я снова обратил внимание на это издание. В какой-то момент я начал давать советы, а я люблю давать советы. И Сергей мне сказал: "слушай, если ты такой умный, приходи и занимайся журналом". И я решил, что стоит попробовать. Журнал "Юность" — это часть меня, часть моего формирования, меня как человека. Дело в том, что в Советском Союзе среди читающих людей не было тех, кто не выписывал бы "Юность". Я выписывал его на протяжении десятилетий, мои родители выписывали. Поэтому это название для меня было и осталось трепетно и нежно любимо. Поэтому попасть в этот журнал и помочь ему приобрести новый статус и новое звучание — мне показалось делом достойным. Таким образом, я оказался в кресле директора "Юности". И нахожусь в нём уже месяц. Шаргунов и Татьяна Соловьёва, заместитель главного редактора, занимаются художественной частью, а административной, организационной работой — я. И должен сказать, это не так уж и просто.
В редакции "Юности". Фото: ИА PrimaMedia
В редакции "Юности". Фото: ИА PrimaMedia
В редакции "Юности". Фото: ИА PrimaMedia
В редакции "Юности". Фото: ИА PrimaMedia
— Ну как и всё, что связано с литературой. Раз уж заговорили о журналах, то вам вопрос как эксперту в этой области. Что сейчас происходит с литературными журналами в России? Они преимущественно вымирают или, как "Юность", начали возрождаться? Немного изучив состояние дел в этой сфере на Дальнем Востоке, у меня сложилось представление, что отрасль, по крайней мере там, в упадке.
— Что касается так называемых "толстяков", это толстые литературные журналы — так их называют в литературном мире — то это возрождение. Как вижу я. Не скажу, что все пережили перестройку. Многие журналы ушли в небытие, но те, которые остались, переживают подъём. Это "Нева", "Звезда", "Дружба народов", "Наш современник" и так далее. К ним снова есть интерес у публики. Потому что журналы занимают уникальную позицию. Это в некотором смысле маяки — идейные, эстетические — на которые ориентируются не только читатели, но и литераторы, прежде всего — молодые. Для них это первый шаг в литературную жизнь. И в этом смысле толстые журналы очень важны.
Персонажи Диккенса вокург нас
— Рубрика у нас называется "Полка ЛиТРа", и я попросил вас принести с собой книги, которые, может быть, являются главными в вашей жизни. По крайней мере, к их страницам вы всегда возвращаетесь.
— Я принёс две книги. Это "Посмертные записки Пиквикского клуба" Чарльза Диккенса и "Дар" Владимира Набокова. Эти книжки путешествуют со мной на протяжении уже тридцати лет. Я много переезжал за свою жизнь, что-то из собранной литературы раздавал друзьям, самое ценное оставлял у мамы в семейной библиотеке. Но вот эти две книги — всегда со мной. Начну с Диккенса. Это издание на английском языке. Очень маленькое издание, аккуратное, тоненькая папиросная бумага, очень мелкий пинт, формат карманного типа. Мягкая обложка, кожа вся уже потёрлась, как вы видите.
Диккенс и Набоков. Фото: ИА PrimaMedia
— Какого года издания книжечка?
— 1971-го года издание. Замечательное издание. Для меня это библия. Библия двух вещей. Во-первых, Пиквикский клуб — это то, что мы наблюдаем вокруг нас ежедневного. Как "Мёртвые души" Гоголя никуда не делись, и мы, выходя на улицу, встречаем и Коробочку, и Манилова, и Ноздрёва.
— Особенно часто Ноздрёва встречаем.
— Да, в определённых местах. Так и книга Диккенса, его персонажи вокруг нас. Люди честные, люди глупые, люди жадные. Ситуации, в которые они попадают, настолько точно обыгрываются, что оказываясь в них практически ежедневно, думаешь каждый раз: "я снова чувствую себя персонажем Пиквикского клуба". А во-вторых, эта книга — потрясающий источник английского языка. Это литература самой высокой пробы. Диккенса можно перечитывать опять и опять, и чем глубже ты узнаёшь английский, тем больше понимаешь смыслов, заложенные в романе.
Вячеслав Коновалов. Фото: ИА PrimaMedia
"Если литература не является развлекательной, то она не является литературой"
— Неисчерпаемость смыслов, трактовок, на мой взгляд, главное богатство искусства. Набоков в этом смысле очень силён. Почему именно роман "Дар" стал для вас самым близким из всего, что есть у Набокова?
— Просто это книга, которую можно читать с любого места в любое время дня и ночи. Это бесподобный кладезь русского языка. Многие говорят о том, что Набоков очень тонкий, правильный стилист. Тут он достиг, думаю, вершины. Многие могут не согласиться, тем более набоковеды. Но для меня "Дар" — это та книга. И плюс ко всему она издана в 1991 году. Это первое издание постперестроечное в РФ. Я тогда работал на заводе инженером и у нас иногда разыгрывали книги. И когда вытащил талончик, мне попалась книга "Дар". Вот именно это издание. Тоже небольшого формата, можно в карман засунуть.
Так что у меня всегда с собой вот эти две книги. Для того, чтобы успокоиться, отвлечься, сосредоточиться или развлечься. Они служат для меня спасательным кругом, который вытаскивает меня практически всегда. В разных жизненных ситуациях.
Вячеслав Коновалов. Фото: ИА PrimaMedia
— Я считаю, правы те, кто утверждает, что чтение — это одна из лучших форм медитации. В каком-то смысле — психотерапевтическое средство.
— Художественная литература — это несколько направлений воздействия на человека. Не стоит забывать и о том, что это, в том числе, развлечение. Я недавно говорил с Леонидом Юзефовичем [известный российский писатель, сценарист, историк], и мы пришли к выводу, что если литература не является развлекательной, то она не является литературой. Должна ли быть литература развлечением? Однозначно, просто развлечения бывают разные. Зависит от того, чем ты интересуешься, от интеллектуального уровня. А с другой стороны, литература — это возможность прожить несколько жизней. И каждый раз, когда мы открываем книгу, мы абстрагируемся, мы не живём в этот момент своей жизнью, мы живём интересами и ощущениями героев этой книги, мы становимся ими.
— Отождествление происходит, для писателя же очень важно добиться такого эффекта.
— Совершенно верно, отождествление. Хотя в какой-то момент может возникать и неприятие. Но ты всё равно живёшь другой жизнью, держа в руках книгу. Да, это способ отвлечься от суеты мира. И есть разные способы этого добиться. Например, у кого-то это спорт. А есть и путь созерцания искусства.
"В какие-то моменты истории нужно жертвовать собственными интересами, чтобы достичь одной общей цели"
— К тому же искусство вдохновляет. Оно может перевернуть мировоззрение и сформировать совершенно новое ощущение мира. Владимир Познер, журналист, мэтр, поделился как-то в эфире одной из своих передач, что в молодости он посмотрел фильм "Пролетая над гнездом кукушки", по известному роману Кена Кизи, и это сделало Познера другим человеком. Нечто подобное у вас было?
— Чтобы вот перевернуло мировоззрение — такого не было. Я с детства не "переворачивался", в этом смысле. Но были книги, которые сформировали меня. Отец у меня был военный лётчик, я вырос в военном городке, среди людей того же духа, что и мой папа. Это очень спокойные люди, уравновешенные, физически и интеллектуально развитые. И очень начитанные. И одной из книг, которая меня сформировала, была "Повесть о настоящем человеке" Бориса Полевого. Это о пилоте. О людях, которых я видел вокруг себя. К тому же, когда я учился в школе при военной части на Новой земле, это в Северном Ледовитом океане, в эту часть приезжал Алексей Маресьев [лётчик-истребитель времён Великой Отечественной войны, прототип главного героя повести Полевого]. Он выступал перед офицерами в клубе, я ходил на эти встречи. Я видел, как Маресьев катается на лыжах, несмотря на то, что вместо ног у него протезы. Для меня это был пример человека, которого невозможно остановить обстоятельствами. Ему горят "всё!", а он: "нет, нет, подождите, это вы горите, что это всё, а я считаю, что это далеко не всё".
— Нельзя сдаваться.
— Именно. Наверное, поэтому вторая главная книга моего детства — это "Как закалялась сталь", как это не смешно звучит сейчас…
— Почему? Из-за того, что это большевистская вещь?
— Да, во многом поэтому. Сейчас эта литература воспринимается с трудом.
— Но тем не менее это тоже довольно крупный сегмент истории русской литературы.
— Конечно. И вот эта книга "Как закалялась сталь" — она о самоотречении. О самопожертвовании ради общего дела. Ты часть чего-то большего, чем ты сам. И если сломаешься ты, может сломать тот, кто рядом, и тогда сломается всё. Поэтому в какие-то моменты истории нужно жертвовать собственными интересами, чтобы достичь одной общей цели. И вот за это я эти две книги — "Повесть о настоящем человеке" и "Как закалялась сталь" — очень люблю с детства.
Вячеслав Коновалов. Фото: ИА PrimaMedia
"Чтобы дети читали, нужно чтобы книга в семье была естественной вещью. Как на столе еда"
— А ваши дети читают книги? Или это поколение к литературе равнодушно?
— Мои дети читали и читают. Вообще, чтобы дети читали, нужно чтобы книга в семье была естественной вещью. Как на столе еда, так и вечером мама, сидящая под торшером с книгой. Или отец, собирающийся в дорогу и обязательно берущий с собой книгу, потому что без чтения уже нельзя, это стало важной частью жизни. Если ребёнок с этим растёт, то это ему близко. Правда, когда у моих детей начался подростковый период, и они стали сильнее интересоваться жизнью вокруг, то и книги стали приходить к ним больше от друзей, знакомых, а не только от родителей. И это уже электронные книги, преимущественно. И более короткие тексты.
— Вас современный книжный рынок радует?
— Да, он меня не просто радует, он приводит меня в восторг. Российский рынок. Многие со мной могут не согласиться, но мне кажется, мы переживаем очень яркий период в русской литературе. Появились новые мощные авторы, серьёзные темы, сильные произведения. Все те писатели, которые выросли в перестроечное время, преодолели 1990-ые годы, они сейчас на подъёме. Годы безвременья дали им сильный творческий импульс. И, я думаю, на этой волне мы просуществуем ещё долго. Потомки будут внимательно изучать эту литературу.
— Спасибо за беседу.
Интервьюер: Антон Ефимов
