Япония во Владивостоке: предприниматели, храм Урадзио Хонгадзи и встреча со Сталиным

Об истории японской диаспоры Владивостока рассказывает историк, ведущий проекта "Объяснения" Владивостокской централизованной библиотечной системы Сергей Корнилов.

Первые японцы во Владивостоке

Японцы появились во Владивостоке позже, чем китайцы и корейцы, и даже позже, чем европейцы и американцы, хотя были нашими ближайшими соседями по Дальнему Востоку. Связано это с тем, что эпоха изоляции Японии от внешнего мира окончилась только в 1868 г., когда в стране произошла буржуазная революции Мэйдзи и японцам было разрешено покидать территорию своего государства. 

Первыми во Владивостоке поселились коммерсанты из Нагасаки и в начале 1870-х гг. здесь проживали несколько японских торговцев, а также японских моряков, плавающих на русских торговых судах. В 1875 г. японское правительство обратилось к русскому правительству с предложением открыть во Владивостоке консульство, но получило отказ, поскольку Владивосток был объявлен военным портом. В результате, стороны пришли к соглашению об учреждении японского коммерческого агентства. Первым коммерческим агентом Японии во Владивостоке был сотрудник японского МИДа Сэваки Хисато, направленный сюда в 1875 году.

Японские предприниматели Владивостока, нач. ХХ века. Фото: Из фондов музея им. В.К. Арсеньева

Сэваки Хисато прибыл во Владивосток в возрасте 52 лет. Он владел английским и голландским языками, но не говорил по-русски и поэтому его сопровождал переводчик Мороока. Во Владивосток они прибыли из Нагасаки на русском корабле "Японец" и пробыли здесь с апреля по июнь 1875 года. Сэваки стал первым японцем, который оставил записки о посещении Владивостока, где подробно описал город, обычаи русских и первых японцев, поселившихся здесь. Сэваки подробно записывал в дневник цены на товары, отметив, что Владивосток — дорогой город и многие товары можно было купить в Японии в 5-10 раз дешевле. Это, несомненно, привлекало в новый русский порт купцов из Страны Восходящего Солнца.

Сэваки Хисато — 1-й коммерческий агент Японии во Владивостоке. Фото: Из открытых источников

Важным событием для Сэваки стало знакомство с американцем Генри Купером, на примере семьи которого он сделал вывод, что Владивосток развивается, как интернациональный город. Сэваки отметил, что для восьмилетнего сына Купер нанял учителя то ли маньчжура, то ли китайца, для семилетнего — корейца, а для пятилетнего — русского.

"Случалось, что, когда трое братьев играли вместе, они совершенно не понимали друг друга. Лишь старший говорил и на маньчжурском, и на корейском языках. Ещё у них была убежавшая из Кореи служанка, которая говорила по-корейски и по-русски". 

В 1876 году во Владивостоке было открыто Японское коммерческое агентство, но  японское правительство, все-таки, наделило коммерческого агента консульскими правами: он должен был регистрировать смерти, рождения и браки, оказывать помощь соотечественникам по разнообразным, не только коммерческим, вопросам.

Японское коммерческое агентство во Владивостоке 1890-е гг. Фото: Из открытых источников

Жизнь японцев во Владивостоке

В 1880—1890-е гг. во Владивостоке стал формироваться район компактного проживания японцев, которые заселили ул. Фонтанную, Пологую, Косой и Маркеловский переулок. Неофициально эта часть города именовалась "Нихондзин мати" — японский квартал. Японцам удавалось сформировать пространство этих улиц по-японски. Квартал со своей атмосферой назывался "моннай", что в буквальном переводе означает "внутри ворот". Магазины и другие заведения располагались внутри такого квартала, а рекламу помещали при входе в него. 

Алеутская, 39. Здание, где находились японские магазины Сэноо, Хориэ, Оота. Фото: Антон Балашов, ИА PrimaMedia

Японское общество, даже заграницей, было жестко структурировано и подчинено определенным правилам. Каждый японец, приехавший во Владивосток и предполагавший прожить там более трех месяцев, должен был стать членом организации "Урадзиво-киорюмин-кай кисоку" (Общество японцев, проживающих во Владивостоке).

В его уставе говорилось:

"Общество имеет своей целью защищать интересы всех японских подданных, проживающих во Владивостоке" и "каждый японский подданный, проживающий во Владивостоке, имеет право пользоваться покровительством со стороны этого общества и должен принимать активное участие в его делах".

Общество имело свое издание "Урадзио-боеки-геппо" — ежемесячный "Вестник иностранной торговли Владивостока", который выходил благодаря усилиям японского коммерческого агента. 

Учящиеся японской школы во Владивостоке. Фото: Из открытых источников

Члены Общества японцев были распределены по цеховому принципу. В нем были отделения фотографов, прачек, парикмахеров. Это давало японцам возможность сориентироваться в местной жизни. При этом владивостокцы заметили, что некоторые услуги, оказываемые японцами, были монополизированы и качество их держалось на высоком уровне. Например, прачечные во Владивостоке были в основном японскими.

Глядя на фотографии того времени, можно представить, как выглядели японцы. Мужчины одевались и стриглись на европейский манер, а вот женщины носили национальную одежду — кимоно и гэта. Их волосы были уложены в традиционную японскую причёску. В холодное время года большинство японцев предпочитали европейскую обувь.

Ул. Пологая, японки и русский матрос. Фото: Из открытых источников

В 1890-е гг., когда были установлены регулярные пароходные рейсы на линии Нагасаки–Владивосток–Кобэ, количество японцев в городе увеличилось. К 1903 году во Владивостоке проживало 2996 японцев обоего пола, из них: 

• официальных чинов — 7
• коммерсантов — 233
• прачек — 264
• плотников — 230
• портных — 92
• парикмахеров — 68
• фотографов — 32
• врачей и дантистов — 35
• часовых дел мастеров — 41
• золотых дел мастеров — 13
• кузнецов — 103
• красильщиков, поваров, нянек и др. — 139
• изучающих русский язык — 30
• в домах терпимости — 458

С началом русско–японской войны 1904–1905 гг. все японцы покинули Владивосток, но после ее окончания они вернулись и деятельность японской диаспоры оживилась. В 1907 г. Японское коммерческое агентство было преобразовано в консульство Японии, а в 1909 г. получило статус генерального консульства. 

Японское консульство во Владивостоке. Фото: Из открытых источников

Во время Первой мировой войны Россия и Япония оказались союзниками и приток японцев еще более усилился. К 1917 г. во Владивостоке проживало около 5 тыс. чел. японского населения.

Храм Урадзио Хонгадзи

Сосредоточением культурной жизни японцев во Владивостоке был храм буддийской секты Ниси Хонгандзи, одной из старейших и значительных в Японии. В 1886 г. во Владивосток прибыл ее представитель Тамон Сокумэй, а миссия получила название Урадзио Хонгадзи (Урадзио — японское название Владивостока). Местное отделение секты стало первым за пределами Японии.

Урадзио Хонгандзи. Фото: Из открытых источников

Первым пристанищем для храма стало арендованное у купца Шевелева здание по ул. Семеновской, 19, но после русско-японской войны оно переехало на ул. Комаровскую, в здание, арендованное у американца. После русско-японской войны было принято решение строить собственное здание и миссия обратилась в городскую управу для выделения земли. 

Самым известным настоятелем храма Ураздзио Хонгандзи стал Оота Какумин более 25 лет проживший во Владивостоке. Оота Какумин (1866-1944) изучал буддизм в Киото, а затем учился на русском отделении в Токийской школе иностранных языков. Служил в армии, участвовал в японско-китайской войне. Он постригся в монахи в возрасте 28 лет, а в 1903 г. был назначен главой миссии Урадзио Хонгандзи. 

Вскоре началась русско-японская война и всем японцам, проживающим в Сибири, был отдан приказ срочно возвращаться на родину, но успели не все. Какумин оказался перед выбором: отплыть в Японию либо остаться и оказать помощь соотечественникам. Какумин предпочел последнее. Он проехал по разным городам Сибири (в Благовещенске был арестован и около месяца провел в тюрьме), собрал 815 японцев и вывез их при помощи американского Красного Креста в Германию, а оттуда — в Японию.

В мае 1906 г., через восемь месяцев после окончания войны, Какумин был направлен обратно во Владивосток и занялся делами Урадзио Хонгадзи. Ему предстояло фактически заново создавать общину. Поначалу на его воскресные проповеди никто не приходил, и тогда он занялся печатанием листовок с указанием тем проповедей и стал лично обходить и звать японских переселенцев, которых на тот момент во Владивостоке были сотни. 

Какумин не пытался вернуть старое здание храма — он арендовал временные помещения и искал возможность приобрести участок земли в постоянное пользование. На его удачу в городской управе он познакомился с Н. П. Матвеевым, который был весьма расположен к японцам и обещал помочь ему, однако встретил сопротивление со стороны православной церкви.

В 1909 г. Городская дума Владивостока бесплатно отвела небольшой участок земли под строительство буддийского храма, а в 1910 г. утвердили проект постройки. Строительство началось, но в 1911 г. было приостановлено. Одной из главных претензий было то, что на расстоянии 200 м от участка находилась Покровская церковь.

Неизвестно, чем бы закончилось бы дело, но в 1914 г. началась Первая мировая война, в которой Россия и Япония оказались союзниками. В это время к компромиссу пришли быстро: было решено высадить деревья и со стороны православного, и со стороны буддийского храма, тем самым их разграничив. В 1915 году строительство было окончено.

Революция, гражданская война и японская интервенция

О событиях 1917 года Какумин писал:

"Разразилась революция, небо и земля в России смешались. Рабочие захватили власть в стране. Аристократия, помещики, богатые люди полностью лишились состояния; создалось положение, при котором и в верхних, и в нижних слоях общества воцарились превратные мысли людей.

Верховная власть стала именоваться радикальным правительством, которое позже было переименовано в Совет рабочих и крестьян, затем в Рабоче-крестьянское правительство, и в конце концов стало называться Советским правительством. Во времена радикального правительства господствовал беспредельный хаос. Во Владивостоке, находившемся далеко от центра, процветали всевозможные бесчинства, мародерство и насилия, власть была полностью дезорганизована".

Однако впоследствии он давал высокую оценку политике, которую проводил Ленин, убеждал японских читателей в том, что русский народ ценит и поддерживает вождя, а также хвалил образовательные инициативы большевиков. Писалось все это уже в Японии, поэтому сомневаться в искренности автора не приходится, тем более, что некоторые аспекты советской действительности он критиковал.

В 1918 г. Япония одной из первых высадила свои войска во Владивостоке. Причиной стало ограбление в Маркеловском переулке конторы "Исидо", во время которого грабители убили двух японцев — хозяина конторы и служащего. Налет произошел 4 апреля 1918 г., а уже на следующий день, под предлогом защиты своих подданных, в городе был высажен японский десант в количестве 500 человек. 

Парад японских войск во Владивостоке, 1918 год. Фото: Из открытых источников

Высадка десанта вызвала резкие протесты жителей Владивостока, местных властей и ноту Советского правительства. Кроме того, союзники Японии еще не приняли совместного решения об интервенции и поэтому в конце апреля 1918 г. японцам пришлось вернуть десант на корабли. 

В июне 1918 г. японцы поддержали Чехословацкий переворот и только в августе 1918 г. началась полномасштабная интервенция Японии, Британии, США, Франции и Италии против Советской России. 11 августа во Владивостоке высадились 2 тысячи японских солдат 12-й пехотной дивизии, затем количество японских войск было доведено до 9 тысяч человек, а в 1919 г. число японских военнослужащих во Владивостоке составило 12 тысяч человек.

В 1920 г. страны Антанты вывели свои войска из Владивостока, но Япония оставила свой корпус в Приморье и хозяйничала здесь до 1922 года, пока Владивосток не был полностью освобожден от белых и интервентов. За время интервенции, согласно японским исследованиям, японцы потеряли 1475 человек убитыми, 610 умершими от болезней, а расходы на военные операции обошлись японской казне в 700 млн иен.

После того, как в октябре 1922 г. Япония вывела войска из Сибири, Оота Какумин предложил воздвигнуть на кладбище Владивостока памятник всем павшим воинам, как русским, так и японцам, но начальство его идею не поддержало.

"Я настаивал на возведении памятника павшим воинам обеих враждующих сторон... Я говорил, что такой памятник станет шагом на пути к улучшению российско-японских отношений, но получил ответ, что деньги на памятник врагам в военный бюджет не заложены. Я подумал, что и в дипломатии, и в военном деле царит косность взглядов", — вспоминал он.

Когда японские военные покинули Владивосток, вместе с ними из города эвакуировались и большинство граждан Японии. Тем не менее, более 600 японцев остались во Владивостоке и продолжали здесь жить и работать. В городе оставалась японская школа и храм Урадзио Хонгандзи.

Японские военнопленные во Владивостоке, 1945 год. Фото: Из открытых источников

Увидеть Сталина

В 1931 г. в храме Урадзио Хонгандзи сменился настоятель. Оота Какумину пришлось уехать в Японию, так как ему не продлевали визу, а новым настоятелем стал его помощник Тоидзуми Кэнрю.

Какумин сразу не покинул СССР, а совершил путешествие в Москву и Ленинград. В Москве он решил посетить японского посла и советское правительство, чтобы поблагодарить всех за взаимное сотрудничество. В Кремле ему удалось встретиться со Сталиным. Вот что он писал в статье из цикла "30 лет в России":

"В связи с отъездом из России, где я прожил долгие годы, мне хотелось попрощаться с русским народом, встретившись и пожав ему, представителю этого народа, руку. Для этого я и поехал на встречу. Однако у него не было намерения встречаться со мной. Вышел молодой человек, по виду секретарь, и сказал: "Если есть какое-то дело, изложите его мне".

Тогда я ответил: "Я все-таки около 30 лет жил в России. Я был здесь, когда ты еще не родился. И сейчас, постарев, должен возвращаться на родину. Все 30 лет русские оказывали мне всяческую поддержку. Я считаю, что должен пожать Сталину, представляющему этот народ, руку, я ехал сюда не для того, чтобы отстаивать какие-либо принципиальные идеи, в любом случае, попрошу передать мою визитную карточку". Молодой человек удалился, а когда вернулся, сказал: "У вас только три минуты", и я вошел внутрь.

Сталин оказался весьма видным мужчиной, даже среди русских он выделялся внушительным телосложением. Запомнилось, что, оказавшись лицом к лицу с ним и будучи сам небольшого роста, я ощутил собственную незначительность. Он сам не стал жестко меня ограничивать, не сказал: "только три минуты". Предложил сесть.

Тогда я проговорил: "Я приехал, потому что хотел попрощаться с русским народом, пожав руку вам, представителю этого народа. Я уже старый, поэтому новых слов не запоминаю, если говорить об именах людей, которые остались в памяти, это Ленин, потом Калинин, оба имени заканчиваются на "ин", поэтому легко запомнить. Вы — Сталин, это слово также заканчивается на "ин"...

После этих слов сидевший молча Сталин весь засветился радостью, встал и протянул свою большую руку для рукопожатия. Казалось, что его лицо излучало истинно детский восторг, куда-то улетучилась, исчезла без следа неприступность человека, наделенного наивысшей властью в стране. Потом он посмотрел мою визитную карточку и сказал: "Да ты тоже Какумин". Я, засмеявшись, замахал руками".

Ота Какумин вернулся в Японию в 1931 году, а через пять лет получил приглашение отправиться в Монголию, где пробыл в качестве наставника храма Сюнэйдзи до самой смерти. Он скончался в 1944 г. в возрасте 79 лет.

В начале 1930-х гг. усилилось экономическое выдавливание иностранных предпринимателей из Приморья, некоторых из них просто высылали. Несмотря на агрессивную антирелигиозную кампанию, закрытие церквей (в том числе, лютеранской и католической) и репрессии против священнослужителей и верующих, Урадзио Хонгадзи выстоял.

У храма были конфискованы земля, здание, культовые принадлежности, даже свечи, но у монахов была твердая установка от начальства — продолжать деятельность до тех пор, пока во Владивостоке остается хотя бы один японец, и вскоре им удалось получить свое добро обратно, только уже на правах аренды.

Около десяти последних остававшихся во Владивостоке японцев были арестованы в 1936 году после того, как Япония и Германия заключили договор о взаимной обороне, а храм был закрыт решением культовой комиссии в 1937 году. Кэнрю Тоидзуми, последний настоятель храма, тоже был арестован, но через год выпущен и отправлен на родину. 

Удивительная история Ёнэко Тоидзуми

С Урадзио Хонгадзи связана история Ёнэко Ятакэ, в замужестве Тоидзуми. Ёнэко приехала во Владивосток 9-летней девочкой летом 1921 года в гости к тете Ясу, которая вышла замуж за русского рабочего Кузьму Серебрякова. Жили они в своем доме на улице Металлистов, рядом с Дальзаводом, где трудился Кузьма. Лето пролетело, но Ёнэко не захотела покидать Владивосток. 

Енеко и Кенрю Тоидзуми, 1933 год. Фото: Из открытых источников

Она так писала об этом в мемуарах: "Владивосток притягивал меня. Я уже привыкла к китайцу с косичкой, сидевшему в лавке на углу. У его жены были маленькие ножки и она передвигалась медленно, как гусыня. Тетя водила меня на рынок, где я встречалась с кореянками. Они передвигались большими шагами, покачивая бедрами, с грузом на голове. Молодые русские женщины, стройные и красивые, но с возрастом они полнеют и среди них есть женщины с животом, как пивная бочка. По натуре добрые, любезные и привязчивые люди. Еще были цыгане, такого необычного народа нет в Японии. Владивосток тянул меня необычной магией, мне стало интересно жить в этом городе и мне было очень жаль бросить все и вернуться на родину". 

Ёнеко училась в японской школе на ул. Фонтанной, затем окончила русскую школу № 9 на ул. Пушкинской (бывшая "коричневая гимназия"). После этого был рабфак и поступление на факультет русской филологии ГДУ в 1930 году. Несмотря на то, что японцев во Владивостоке становилось все меньше, Ёнэко не собиралась никуда уезжать, хотя тучи над ней постоянно сгущались. Сначала арестовали мужа тети Кузьму, затем Ёнэко вызвали в ГПУ и предложили сотрудничество в качестве осведомителя: ей предложили "стучать" на соотечественников и русских, которые общались с японцами. Она отказалась, но ей дали несколько дней на обдумывание. Месяц прошел, как в кошмарном сне. "Мне казалось, я схожу с ума", — писала Ёнеко в мемуарах, но больше ее в ГПУ не вызывали. 

В 1932 г. она познакомилась с Кенрю Тоидзуми, настоятелем буддийского храма, а через год, 25 марта 1933 года они поженились.

"В день свадьбы, — вспоминала Ёнэко, — я не смогла хорошо рассмотреть лица многих приглашенных. Первый раз в жизни меня сильно накрасили, и я боялась, что, если открою рот, то косметика на моем лице потрескается, поэтому старалась не смеяться, не говорить и не прикасаться к великолепным блюдам". 

В 1934 г. Ёнэко Тоидзуми родила сына, а в 1936 г. — дочь. В это время последние японцы, проживавшие во Владивостоке, были арестованы, в том числе, был арстован и осужден ее муж. Ему вынесли приговор: год тюрьмы за спрятанные в храме деньги. Кенрю пытался объяснить, что это не спрятанные деньги, а пожертвования прихожан, которые хранились в специальном ящике, но его объяснения во внимание не приняли. "Религия — опиум. Настоятель — реакционер", — было сказано на суде. 

Весной 1937 г. буддийский храм Урадзио Хонгандзи был закрыт советскими властями, а Ёнеко предписано покинуть СССР. Она стала собирать вещи. Поскольку фигуру Будды и другие культовые вещи реквизировали, главное было вывезти из храма кремированные останки японцев, умерших во Владивостоке (94 чел.) и останки японцев, погибших в 1920 году во время Николаевского инцидента (312 чел.).

Ёнеко Тоидзуми писала: "Свечи, зажженные настоятелем Тамоном погасли, Урадзио Хонгандзи закончил свою историю... в моей жизни во Владивостоке была поставлена точка. Я возвращалась на родину с двумя детьми. Стоя на борту, я смотрела на удаляющийся город на сопках — Владивосток. День за днем я вспоминала непростую жизнь в течение 17 лет. Здесь, во Владивостоке, я выросла, вышла замуж, родила детей — воспоминания об этом волновали мою душу. Слезы, не переставая, текли по щекам. Я не хотела говорить: "Прощай". Я обязательно когда-нибудь приеду сюда, потому что я возвращаюсь в Японию одна, оставляя моих любимых тетю и дядю, друзей и мужа!"

В декабре 1937 г. муж Ёнэко и ее тетя вернулись в Японию, но на этом история не закончилась. В 1938 г. Кенрю направили в Маньчжурию, где он служил переводчиком в японской Квантунской армии, в частности, участвовал в переговорах после Хасанских событий. Семья Тоидзуми жила в Харбине, а затем в г. Янцзы, где у них родились еще двое детей. В 1945 г., во время Советско-японской войны Кенрю попал в плен, а Ёнэко стала работать при штабе Советской Армии переводчицей. В апреле 1946 г. она, вместе с четырьмя детьми, вновь оказалась во Владивостоке, где работала переводчиком в лагере для японских военнопленных.

В декабре 1946 г. она с детьми вернулась в Японию, а через 10 лет из советского плена вернулся Кенрю. В Японии, начиная с 1975 года, Ёнэко Тоидзуми неизменно возглавляла советско-японское общество дружбы в родном городе Фукуи. В 1992 г., как только Владивосток стал открытым городом, она вновь приехала сюда и после этого несколько раз бывала на своей второй родине. Ей принадлежит идея установки во Владивостоке на месте снесенного буддийского храма памятного знака, который был открыт в 2000 году. В 2003 г. она снова посетила Владивосток и высадила у памятника сакуру, привезенную из Японии. 

29 апреля 2009 г. Ёнеко Тоидзуми покинула этот мир в возрасте 97 лет, а сквер, где установлен памятник и растет японская сакура, ныне носит ее имя.