Бывают люди, каждая встреча с которыми — праздник. Виктор Антонович Коркишко из их числа. И это не формальное юбилейное утверждение, не журналистский штамп. Так оно и есть на самом деле. О чем вам скажет каждый, кто хоть раз пообщался с Виктором Коркишко, кто хоть раз испытал на себе силу его невероятного обаяния.
В молодости Виктор Антонович играл в волейбол. Выступал за сборную города Тольятти, откуда он родом. Был разыгрывающим, или, как тогда говорили, "разводящим", чья главная задача — раздавать пасы нападающим. Позже, учась в Саратовской консерватории, был капитаном и играющим тренером ее команды. Завязывал комбинации, держал все нити игры в своих руках. Вот и в беседе с журналистом Коркишко мгновенно взял инициативу на себя. История за историей, точно эйсы, то есть подачи навылет. Обозревателю ИА PrimaMedia Александру Куликову не оставалось ничего другого, как за мячом бегать (уточняющие реплики подавать). Блокнот с заранее заготовленными вопросами так и остался закрытым. Да и зачем он нужен, если под рукой увесистая подборка из богатого фотоархива Виктора Коркишко, заслуженного артиста РФ, многолетнего солиста Ансамбля песни и пляски ТОФ, одного из старейших артистов хора Приморской сцены Мариинского театра.
"И батя осознал…"
— То, что меня потом связало с оперой, началось еще в Тольятти. Шел 1964 год, когда учительница повезла наш класс на оперу "Травиата" (12+) в Куйбышев (тогдашнее название Самары — А.К.). И меня, тогда еще мальчишку, потряс низкий, красивый и мощный голос доктора Гренвиля. Мог ли я тогда подумать, что моей первой оперной партией станет именно доктор Гренвиль в театре-студии "Классическая опера" во Владивостоке…
Мы возвращались в Тольятти в полупустой электричке ночью возбужденные и пели песни. И педагог заметила, что у меня есть голос, который выделялся среди голосов сверстников. А пели мы в основном Высоцкого, которого я любил. Учительница предложила мне сделать концерт в школе. Тем более я немного играл на фортепиано и гитаре… Концерт удался, и вот с тех пор не могу остановиться.
Первые выступления — первый успех. Фото: из архива Виктора Коркишко
После школы надо было как-то определяться. Отец у меня был крупным инженером на заводе тяжелого цементного машиностроения "Волгоцемтяжмаш". Ну, стало быть, и мне судьба стать инженером. Отец сказал поступить в политехнический институт, и я поступил на вечернее отделение. Параллельно начал работать на заводе техником-конструктором в отделе главного конструктора.
Занимался спортом. Был членом мужской сборной Тольятти по волейболу. Участвовал в самодеятельности, был солистом сразу в трех оркестрах. На одном из конкурсов художественной самодеятельности меня услышал Цех Геннадий Гурьянович (почитаемый в Тольятти музыкальный педагог — А.К.), который был членом жюри. Он работал завучем в музыкальной школе и велел зайти к нему. Я пришел, и Геннадий Гурьянович говорит: "Ты знаешь, у тебя есть голос… Я сейчас еду в Саратов, в консерваторию, по своим делам. Хочу показать тебя профессору. Поехали?".
Сели на пароход в Тольятти, утром были в Саратове. Профессора в консерватории не оказалось, поехали к нему домой. Там он меня прослушал и сказал: "Бросайте свой политехнический институт, я вас беру". Ну, вернулся я домой, никому ничего не сказал… Езжу, минуя институт. А там клуб "Гидростроитель" — с оркестром, с занятиями, с танцами… Мне и на танцах петь приходилось. Тогда микрофонов почему-то не было, пел без них, благо голос громкий был.
— Так вы и сейчас поете без микрофона!
— Да, сейчас вот вернулся к истокам (смеется)… Словом, бросил я институт. Батя узнал, конечно. А он моего пения никогда не слышал. Хотя сам на гитаре играл и песни пел. Но это так, для развлечения. А главное для него — это производство. Узнал, что я бросил институт: "Надо окончить!".
— Знакомая песня. А потом делай, что хочешь?
— Ну да. Короче, скандал, отец выгнал меня из дома… Ну как выгнал? Я сам сгоряча ушел. А ему уже сказали, что у сына есть голос, что сын хорошо поет… И он втихаря как-то пришел и послушал. Как говорят, Божий промысел. Народу полный зал. Я в свете рампы. Спел что-то. И такой прием был хороший, что батя осознал.
В очереди с Ростроповичем
— И стал я учиться в консерватории. Сначала два курса подготовительных, потом еще 5 лет учебы. У меня ведь не было никакого музыкального образования: ни музыкальной школы, ни музыкального училища. Только голос.
За первые два года весь курс музыкального училища прошел. И на общих основаниях поступал в консерваторию, на вокальный факультет, класс старшего преподавателя В.И. Удодовой, концертмейстер — Т.А. Расторгуева-Караваева. Окончил консерваторию в 1973 году. Вот фотография той поры: справа — будущий народный артист СССР Леонид Сметанников, слева — я.
Саратовская консерватория. Студенты: слева — Виктор Коркишко, справа — будущий Народный артист СССР Леонид Сметанников. Фото: из архива Виктора Коркишко
Когда шел на интервью, вспомнил свою встречу с Ростроповичем. Он же был дирижером Большого театра. Но его оттуда попросили за то, что у него на даче жил Солженицын. Ростропович приехал в Саратов и руководил нашим студенческим оркестром. А моя первая жена была виолончелисткой. Он ее называл "внучка".
Интеллигентнейший человек. Просто душа. Помню, как-то пришел в поликлинику, горло заболело. Обкомовская поликлиника, тесть был начальником какого-то строительного треста, и я был к ней прикреплен. Сижу возле кабинета. И тут Ростропович пришел. Поздоровался. Сидим вместе, ждем, когда врач освободится. Выходит пациент, я говорю: "Мстислав Леопольдович, пожалуйста". А он: "Нет-нет, деточка, я не тороплюсь, подожду". А ведь гений. На виолончели такие чудеса творил. Вишневская, та с характером была. Честно говоря, мы, студенты, ее недолюбливали. А его просто обожали!
Истоки оперного творчества. Саратовский театр оперы и балета . "Иоланта" Чайковского. Сезон 1967-1968 годов. Фото: из архива Виктора Коркишко
В 1971/1972 учебном году к нам в консерваторию приехал работать известный дирижер из Ленинграда Геннадий Проваторов. К тому времени он как дирижер принял участие в создании фильма-оперы "Князь Игорь" (12+). Я недавно видел этот фильм по ТВ. В главной роли — Борис Хмельницкий (поет Владимир Киняев). С Хмельницким, кстати, я тоже был знаком. Роль хана Кончака спел Евгений Нестеренко. Как нам рассказывал Проваторов, нижняя нота "фа" на записи у Нестеренко не прозвучала или из-за усталости, или из-за состояния здоровья. Пришлось на утро назначить новую запись. Нестеренко с вечера "подлечил" голос — подержал ноги в тазике с холодной водой. Голос "подсел" и "… ужас смерти сеял мой булат!!!" прозвучало как надо. Такой вот "мастер-трюк" от Нестеренко…
Круче Алибасова, и никакой "фанеры"
— И вот окончил я консерваторию. А тогда устраивалась такая как бы ярмарка. Всех выпускников собирали в один город. Приезжали директора филармоний, худруки, и мы им, как говорится, товар лицом. На нас заявки делали. Скажу, не хвастаясь, на меня было много заявок, а я выбрал филармонию в Кисловодске на кавказских минеральных водах. Шикарная филармония, красивое старинное здание, в нем еще Шаляпин пел, Собинов.
16 лет проработал в этой филармонии. Сначала был солистом музыкального лектория, пел классику. Но вот готовишься и готовишься. Бережешь голос, держишь форму, ведь надо Кончака петь или Гремина… А это же санаторий, курорт. Приходишь на концерт — в зале пять человек. А на эстраде всегда аншлаг. И вот в 1975 году я создал эстрадную группу. Света Рожкова, которая из "Аншлага", у меня там конферансье работала. У меня большая группа была.
— Виктор Кόркиш, так на афишах писали?
— Это мой псевдоним был в молодости. Это была фамилия предков, выходцев из мадьяр, которые обосновались на Украине.
Кисловодская филармония. Виктор Коркишко и его ВИА. Фото: из архива Виктора Коркишко
— Да вы были круче, чем Бари Алибасов…
— Да нет, что вы… С Алибасовым такая история произошла. Приехал он в Кисловодск со своим "Интегралом", стал выступать по санаториям, и тут же на него в горком жалоба пришла, мол, играют очень громко, и вообще что-то не то… А я тогда был членом худсовета и парторгом филармонии, а также членом горкома партии.
Вызывает меня директор филармонии и говорит: "Виктор, в Ессентуках выступает группа „Интеграл“. Если что, снимай с маршрута однозначно". Я приезжаю. А они-то саратовские, и я саратовский тоже. Я, в принципе, мог втихаря приехать, посмотреть концерт, написать отзыв и всё. Но неудобно было.
Я пошел, вызвал Бари Алибасова. Мол, так и так, у меня полномочия такие-то и такие-то. Я в этом зале часто работаю, знаю, какой репертуар нужен. Давайте выстроим программу, чтобы комар носа не подточил. Тогда у него в коллективе Юрий Лоза был, Женя Белоусов. Он собрал их всех. Как он там орал! В общем, мы в зале вдвоем выстроили все по звуку. Концерт прошел нормально, отзыв я хороший написал. Потом ехали вместе, Алибасов предложил: "Давай ко мне, посидим". Но я отказался, домой спешил.
Концерт. Аншлаг. Виктор Коркишко. Фото: из архива Виктора Коркишко
Лейся, песня!. Фото: из архива Виктора Коркишко
— Да у вас была прямая дорога в шоу-бизнес!
— Да нет, в те времена шоу-бизнеса в нынешнем понимании еще не было. Эстрада была. У нас в кисловодской филармонии было шесть эстрадных групп, и я возглавлял одну из них. Было это с 1975 по 1989 годы.
Михаил Горбачев несколько раз был на моих концертах (в те годы будущий первый и единственный президент СССР был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС — А.К.). Помню, отмечают 200-летие Минеральных Вод, и моя эстрадная группа обслуживает торжественное собрание. Я был членом горкома партии и на всех конференциях в крае пел с симфоническим оркестром. Помню, отправили мою группу в Ипатовский район, — Горбачев же на нем "поднялся", на так называемом Ипатовском методе комплексной уборки урожая. У них там совещание. Выехали в шесть утра, а радист проспал. Местного рабочего посадили, показали что и как… Раньше же ведь не было "фанеры". Это потом появилось поветрие. Но я всегда был противником "фанеры", даже статью написал "Потемкинские деревни "фанеры" — уже здесь, перед уходом из ансамбля ТОФ. В газете "Владивосток" ее опубликовали.
— Кобзон вообще предлагал судить за "фанеру" как за мошенничество, я с ним полностью согласен.
— А я раньше Кобзона про это говорил. Просто достало.
— В опере-то никакой "фанеры" нет.
— В опере всё по гамбургскому счету. Как звучишь, так и зазвучишь. Живьем работаешь, и никакого обмана. А что такое живой человеческий голос? Вибрации, которые лечат человеческий организм. Наукой доказано.
— Так и есть. Бывает, голова весь день болит, а приходишь в театр, начинается увертюра, и всё как рукой сняло.
Семейная тайна Шаляпина, Пасха со Штоколовым, на одной сцене с Рихтером
— И еще одно интересное воспоминание, связанное с Кисловодском. С Кисловодском и с Шаляпиным. Я сегодня разбирал свой архив и обнаружил альбом начала 1900-х годов. Там все партии шаляпинские и его фотографии. Помню, пел госэкзамен, и в зале бабулька сидела лет за 80, мы ее меж собой называли "Белая моль". Она всегда приходила в белом на все концерты студентов консерватории. Садилась в первом ряду. А тут вдруг после моего госэкзамена преподнесла мне этот альбом. Для меня это стало великой ценностью, ведь там все роли Шаляпина.
Шаляпин приезжал в Кисловодск пять раз. Останавливался в доме какого-то купца. Во время войны там гестапо располагалось, после войны — хозяйственное управление санатория имени Семашко. И вот встал вопрос о том, чтобы сделать в Кисловодске музей Шаляпина. И мы создали "Дачу Шаляпина", которая и по сей день пользуется большой популярностью у туристов.
Годы молодые.... Фото: из архива Виктора Коркишко
Я как раз этим всем занимался, потому что был членом горкома партии. Выбивал, ходил по кабинетам, пел всего Шаляпина. Приехала как-то внучка его, Наталья Борисовна из Нью-Йорка. Мы ее встречали. Помню, спел я ей, а она говорит: "А вы знаете романс „Утро туманное“? Спойте, пожалуйста". Я спел, хотя в репертуаре Шаляпина этого романса не было. Наталья Борисовна мне: "Вы знаете, это наш семейный романс".
— Значит, всё-таки был романс в репертуаре. Только Шаляпин его, может быть, не пел на людях.
— Может, позже стал петь, когда уже в Париже жил… В 1982 году я побывал в Париже, но на могилу Шаляпина не попал. Потом уже, когда останки Шаляпина перезахоронили в Москве, на Новодевичьем кладбище, отдал дань уважения и памяти великому русскому певцу.
И еще об одном моем "учителе". В 1977 году на Пасху в Кисловодске гастролировал знаменитый бас Борис Штоколов. Мы с ним были знакомы, и я пригласил его к себе на пасхальный обед. Моя теща работала концертмейстером филармонии и была дочерью священника. Поэтому и куличи, и творожная Пасха, и крашеные яйца — всё было по православным канонам. Обед удался. Во время обеда я рассказал Борису Тимофеевичу, как в консерватории мне подарили его пластинку, и я по ней учился петь романсы и народные песни. На стене висел мой плакат. И Борис Тимофеевич написал на нем: "Виктор. Желаю счастья в Искусстве!!!" Этот плакат до сих пор хранится у меня дома.
На концертах Рихтера в Кисловодске всегда был аншлаг. Билетов не достать. И Святослав Теофилович разрешил сотрудникам филармонии поставить стулья прямо на сцене, в трех шагах от него. И представьте состояние молодого артиста, сидевшего на сцене рядом с гением во время его концерта, когда даже капельки пота, стекающие по щекам Рихтера, были отчетливо видны.
Потом была беседа, он интересно рассказал о гастролях, о своей жизни. Запомнилось, что с годами он перестал учить произведения наизусть и читал их по нотам, чтобы экономить время для новых произведений.
Папаха Алисултаныча
— А как вы оказались во Владивостоке?
— Как я уже говорил, в Кисловодске была у меня эстрадная группа. И как-то в 1989 году работаем мы на Провале пятигорском…
— Том самом, под который Остап Бендер деньги собирал, чтобы не очень проваливался?
— Да, на том самом. Концерт на открытом воздухе, на площадке. А я в те годы был зампредседателя общества дружбы "СССР — Франция" в Кисловодске (у Кисловодска был город-побратим во Фракции — Экс-ле-Бен, тоже курортный). И я только что приехал из Франции, написал об этом песню, спел и рассказывал о поездке.
После концерта ко мне подходит человек: "Я музыкальный руководитель ансамбля Тихоокеанского флота. Мы тоже только что из Франции. У нас впереди большое турне — восемь стран. Нам нужен такой солист, как вы".
Париж. Эйфелева башня. Виктор Коркишко. Фото: из архива Виктора Коркишко
А время тогда было интересное. Честно говоря, такие поездки кормили. Привозил товары. Дважды в Париже был, в Экс-ле-Бене и так далее. А у меня уже возраст подошел такой, не совсем уже эстрадный, 42-43 года. Мои музыканты из ансамбля хотели играть рок. Так что мне надо было потихоньку что-то менять. Я подумывал о том, чтобы сделать программу шансона. Но поскольку был партийный, хотел сделать этакую программу "Песни каторжан", а уже оттуда выйти на шансон.
— "Лесоповал", Танич…
С Михаилом Таничем. Фото: из архива Виктора Коркишко
— С Таничем мы знакомы, да. Я тоже хотел что-то подобное сделать. Но вот тут подвернулся случай — ансамбль ТОФ. Ладно, думаю, поеду на пару лет. Потом мечта была — привезти видеомагнитофон. По тем временам видеомагнитофон — это была мечта с большой буквы. Думал, поеду на пару лет. А пара лет затянулась на 33 года, в этом году исполнится. Сначала пошло одно, потом другое. Надо было пенсию доработать. Потом сказали, что звание дают: "Через два года звание получишь". Но вместо двух лет я через 5 лет получил заслуженного артиста России. Но поездки были интересные, конечно. Много всего было.
Принимал участие в концертах, где собирались наши ведущие артисты. Магомаев, например, Зыкина. В 1996-м концерт был в Кремлевском дворце съездов в честь 300-летия Российского флота. Я очень подружился с писателем-сатириком Анатолием Трушкиным, он приезжал в Кисловодск, делал программы. Со знаменитым конферансье Борисом Сергеевичем Бруновым мы вообще дружили.
Пятигорск. Творческая встреча с Робертом Рождественским. Виктор Коркишко: "Пел песни из 17 мгновений весны". Фото: из архива Виктора Коркишко
С Махмудом Эсамбаевым, знаменитым на весь мир танцором и артистом балета, был очень хорошо знаком много лет. Читателям помоложе могу посоветовать посмотреть фильм "Земля Санникова" (12+), Эсамбаев там роль черного шамана играет. Ну и танцует, конечно.
Он часто приезжал на гастроли в Кисловодск. Накануне моего отъезда во Владивосток я встретился с ним у филармонии возле его афиши. Он был чуть-чуть навеселе. А концерт — в этот же день. Я ему: "Алисултаныч (так его называл), концерт же через три часа". А он мне: "Кóркиш, у меня сегодня ноги тяжелые, я перенёс концерт". Я сказал, что улетаю во Владивосток работать, на что он мне: "Зря. Тут ты КОРКИШ, а там кто ты будешь? Я во Владивосток больше не летаю…" Там у него прямо во время концерта украли его знаменитую папаху на сувенир. Как я потом выяснил, в Доме офицеров флота.
Там самая афиша с Эсамбаевым. Фото: из архива Виктора Коркишко
По прошествии 15 лет, когда я стал работать начальником Управления культуры города Владивостока, меня пригласил к себе тогдашний губернатор Приморья Евгений Иванович Наздратенко. Поздравил с днем рождения, вручил подарок. Уходя, я вспомнил Эсамбаева, его слова: "А там кто ты будешь…" А вывод простой: будешь трудиться, везде будешь собой. И тебя, и твой труд заметят.
Под знойным небом Сан-Диего
— Вы сказали, во время работы в ансамбле ТОФ поездки были интересные. Например, какие?
— Вспоминается Сан-Диего. Самый первый выход ТОФ на базу 6-го флота США. Остров Коронадо, Калифорния. Хватов тогда был командующим, Геннадий Александрович. Когда мы заходили в бухту, по обе стороны народ нас приветствовал, стоя на крышах. Еще бы! Впервые советские корабли заходят в сердце Тихоокеанского флота Соединенных Штатов. Концерты проходили на ура.
— Что вы пели?
— "Варяг", конечно. Был запевалой. Запевал русскую народную песню "Мчится тройка почтовая". Флотские песни наши пели: "Усталая подлодка", "И всё-таки море", "И если очень повезет, тебя дорога приведет на Тихоокеанский флот". Флотская наша классика.
В Сан-Диего я был дважды, пришлось Тихий океан четырежды пересекать на военных кораблях. В первый раз ходили в Сан-Диего на танкере "Аргунь". Как сопровождение шли фрегат "Адмирал Виноградов", эсминец "Быстрый". Программу прямо на "Аргуни" готовили. Второй раз летели самолетом.
В 1995 году ходили на "Адмирале Пантелееве" на Гавайи, в Перл-Харбор. Визит был посвящен 50-летию окончания Второй мировой войны на Тихом океане, и я был руководителем программы. Помню, написал тогда две песни: "Пантелеевцы, к бою" и еще одну на английском языке. Там такой припев был: We"ll remember, we shall live, we shall treasure for a peace ("Будем помнить, будем жить, миром будем дорожить").
"Ходили мы походами в далекие моря...". Фото: из архива Виктора Коркишко
— Аплодировали?
— Не то слово. На Гавайях тоже фурор был, программа прошла на ура. Помню, после заключительного концерта был прием в Перл-Харборе на авианосце, на открытом воздухе. Из Сан-Диего приехали друзья, ведь он и Владивосток — города-побратимы. Тогда я написал песню "Сан-Диего и Владивосток — города двух великих стран, Сан-Диего и Владивосток — это люди и океан, Сан-Диего и Владивосток — города мирных стран". 1990 год. А сейчас…
— А сейчас запрещают русскую культуру повсюду.
— Глупость, дикость. Мне больше 20 раз приходилось бывать за рубежом. В Японии — пять раз, в Штатах — пять, в Китае даже не помню сколько раз, во Франции, в Германии… Русские ансамбли и русское искусство принимали всегда хорошо. Наше флотское искусство всегда ценилось.
"Будешь сидеть! Я сказал"
— Виктор Антонович, думаю, настало время поговорить о вашем сегодняшнем статусе артиста хора Приморской сцены Мариинского театра.
— Давайте.
— Мне главный хормейстер театра Лариса Швейковская рассказала, что вы пришли сюда сами. Когда это было?
— В 2013-м. Я тогда работал инструктором по культурно-художественной работе в Доме офицеров флота. В 2005 году, после того, как меня ушли из администрации города, тогдашний командующий ТОФ Виктор Дмитриевич Федоров предложил мне вернуться на флот. У него супруга, Валентина Анатольевна Федорова, работала в ДОФе инструктором по военно-патриотическому воспитанию. И мы начали с ней в одном кабинете работать.
Я проводил все Дни воинской славы. Создал творческое объединение на флоте (назвал его "Глория"), специально для празднования дней воинской славы на кораблях. Объединил ансамбль флота, все творческие коллективы ДОФ, театр ТОФ. И готовил программы. На кораблях, в воинских частях. Занимался чисто творческой деятельностью.
А в 2013 году сменился начальник ДОФ. Новый вызвал меня к себе: "Виктор Антонович, надо чтобы с 9 и до 17 вы были в Доме офицеров, сидели у себя в кабинете". — "Меня пригласили не для того, чтобы я сидел. Я здесь, чтобы проводить мероприятия, писать сценарии и прочее". — "Нет, будете сидеть". — "Тогда я буду вынужден уйти".
А у меня уже было приглашение в хор: не от Швейковской (главный хормейстер Приморской сцены Мариинского театра — А.К.), а от ребят: мол, здесь вот опера организуется. Тогда это был еще Приморский государственный театр оперы и балета, не Мариинский.
Виктор Коркишко: "Уважаемые жители, гости Владивостока и Приморского края, приходите в театр". Фото: Кирилл Дружинин, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Я в опере и раньше пел. Раньше был такой театр-студия классической оперы. Я там Гремина спел, Бонзу из "Мадам Баттерфлай" (12+). И мне говорят: "Антонович, давай. Там и зарплата побольше". Я пошел в Институт искусств, к Александру Капитану, проректору. Говорю: "Слушай, у тебя тут хор набирают". И он позвал Швейковскую. Рекомендовал меня. Так я и пришел в театр. В этом году 9 лет исполняется, как я работаю здесь.
А вообще-то к хоровому искусству меня стали привлекать еще в консерватории из-за моих нот в самом нижнем регистре. Это ноты баса-профундо. Затем была хоровая работа в ансамбле ТОФ, работа в Приморской филармонии в ансамбле "Кантабиле" и, конечно, в архиерейском хоре Свято-Никольского кафедрального собора. Иногда привлекали на госэкзамены в нашу Академию искусств. Хоровое пение — это особый, коллективный вид искусства, где ты должен в первую очередь уметь слушать партнера, ни в коем случае не выделяться из ансамбля, слышать другие голоса. А на большой сцене это не всегда просто. И, конечно, нужно краем глаза следить за рукой дирижера. Здесь я уже об оперном хоровом пении говорю. В одном и том же произведении у одного дирижера один темп, а у другого — другой. Много нюансов, на которые надо обращать внимание.
"Ну вот еще один спектакль, а славы нет"
— А бывает так, что по-хорошему завидуете солистам? Вы в хоре, а выходит человек, поет Гремина. "А это мог бы быть и я".
— Я это все уже прошел. Это один старинный актер-классик повторял: "Ну вот, еще один спектакль, а славы нет". Мы иногда идем с Игорем Волковым (Игорь Волков — баритон, заслуженный артист РФ, солист ансамбля ТОФ, артист хора Приморской сцены Мариинского театра — А.К.): "Ну вот, еще один спектакль, а славы нет" (смеется).
С Игорем Волковым — "Сказка о царе Салтане" Римского-Корсакова. Фото: из архива Виктора Коркишко
Да что слава! У меня внук выходит в "Дон Карлосе" (12+) послушником, Владик. Великого инквизитора под руку ведет.
— Так это он убивает Родриго в "Дон Карлосе"?
— Он, он убивает… Сначала он был маленьким Гвидоном в "Сказке о царе Салтане" (6+), в сцене, когда князя с царицей Милитрисой в бочку сажают и в море пускают.
Идет какой-то спектакль, Гергиев дирижирует. После спектакля Гергиев на сцене, консулы там, губернатор… А Владик мелкий, непосредственный такой, подбегает к Гергиеву и говорит: "Здрасте". Тот: "Здрасте. А ты кто?". — "Я Влад". — "А ты что здесь делаешь?" — "А я с царевной в бочку залезаю". Гергиев другим: "Вот видите, у нас тут детей в бочку сажают".
— Это же хорошо, что он в театр попал. В театре плохому не научат.
— Да. По крайней мере, у меня на глазах. У него уже, как говорится, свой репертуар складывается. Первая роль — Гвидон, потом кем-то из чертенят в "Макбете" (16+) крутился. Режиссер из Питера приезжала. Помню, премьера прошла, стол накрыли, пирожные, все как полагается. А он переживает, говорит: "Наверное, я не понравился". — "Как не понравился, ты что?! Пойдем к ней". А она: "Да ты что! Ты у меня самый лучший. Даже сын в театре играл, и то не так".
— Из тех опер, где я вас видел, вспоминается "Дон Карлос", где вы в группе монахов очень низко поете. В "Кармен" у вас несколько ролей, в первой сцене вы с другими солдатами в карты за столом играете. И так "профессионально" заходите… Теперь понимаю: Кисловодск, санатории, постоянный тренинг.
Готовим "Хованщину": справа — бас Приморской Мариинки Сергей Плешивцев. Фото: из архива Виктора Коркишко
— Да, на сцене все должно быть свободно, без натуги. Да и пацанчик мой сцены не боится. И все равно это… как бы не мой праздник. Внук после "Дон Карлоса" выходит на первую линию вместе с солистами, кланяется. А я стою сзади.
— Виктор Антонович, что в вашу жизнь привнес оперный театр? Что он дает вам?
— Стабильность. В первую очередь, стабильность работы и стабильность зарплаты. А во-вторых, я занимаюсь своим делом.
— Так просто. И так правильно. Как вы думаете, почему жителям во Владивостоке нужно ходить в театр слушать оперу?
— Когда во Владивостоке появился этот театр, им руководил дирижер Антон Лубченко. И при нем сделали фильм о театре. Меня там тоже попросили сказать свои слова. Я тогда сказал, что это для города и всего Приморского края большой подарок: такой театр с замечательной акустикой, замечательным оркестром, что набирается труппа. Но подарком надо пользоваться, и уметь пользоваться.
Звучание голоса, скрипок, медных, струнных — все эти вибрации рождают эмоциональное волнение души и благотворное мелодическое воздействие музыки на организм человека. Хотя есть знакомые, которые говорят: "Ну что это у вас за репертуар такой, одни убийства". Я им: "Во-первых, это классика, то, что людей всегда волновало. Во-вторых, на телевидении сейчас все то же самое". А они: "Нет, не хотим трагедий". Поэтому хотелось бы, чтобы у нас в репертуаре были более светлые, радостные спектакли. Сейчас они уже появились.
Классическая музыка вечна. Поэтому, уважаемые жители, гости Владивостока и Приморского края, приходите в театр. Мои друзья, которые были далеки от оперы и побывали там по моим пригласительным, сейчас сами покупают билеты, не дожидаясь, когда я позову их. Просто в оперу надо вникнуть. Это живая музыка и живое слово, живое пение. Это дорогого стоит.
За роялем Виктор Коркишко. Фото: Кирилл Дружинин, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Справка.
Виктор Коркишко. Бас. Заслуженный артист России, артист хора Приморской сцены Мариинского театра. Кавалер Ордена Святого благоверного князя Даниила Московского, кавалер Золотого Ордена "Служение искусству" I степени ("Золотая Звезда"). Многолетний солист Ансамбля песни и пляски Тихоокеанского флота, выступал на сценах многих стран мира. Автор песен, романсов, поэт.
