На днях в очередной раз посмотрел на сцене Приморской Мариинки оперу Верди "Дон Карлос". Причина более чем веская — два новых исполнителя ключевых партий: Сергей Севастьянов — Филипп II и Дмитрий Мигулев — Родриго. В первом антракте обратил внимание на двух солидных мужчин, по виду, бизнесменов, громко делившихся впечатлениями об увиденном. Из реплик стало понятно, что на оперу они пришли в первый раз и не все пока понимают. "Не въезжают", — как они выразились сами. Но вот окончился спектакль, смолкли последние звуки оркестра, исполнители и дирижер вышли на поклоны. Как вы думаете, кто громче всех аплодировал? Кто громче всех кричал: "Браво!"? Те двое, что на пятом десятке вдруг открыли для себя оперу.
Слушайте, люди во Владивостоке стали для себя оперу открывать. Это же здорово! Значит, самое время рассказывать о звездах Приморской Мариинки. Сегодняшние собеседники обозревателя ИА PrimaMedia Александра Куликова — ведущие солисты оперной труппы театра, семейная пара Татьяна Макарчук (меццо-сопрано) и Евгений Плеханов (бас).
А вот и не Кармен
— Я всем говорю, что Евгений Плеханов — это пример настоящего бас-профундо. Я прав или ошибаюсь?
— Центральный бас. Профундо — это голос пониже. То есть, центральный бас обладает низкой и верхней тесситурой, а у профундо, скажем так, нет верха. То есть он наверх не может идти.
Просто в моем репертуаре есть партии для низкого баса, центрального. Есть ноты, которые я озвучиваю достаточно мощно и ярко внизу. Это мой плюс. Раньше, до того, как у меня хорошо развился голос, до того как я распел его, я был как раз профундо. Я пел в церковном хоре. И пел как раз октавы внизу, все время, наверх не поднимался, просто не мог. Но это было в возрасте 16-18 лет.
— Мне кажется, по отношению к басам в мире существует какая-то несправедливость. Все главные партии поют тенора, что-то достается баритонам, а на долю басов приходится ария какого-нибудь Гремина...
— Мы, конечно, от этого страдаем. Однако есть опера "Борис Годунов" (12+) Мусорского, есть "Дон Карлос" (12+) Верди с одной из главных партий — испанского короля Филиппа II. Есть "Руслан и Людмила" (12+) Глинки с заглавной партией для уже более высокого баса. Но я эту партию тоже пою, потому что она мне нравится, и я с ней справляюсь.
— В большом теннисе есть турниры так называемого "большого шлема": Ролан Гаррос, Уимблдон, открытый чемпионат Австралии и США. Если провести аналогию с басовыми партиями, какой "большой шлем" мог бы получиться?
— Я уже назвал "Бориса Годунова", где я мечтаю спеть заглавную партию. Для русского баса — это ключевая партия, одна из вершин. Если ты справляешься с Борисом — ты может петь всё что угодно. Мой педагог Галина Павловна Вишневская говорила: "Женя, споешь Бориса, считай, что спел всё". Вот дни считаю— нам обещали "Бориса Годунова".
— А что дальше? Филипп II из "Дон Карлоса", Хованский из "Хованщины", Мефистофель из "Фауста" (12+) Гуно?
— Мефистофель, конечно. Тот же Руслан. Можно еще кого-нибудь припомнить.
Филипп II. "Дон Карлос" Верди. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— Купца Собакина из "Царской невесты", например.
— Это хорошая партия, одна из моих любимых. Я давно ее пою. Но по сложности она не такая, как Борис. Легче.
— А теперь тот же самый вопрос, но к вам, Татьяна. "Большой шлем" для меццо-сопрано. На первом месте, естественно, Кармен?
— Ну, не знаю, не знаю. Для меня Кармен все-таки партия не такая сложная, как кому-то кажется. Ее сложность заключается в том, что здесь нужно показать темперамент, эта партия более игровая, танцевальная, более подвижная. Не так, как бывает с другими партиями: встал, арию отпел, и всё. Исполняя Кармен, нужно быть всё время в движении. Но если брать в вокальном плане, то, не думаю, что Кармен — сложная или какая-то серьезная и значимая партия.
— Не такая сложная, как другие?
— Ну да. Понятно, что в Кармен очень большой объем пения, четыре арии... То есть там, как начинаешь петь, так до конца оперы и находишься на сцене и все время поешь. Только в третьем действии чуть-чуть можно отдохнуть.
Лично я на первое место поставила бы Амнерис ("Аида" (12+), Верди — А.К.). Потому что это и сложная партия, и довольно значимая. Потому что это Верди, композитор, которого нужно уметь петь.
Амнерис. "Аида" Верди. Фото: Геннадий Шишкин, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— В моем списке есть еще Любаша из "Царской невесты" (12+) и принцесса Эболи из "Дон Карлоса".
— Конечно. Но сначала Амнерис. А уж потом Эболи, Любаша и Кармен. В таком порядке.
Любаша, в принципе, не сложна в вокальном смысле. Она сложна эмоционально.То есть в этой партии присутствует большая эмоциональная насыщенность. Причем с первой же песни, акапелльной.
Мне кажется, в песне Любаши заключена вся русская душа. И нужно петь так, чтобы зритель прочувствовал это. Прочувствовал все эмоции, которые вложил в песню Любаши композитор, Римский-Корсаков. И даже, думаю, не композитор, а весь русский народ.
— Вспоминается такой случай. На одной из постановок "Царской невесты", где вы исполняли партию Любаши, рядом со мной сидели три японца. И когда вы стали песню Любаши петь, у них в буквальном смысле челюсти отпали. Они смотрели, оцепенев. Видимо, никогда такого русского пения не слышали.
— Мне кажется, в русских народных песнях, как в любых народных песнях, заложен какой-то сакральный смысл. Все эти распевы завораживают. Взять хотя бы, ну не знаю, грузинские распевы. Ты слушаешь их и будто погружаешься в какой-то транс. Вот также и русские народные песни вводят тебя в особое состояние.
Любаша. "Царская невеста" Римского-Корсакова. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— Сегодня во всем мире принято исполнять оперы на языке оригинала. "Царскую невесту" все поют по-русски, "Аиду" по-итальянски, "Кармен" (12+) по-французски. В связи с этим вопрос вам, Евгений, и вам, Татьяна. На каком языке вам лучше поется?
Евгений Плеханов. — Мне больше нравится петь на русском. Когда я пою на русском, то хорошо понимаю, о чем я пою. Я могу максимально пережить текст, который пою, донести его до зрителей.
Когда я пою на итальянском и на французском, я тоже знаю, о чем пою, но не настолько хорошо и четко, как на русском. Взять ту же арию Собакина из "Царской невесты". Она настолько трогательная, особенно в тот момент, когда он понимает, что всё — его дочь выбрана Иваном Грозным и всем мечтам о счастье Марфы, его дочери, с Иваном Лыковым наступает конец. На русском языке я могу передать всю боль несчастного отца, а вот на итальянском, как мне кажется, так бы не получилось.
Татьяна Макарчук. — А мне удобнее петь, как, наверное, большинству вокалистов, на итальянском.
Евгений Плеханов. — Не буду спорить. В вокальном плане да, итальянский самый удобный.
Татьяна Макарчук. — Потому что русский язык сложноват для пения. Все эти глубокие гласные, которые нас уводят назад, в то время как звук должен идти вперед. Пытаешься, конечно, сначала распеваться на каких-то итальянских вещах, а потом уже брать русские. Но для оперного пения удобнее, конечно, итальянский.
— Неужели вы все партии на итальянском и на французском заучиваете наизусть?
Татьяна Макарчук. — Конечно.
— И никакого телесуфлера или тайного наушника, спрятанного в ухе?
Татьяна Макарчук. — Нет. Никакого наушника (смеется). А суфлеры в старину были. Как ни странно, в этом смысле удобнее петь русскую оперу. Можно подсмотреть титры, которые идут для зрителей.
— В советское время оперы на другом языке переводили на русский. И пели на русском…
Евгений Плеханов. — Сейчас смотришь эти переводы, той же "Кармен". Конечно, очень художественно сделано. И очень приблизительно. Музыкальные акценты по-другому расставлены. Порой идут вразрез с композиторским видением, с тем, что композитор написал. Так что оперу лучше петь на языке оригинала.
"Женя, это цирковой номер"
— Скажите, Евгений, и скажите, Татьяна, кого в ваших цехах — басовом и меццо-сопранном — вы считаете сейчас лучшими в мире.
Татьяна Макарчук. — Лучшими? Это много фамилий можно называть. Я слушаю очень много певиц, и меццо— сопрано, и сопрано. Но в разные периоды человек поет по-разному. Даже не знаю... Ну, Элина Гаранча. Однако у меня возникает странное ощущение, когда я ее слушаю. Для меня она слишком холодная. В вокальном отношении — да, все отлично. А вот в эмоциональном отношении… Мне в ее исполнении все-таки не хватает эмоций.
Хотя, может быть, она в принципе такой человек. Сдержанный. Мы с ней, как мне кажется, в этом смысле чем-то похожи. После спектаклей, как говорил в одном интервью ее муж, дирижер Карел Марк Чичон, она быстро снимает грим и уходит. Никаких фотосессий, как любят другие. Смыла грим и всё — ее уже нет в театре. То есть она вполне земная, а не какая-то там возвышенная дива.
— А вы, Евгений, что скажете?
— Я больше тяготею к тем, кто представляет прошлые поколения. Слушаю многих, но голосов такого уровня, как у корифеев прошлых лет Евгения Нестеренко, Александра Ведерникова и Николая Гяурова, сейчас, по-моему, ни у кого нет. На мой слух, конечно. Нынешние звезды вроде Ильдара Абдразакова меня все же не так впечатляют, как те исполнители, которых я назвал.
Гремин. "Евгений Онегин" Чайковского. Фото: Геннадий Шишкин, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— Тем не менее у любого баса есть возможность проявить себя, если так можно выразиться, в формате сингл. Спеть арию Гремина, например.
— Шикарная ария! Вышел в конце оперы, сливки снял и пошел дальше в нарды играть (смеется).
— Но у басов, как мне кажется, есть одна засада — рондо Фарлафа из "Руслана и Людмилы".
— Это да. Не скажу, что мне эта ария особо нравится, но я пел ее. Это было еще в тот период, когда я занимался в Центре оперного пения Галины Вишневской. Когда я разучивал эту арию, то концертмейстер Большого театра Алла Борисовна Басаргина, с которой работала Галина Павловна, говорила мне: "Женя, это цирковой номер".
Это, правда, цирковой номер. Там неудобно брать дыхание, перехватывать его. К тому же эта ария не совсем для моего голоса. Она для более высокого баса. Там тесситура — высокая середина.
Для меня проще спеть арию Руслана, которая длится 12 минут. Хотя она тоже очень высокая, для баритона написана. Но ее поют и басы.
— В Интернете можно найти разные исполнения рондо. Но мало у кого получилось на 100 процентов. Исключение — Евгений Нестеренко. Но он пел чуть медленнее, чем другие.
— Так эту арию и надо петь чуть медленнее. В этом-то и проблема, что загоняешь сам себя: начинаешь петь быстрее, и оркестр в ответ ускоряется, ты за ним, а он еще быстрее. А вот когда поешь спокойно, тогда и вдыхаешь спокойно, и спокойно сбрасываешь дыхание. Ведь диафрагма устает, ей нужно дать время отдохнуть, сбросить дыхание. Зачем быстро? Петь надо так, чтобы и ты голосом наслаждался, и зритель.
Балалайка вместо гитары, бас вместо тенора, из Большого Камня в большую Москву
— Давайте теперь обратимся к истокам. К детству. Вот вы, Евгений, родились в Абхазии.
— Город Ткварчели Абхазской ССР.
— Ваш отец был военным?
— Шахтером, горноспасателем.
— А сколько лет вы прожили в Абхазии?
— Лично я немного. Когда мне было 6 лет, мы переехали в Краснодарский край, и я там в один год пошел и в детский сад, а потом и в школу.
— Насколько я знаю, свое обучение музыке вы начали с балалайки. Почему балалайка? Или выбирать не приходилось?
— Можно и так сказать, потому что я попросил родителей отдать меня на гитару, точнее, на электрогитару. Я с детства танцевал, пел, бегал, прыгал. Ну, видно, что ребенок не из простых, надо его куда-то определять.
Меня привели в музыкальную школу. Там меня посмотрели, послушали. "Мальчик хороший, — говорят. — Но для гитары у тебя ручка маленькая, тебе надо сначала на балалайке. Годика три позанимаешься на балалайке, потом переведешься на гитару".
В итоге годика три прошло, я: "А когда гитара?" А мне: "Жень, да что тебе эта гитара! Ну, давай я тебе пару аккордов покажу, если хочешь и на гитаре". Вот так учитель и вел меня. Несколько раз бросал, два-три раза прямо конкретно бросал, учитель приходил к нам домой, разговаривал с родителями, разговаривали со мной, меня уговаривали, я опять возвращался.
Евгений Плеханов и Татьяна Макарчук. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
— А когда запели?
— Пел с детства, всегда. Когда научился пару блатных аккордов брать, понятное дело, пел Цоя, Розенбаума, все в этом духе... Военные песни, дворовые...
Классическим пением я стал увлекаться, когда поступил в музыкальное училище по классу балалайки. И уже студентом стал искать, где бы подработать, поскольку родители у меня не особо богатые, а выживать надо было, питаться, одеваться. А где работать? Первый вариант –академический хор при музыкальном училище. Я там прослушался, и меня взяли в басовую группу. Как раз тогда у меня был бас-профундо, это я потом голос поднял.
В хоре я разговорился с мужиками (там дядьки такие взрослые были), куда бы мне еще пойти работать. Они и говорят: "Иди в церковь. В церковный хор".
Прихожу в церковь, а сам такой тонкий, худой, 16 лет пацану. Говорят: "Ты кто? Тенор?" — "Нет, — говорю. — Я бас". — "Ты? Бас?" — "А вы послушайте меня".
Идем в кабинет. Там ставят ноты — надо же с листа сразу "прочитать". Берут, когда хорошо "читаешь" с листа. А если тормозишь, то кому ты здесь нужен. Я начинаю петь — с листа и... басом. В общем, проработал в этом храме два года, до отъезда в Москву.
— А вы, Татьяна, ведь наша, приморская, родом из Большого Камня. Я в этом городе был несколько раз, но в основном мои поездки были связаны с заводом "Звезда".
— У меня папа там отработал 40 лет.
— Вы школу в Большом Камне окончили?
— Я там и общеобразовательную школу окончила, и музыкальную. А потом приехала во Владивосток и поступила в академию искусств (сейчас это вновь Дальневосточный государственный институт искусств — А.К.). Год там отучилась, и потом приняла решение, что нужно уезжать. В Москву
— И там вы оказались в Центре оперного пения Галины Вишневской?
— Нет, сначала я поступила в училище Гнесиных, отучилась там четыре года. Потом поступила в академию имени Гнесиных, отучилась там четыре года. Параллельно поступила к Галине Вишневской, в центр оперного пения. Параллельно оканчивала и академию, и центр. Там мы с Женей и познакомились.
Ученики Галины Вишневской
— Можете рассказать немножко про Галину Павловну? Это же безумно интересно. Я читал о ней, слушал старую запись "Царской невесты", где она поет Марфу, великолепно поет. Там весь состав звездный — Синявская, Атлантов, Валайтис, Нестеренко...
Евгений Плеханов. — Всегда было такое мнение о Галине Павловне, что она жесткий человек. И когда со студентами занимается, и вообще. Может быть, она по отношению к кому-то и жесткий человек. Но по отношению к своим ученикам она, как бы вам сказать... Требовательна, конечно. Но я бы назвал это требовательной любовью.
Если надо было добиться результата, она его добивалась. А с кем-то могла и жестко попрощаться. Но если ты талантлив, если стремишься свой талант развить, то по отношению к тебе никакой жесткости, только любовь и забота. Я думаю, это подтвердит каждый, кто у нее учился.
Я очень любил у Галины Павловны заниматься. Мой профессор в ГИТИСе был намного жестче.
— А у вас, Татьяна, как отношения с Галиной Павловной складывались?
— Ой, у меня вообще были чудесные. Мы с ней как раз готовили партию Любаши. А я только пришлаи, честно говоря, даже не ожидала, что сразу такая возможность выпадет.
И занималась я, в основном, только с ней, у меня не было там педагога. Галина Павловна говорила: "Ты идешь правильно. Вот так и иди. Не нужен тебе никакой педагог. Я буду тебя направлять, если что. А так сама занимайся". На уроках о строгости вообще не было речи. Даже если, бывало, еще неточно материал знаешь, никакой жесткости, никакого грубого слова.
Евгений Плеханов. — Она приглашала студентов к себе на дачу. Там у нас застолья бывали, праздники. Она, как могла, поддерживала студентов. У меня стипендия была. Если у кого проблемы с жильем, снимали квартиры, селили по два-три человека.
В Центре оперного пения Галины Вишневской. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Татьяна Макарчук. –Это было такое удивительноевремя, и я так рада, что попала в центр Галины Павловны. Нас, правда, взращивали. Не так, как, бывает, берут в театр людей и начинают, пока они молодые, эксплуатировать, выжимать соки. У Галины Павловны тебя терпеливо взращивали. Ну, не получилось в этот раз, ну, посиди, через какое-то время еще раз попробуешь спеть эту партию.
Мне очень нравилось, что Галина Павловна могла объяснить какие-то простые, но важные вещи, на которые ты не обращала внимание. Казалось бы, ты все понимаешь в партии. Ну чего тут непонятного? Ну, любит Любаша этого Грязного, а он ее разлюбил. Ну, безответная любовь, и всё.
А Галина Павловна берет одну фразу и так ее тебе объясняет, что тебе становится понятен весь подтекст. Это было что-то невероятное. Я удивлялась, как она может это делать.
Евгений Плеханов. — Вспомнил такой момент, мне кажется, очень важный. В 90-х годах, не помню, в какой год точно, появилась книжка "Галина. История жизни" (12+) . Кто-то из родителей купил ее, не знаю, каким образом у нас в семье она оказалась, но я ее прочитал с таким упоением. Может быть, эта книга и вдохновила меня на что-то, словом, сыграла свою роль в моей жизни.
И вот спустя времяя уже оканчиваю ГИТИС. У нас был госэкзамен — мюзикл "Укрощение строптивой" (12+). У меня главная роль — Петруччо. Пою, играю, танцую.
И наш профессор Розетта Яковлевна Немчинская приглашает Галину Павловну, чтобы она пришла посмотреть меня и, может быть, еще кого-то из моих однокурсников взять к себе в Центр.
Перед спектаклем Розетта Яковлевна подходит ко мне и говорит: "Женя, смотри, Галина Павловна в зале". Я подсобрался, хорошо выступил, и после спектакля Розетта Яковлевна буквально за руку повела меня в фойе, где стояла Галина Павловна. Подходим. Галина Павловна смотритна меня: "Ну что, Евгений, пойдете ко мне в Центр?" Я головой, как болванчик, киваю: "Да, пойду". — "Ну, хорошо, готовьтесь. Выучите арии, и приходите". И я пришел, и поступил.
Комсомольцы-добровольцы
— Вы являетесь старожилами театра оперы и балета во Владивостоке. Вы здесь с момента его основания, с 2013 года.
Татьяна Макарчук. — Да я вообще самый первый человек, который пришел в театр. Следом Костюк Леша пришел (Алексей Костюк, тенор Приморской сцены Мариинского театра — А.К.).
— А как это произошло?
— Мы пришли на прослушивание в Москве, и меня сразу взяли, спросили: "Поедете?" А я только выпустилась из академии Гнесиных и думала, что делать дальше. И вот это было мое первое прослушивание. Сначала я сказала да, но потом задумалась: "А смысл? Я что, приезжала в Москву, чтобы потом обратно во Владивосток уехать?" А потом подумала, а почему бы и нет, ведь это возможность наработать партии, возможность постоянно выходить на сцену. А потом и родители рядом. Ну и мы решили с Женей, что надо поехать.
Евгений Плеханов. — Галина Павловна говорила часто, мол, езжай в Воронеж, а кому-то говорила, не езжай, оставайся здесь. Но в Москве непросто. Если нет какой-нибудь волосатой руки, то даже, если ты хорошо прослушался и тебя взяли, петь будешь раз-два в месяц. Как получится. И ты будешь медленно развиваться, будешь медленно расти. А ты хочешь петь! И петь много. В этом смысле Владивосток открывал большие возможности.
Татьяна Макарчук. — Опять же интересно — абсолютно новый коллектив. Когда ты приходишь в уже сложившийся коллектив, надо еще притереться. А тут все новые, все начинают с нуля. Это очень интересно.
Ольга. "Евгений Онегин" Чайковского. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— Это как Комсомольск-на-Амуре начинали строить. Палатки в чистом поле поставили, колышки вбили, и вперед заре навстречу.
— А у нас так и было, на самом деле. Мы в таких условиях начинали, просто кошмар! Первая оперная постановка — "Евгений Онегин" 12+). Татьяну приезжать петь Наталья Тимченко из Санкт-Петербурга, из Мариинки.
Евгений Плеханов. — Было холодно, и она заявила: "Я не буду переодеваться".
Татьяна Макарчук. — Сказала: "Я в водолазке буду петь!" И пела в водолазке.
— А вы?
Татьяна Макарчук. — А нам сказали: "Нет, вы, пожалуйста, работайте строго в театральных костюмах".
Евгений Плеханов. — Холодно было. Но никому об этом знать не полагалось, конечно.
После "Царской невесты". Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
— В общем, очень неустроенны были в бытовом отношении?
Татьяна Макарчук. — Абсолютно! Но и это было интересно. Мы все молодые, задорные, и почему бы и нет. Зато сейчас есть что вспомнить.
Мы и поженились, когда приехали во Владивосток. Сколько лет театру, столько лет и нашей семье. И детей здесь завели. Помню, я в опере "Доктор Живаго" (12+) (композитор — Антон Лубченко, до 2015 года художественный руководитель и главный дирижер Государственного Приморского театра оперы и балета — А.К.) пела Марину, которая по сюжету была беременна. И я была беременна. То есть беременная пела беременную. Потом сына родила. А перед тем как дочь родить, Амнерис в "Аиде" пела.
— Как утверждает наука, ваши дети обязательно должны стать певцами, поскольку, только готовясь появиться на свет, уже участвовали в оперных спектаклях.
Татьяна Макарчук. — А куда им деться?
Евгений Плеханов. — Когда мы готовили постановку оперы Прокофьева "Любовь к трем апельсинам" (12+), я часто на репетициях носил ребенка на слинге. Так и репетировал. А роль у меня там громогласная. Я пел громко очень, по сцене носился, а сын спал. И у него любимая опера теперь — "Три апельсина".
Татьяна Макарчук. — Да не поэтому. Я тебе открою секрет. У него эта опера любимая, потому что там Сева, то есть Труффальдино (Всеволод Марилов, тенор, солист Приморской сцены Мариинского театра оперы и балета — А.К.), в начале оперы раскидывает конфеты, а Лёва сидит в ложе и ловит их.
"Кто борщ варит?"
— Вопрос ребром. Как два певца уживаются в одной семье? Тем более оба ведущие, а тут дети, домашнее хозяйство и всё такое.
Татьяна Макарчук. — Нормально уживаемся.
Евгений Плеханов. — Мы просто дома не поем. Стараемся не петь.
Татьяна Макарчук. — Нет, ну почему? Ты иногда поешь, я иногда пою. Дело даже не в этом. Просто мы стараемся не нести работу домой. Стараемся не вмешиваться в творческий процесс. Ни я к нему, ни он ко мне. Не знаю, как в других творческих семьях, но я, честно говоря, болезненно воспринимаю критику со стороны мужа. Потому что и так выкладываюсь по полной, и как жена, и как певица. А он мне говорит, ну, кто как не близкий человек тебе скажет правду в глаза, и ты будешь над этим работать.
"Кармен" Бизе. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
— А вы его в ответ критикуйте.
— Нет, мне на самом деле его не за что критиковать, потому что Женя очень вырос как певец, и, главное, всё сделал сам. Я горжусь им. Каким он начал, и каким он стал — это два разных певца. Абсолютно. Он сам сделал себя. Ну, наверное, были педагоги, которые давали какие-то наметки, но основную работу он провел сам.
Могу, конечно, сказать что-то по поводу незначительных мелочей, где-то не так руку поднял, слишком высоко. Но в плане вокала я не лезу, потому что он сам прекрасно все понимает и знает. Что-то он, конечно, мне говорит, сначала я болезненно воспринимаю, очень глубоко переживаю, но потом пытаюсь работать над этим.
— Ну, хорошо, вот вы договорились не петь, не говорить о работе дома. А что вас тогда дома объединяет?
Татьяна Макарчук. — Я сама задаюсь этим вопросом, что нас объединяет (смеется). На самом деле у нас очень много общих интересов помимо театра. Мы очень любим путешествовать, любим выезжать на природу. Конечно, сейчас это получается редко…
"Мы любим путешествовать". Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Евгений Плеханов. — Надеюсь, летом мы приобретем катер.
Татьяна Макарчук. — Сколько у нас было совместных путешествий! Владивосток — Эльбрус, Владивосток — Краснодар… Куда мы только не ездили! По Алтаю путешествовали. По Приморью тоже.
Евгений Плеханов. — Два года назад мы купили себе маленький джип как раз для путешествий. Я охотой начинаю понемножку увлекаться. У меня ружье, лицензия есть. Охота, рыбалка. В Приморье много таких прелестей, которые нужно распробовать. А если еще и катер будет!
На конной прогулке. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Раньше у меня мотоцикл был, я много на нем ездил, здесь пару раз у друга брал покататься. Вот мы с Таней из Москвы в Абхазию на мотоцикле туда и обратно. Это у нас свадебное путешествие такое было.
Татьяна Макарчук. — Я тоже люблю мотоциклы. У меня права на мотоцикл есть, я сдавала на них, когда была беременна.
Мы в Таиланде когда были, мотоцикл брали. Я тогда на восьмом-девятом месяце была. Левку к папе вперед, я с животом сзади, и гоняем по Таиланду. Сейчас думаю, боже мой, где была моя голова! Не дай бог упадешь, это же серьезно всё. Вот какой-то дух авантюризма нас, наверное, еще объединяет.
Это, кстати, очень большой плюс, что мы работаем вдвоем в одном месте. Когда у нас общие спектакли, мы берем Лёву и Машу с собой на работу, и пока один на сцене, другой с детьми. То есть у нас такой семейный подряд. Это очень удобно. А если бы, например, Женя работал где-нибудь в другом месте с 8 до 18. Куда бы я детей дела?
"Эльбрус предо мною". Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Оседлав мотоцикл. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Смелым покоряется небо. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Евгений Плеханов. — Когда-то давно я думал: "Ну, никогда у меня жены певицы не будет. И все вокруг убеждали, да, два певца в одном доме — это угнетает. Но у нас такого нет. Всё замечательно.
— А кто у вас, в основном, готовит. Кто борщ варит?
Татьяна Макарчук. — Оба готовим. Но борщ вообще-то я варю. А все остальное — он.
Евгений Плеханов. — Да, борщ я никогда не варил.
Татьяна Макарчук. — У нас разделение труда. Он за кухню отвечает, я за уборку, за детей и за борщ.
Евгений Плеханов. — А еще ты крем-суп из тыквы замечательно готовишь.
— А ваши коронные блюда? Чисто мужские? Плов? Чахохбили?
Татьяна Макарчук. — Женя за вторые блюда отвечает. Мясо, гарниры, плов очень вкусный получается.
Евгений Плеханов. — Ты раньше рыбу жарила. Но я как-то сходил на рыбалку, наловил камбалы много. Пришел домой, думаю, выходной день, ты с детьми, ладно, сам пожарю.
Татьяна Макарчук. — Вкуснотища невероятная, я даже не ожидала.
Евгений Плеханов. — Теперь я и рыбу жарю.
"Запомните, опера означает труд"
— Наверное, нам пора закругляться. Время к обеду, о еде уже заговорили. А хочется разговор об опере продолжить. Когда, например, "Идиота" в декорациях покажете ("Идиот", опера современного композитора Александра Смелкова, отца художественного руководителя и главного дирижера Приморской сцены Мариинского театра Павла Смелкова — А.К.)?
Евгений Плеханов. — Сами не знаем. Обещали. Мы его фактически поставили — очень хороший режиссер приезжал, талантливый парень. Быстро-быстро все сделали, уже ждали, что будут костюмы и вынесем спектакль на сцену, а планы в итоге поменялись.
— Жаль. Вы там партию Фердыщенко исполняете. Если кто читал "Идиота", должен помнить этот странный персонаж. Ваш Фердыщенко песню про таракана поет (на стихи капитана Лебядкина, персонажа из другого романа Достоевского — "Бесы"(12+). Во Владивостоке же мировая премьера оперы состоялась. И если бы "Идиот" пошел дальше, по другим театрам, то "Таракан", несомненно, Интернет бы взорвал.
— Настоящий хит, согласен.
Фердыщенко. "Идиот" Смелкова. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
"Жил на свете таракан". "Идиот" Смелкова. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Татьяна Макарчук. — И вообще опера очень интересная.
— Очень интересная. Мы всей семьей смотрели ее два вечера подряд, когда она шла в концертном исполнении. Мне кажется, так и надо смотреть одну и ту же оперу — не один раз. Бывает, человек, не привыкший ходить в театр, говорит: "Был вчера в опере, еле досидел до конца, я, наверное, не способен воспринимать ее. Что делать?". Я отвечаю: "Сходи еще раз послушай. Опера обладает одним хитрым свойством: чем более ее слушаешь,тем больше она тебе нравится. Потому что ты уже знаешь, что происходит, и можно на титры не смотреть, а просто слушать. Потому что уже ждешь какой-нибудь момент, какую-то арию, сосредотачиваешься. Потому что воспринимаешь оперу целиком, как единое целое. И, исходя из этого, воспринимаешь каждую сцену. А еще могут быть другие исполнители. А если те же самые, то все равно по-другому поют. Опера вживую — это живая опера".
Евгений Плеханов. — Большинство людей к чему приучено? К шансону, например.
Татьяна Макарчук. — К легкому искусству, к легкому восприятию.
Евгений Плеханов. — А опера — это все-таки не такой уж развлекательный жанр.
Татьяна Макарчук. — Поэтому, наверное, люди больше ходят на балет, потому что балет легче воспринимается. Для зрителя это такая красивая, яркая картинка. Хотя изнутри ты видишь, что за всем этим стоит большой труд. Но это с такой грацией преподносится…
— В случае с оперой зрителю надо самому потрудиться…
Татьяна Макарчук. — Да, нужно хотя бы сюжет понимать.
— Недавно пересмотрел старый фильм "Музыкальная история" с Сергеем Яковлевичем Лемешевым в главной роли. Обратил внимание на фразу, которую говорит Македонский Василий Фомич, руководитель народного оперного театра, заканчивая репетицию "Евгения Онегина": "И не забывайте, друзья мои, опера означает труд". В переводе с итальянского на русский то есть. А ведь и правда — труд.
Принцесса Эболи. "Дон Карлос" Верди. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Татьяна Макарчук. — Это реально очень тяжело.
Евгений Плеханов. — Я вам пример приведу. У меня есть знакомый, которого я учу петь. Не студент, а взрослый, вполне состоявшийсячеловек. Он всегда хотел петь, но не мог найти педагога. И вот мы стали заниматься. Он мне признался, что даже не подозревал, насколько это сложно — учиться пению. Сегодня вроде бы понял и вроде бы получилось, а завтра всё слетело, как будто обнулилось.
Добиться какой-то стабильности в пении — это очень тяжело. И еще такой момент. Ты уже дошел до какого-то уровня, чуть-чуть поднялся, поешь и понимаешь, что хуже петь тебе уже нельзя. Тебя ставят на какие-то партии, пусть даже маленькие, и ты понимаешь, что хорошо спел. И тут же понимаешь, что теперь должен этот уровень держать, что спускаться ниже не можешь. А это и сил стоит, и нервов.
Татьяна Макарчук. — Это как у спортсменов. Завоевал медаль и должен подтвердить, что ты достоин этой медали. И опять пытаешься ее завоевать. И это новый большой труд.
— Мне иногда постановка оперы напоминает сборку автомобиля. Оркестр сначала по группам репетирует, ну, скрипки там, духовые и так далее. Потом все вместе собираются. Вы по одному работаете с концертмейстером. Потом как-то вместе. Потом с оркестром. Кто-то в это время костюмы шьет, кто-то декорации делает. В конце концов, все соединяется воедино. И вот он, Роллс-Ройс, поехал. Или не поехал. Необычайно трудно. Многие люди этого как-то не понимают.
Татьяна Макарчук. — Ну да, многие думают, ну что они там делают, поют и поют, что сложного — рот открывай и всё.
— Другое дело шахтер…
Татьяна Макарчук. — Это разный труд. Шахта — это физический труд, тяжелый, понятно. А здесь и творческий, и умственный, и физический. Сколько у нас стандартная репетиция идет? 3-4 часа. 3-4 часа ты все время в движении, а если в этот день еще и постановка, то бываешь занят с 10-ти утра до 10-ти вечера. Работаешь все время, перерыв на полчаса. Дети в зале сидят, чем-то занимаются, спят тоже там.
Евгений Плеханов. — У нас есть друзья. Жена любит ходить театр, а муж так, если только она его силой затащит. Он на "Дальзаводе" инженером работает.
Как-то тяжелый день выдался: сначала репетиции, потом спектакль. Я сильно устал. Они нас позвали вечером в гости или мы у них детей оставляли, не помню. Сели за стол, разлили. Я говорю: "Так устал, голова раскалывается". А он: "Ага, ты моим рабочим на "Дальзаводе" об этом расскажи". Прекрасное сравнение, ничего не скажешь. Не все понимают, какой это труд.
— Тем более я вам благодарен, что вы в своем плотном графике специально выделили 2 часа, чтобы ответить на мои вопросы. Позволю себе последний, несколько романтический. О чем мечтаете в жизни и в творчестве?
Татьяна Макарчук. — О чем тебе мечтается, Евгений Александрович?
Евгений Плеханов. — Я мечтаю о Борисе. Спеть Бориса Годунова.
Татьяна Макарчук. — А если поглобальнее?
Евгений Плеханов. — Глобальнее? Даже не знаю.
— Да нет, это нормальная, хорошая мечта. Между нами говоря, все мечтают о Борисе. Зрители хотят видеть "Бориса Годунова" на сцене Приморской Мариинки.
Татьяна Макарчук. — Серьезно? Ну, эта мечта сбудется скоро. А о чем, Евгений Александрович, вы мечтаете в жизни?
Евгений Плеханов. — У меня три мечты. Хочу спеть Бориса, купить катер и сдать на права. Чтобы уже летом кататься на катере.
Татьяна Макарчук. — А у меня простые мечты. Жизненная мечта — чтобы на земле возобладал разум, чтобы наступил мир и чтобы всё было хорошо. А творческая мечта — получать максимум удовольствия от каждого своего выхода на сцену. Потому что каждый выход на сцену имеет какие-то свои "но", которые мешают испытать эйфорию, чистую радость от того, что я делаю. А хочется, чтобы каждый выход на сцену приносил максимум удовольствия.
Евгений Плеханов. — Когда ты понимаешь, что у тебя получается, что у тебя здорово выходит, что где-то голос возвращается, где-то хорошо чувства прошли…
Татьяна Макарчук. — Ты чувствуешь себя счастливым человеком. Испытываешь чувство абсолютного блаженства. Каждый человек испытывает удовольствие от своей работы — это и есть счастье, когда ты работаешь и получаешь удовольствие.
Прогулка вчетвером. Фото: из семейного архива Т. Макарчук и Е. Плеханова
Евгений Плеханов. — Это как с парашютом в первый раз прыгнуть. Три секунды свободного полета.
Татьяна Макарчук. — Когда мы только познакомились, он меня на мотоцикле повез на летное поле, и мы прыгнули.
Евгений Плеханов. — Я сам не хотел прыгать, два прыжка до этого уже было. Первый — самый классный. Прямо: "Ух, как клево!" Второй раз: "А зачем?"
Татьяна Макарчук. — Просто повзрослел.
Евгений Плеханов. — А третий раз уже с Таней. Я ей купил прыжок, подарок сделал, она хотела прыгнуть. А сам думаю, не буду. А она мне, нет, давай.
Татьяна Макарчук. — Ну как хотела? Вроде бы и хотела, а когда наступил момент, подумала, ну, зачем мне это. Если бы не Женя, не прыгнула бы.
— Ощущение полета можно и на сцене испытывать.
Татьяна Макарчук. — Это не то. Когда прыгаешь, ощущение полета — на грани жизни и смерти.
Евгений Плеханов. — Намного проще испытать ощущение полета, прыгнув с парашютом, нежели на сцене. Ощущение полета на сцене — это и много трудов, и не знаю чего еще… Это должно быть что-то сверх тебя.
Татьяна Макарчук. — Божественное что-то.
Справка
Татьяна Макарчук. Меццо-сопрано.
Лауреат XVII Международного студенческого конкурса вокалистов Bella voce (Москва, 2011)
Родилась в городе Большой Камень Приморского края.
В 2008 году окончила Государственное музыкальное училище им. Гнесиных (класс народной артистки России Л.Г. Ивановой). В 2011–2013 годах обучалась в Центре оперного пения Галины Вишневской, где занималась у Галины Вишневской, Сергея Мурзаева, Елены Зарембы, Бадри Майсурадзе. В 2013 году окончила Российскую академию музыки им. Гнесиных (класс народной артистки Армении, заслуженной артистки России Р.П. Лисициан).
В 2012 году была принята в труппу Детского музыкального театра им. Н.И. Сац, где дебютировала в заглавной партии оперы "Кармен". Выступила с этой же партией в Bord Gáis Energy Theatre (Дублин, 2013). Участник конкурса Competizion dell’ Opera (Линц, 2013).
В феврале 2018 года принимала участие в мастер-классе Марии Гулегиной.
В марте 2018 года успешно дебютировала в партии Кармен в одноимённой опере Жоржа Бизе на сцене Мариинского-2 в Санкт-Петербурге.
С 2013 года — солистка Приморского театра оперы и балета.
С 2016 года работает в составе оперной труппы Приморской сцены Мариинского театра.
Евгений Плеханов. Бас.
Родился в городе Ткварчели (Абхазия).
Выпускник Российской академии театрального искусства (ГИТИС, мастерская заслуженного деятеля искусств России Р.Я. Немчинской). С 2005 года — студент-стажёр, с 2007 года — солист Центра оперного пения Галины Вишневской. Занимался у народной артистки СССР Г.П. Вишневской, народного артиста России П.С. Глубокого, заслуженной артистки России и Татарстана А.С. Белоусовой, заслуженного артиста России С.Н. Мурзаева.
В 2008–2013 годах — солист оперного театра Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского. В 2009 году — приглашённый солист театра "Русская опера", в 2010 году — солист Фонда "Таланты мира". В 2012–2013 годах — приглашённый солист Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко.
Гастролировал в США, Великобритании, Венгрии, Австрии, Франции, Мексике, Турции, Греции, Македонии, Румынии, Казахстане, Грузии, Азербайджане, Украине.
В 2016 году гастролировал в составе коллектива Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева в Харбине (КНР), где артисты представили грандиозную оперу Сергея Прокофьева "Война и мир" (режиссёр Андрей Кончаловский) на сцене Большого оперного театра и были приглашены для выступления в новом концертном зале Чен Ли. В августе-сентябре 2017 года вместе с солистами Мариинского театра принял участие в премьерных исполнениях оперы Дж. Верди "Симон Бокканегра" во Владивостоке, Хабаровске и Южно-Сахалинске.
В феврале 2018 года участвовал в мастер-классе Марии Гулегиной.
В мае 2019 года участвовал в гастрольных показах оперы "Царская невеста" Николая Римского-Корсакова в постановке Вячеслава Стародубцева в концертном зале "Зарядье" (Москва) и в Мариинском-2 (Санкт-Петербург).
С 2013 года — солист Приморского театра оперы и балета. С 2016 года работает в составе оперной труппы Приморской сцены Мариинского театра.
