Поддержка специальной военной операции на Украине, проводимой Россией с 24 февраля, принимает массовый и по-настоящему народный характер. В то же время западные санкции при всем своем множестве не смогли дестабилизировать экономику страны. Сенатор от Приморского края Людмила Талабаева в интервью ИА PrimaMedia рассказала, почему считает победу России неизбежной. Также член Совета Федерации озвучила позицию по второму этапу инвестквот, законопроект о которых был принят Госдумой в первом чтении и вызывал горячие споры среди рыбопромышленников.
Три экономических кита
— Людмила Заумовна, Россия проводит специальную военную операцию на Украине. Еще в феврале западные эксперты предрекали нашей стране санкционный шок и волну кризисов, которые так и не наступили. Глава государства еще на ВЭФ-2022 (12+) объявил, что пик экономических проблем пройден. Каковы, на ваш взгляд, главные факторы экономической устойчивости страны?
— Во-первых, мы готовились к такому повороту событий. Понимали, что нужно развивать свои технологии, производство, военно-промышленный комплекс, создавать независимые банковскую и финансовые системы и так далее. Не просто понимали, а планомерно решали эти вопросы. Кое-что, конечно, мы не успели. Приходиться это доделывать сейчас в достаточно тяжелой обстановке.
Главное — мы стабилизировали финансовую систему. На февраль 2022 года мы выходили с небольшой инфляцией. До этого бюджеты у нас всегда были профицитные. Был резервный фонд, в котором скапливались сверхдоходы от экспорта газа и нефти. Мы прекрасно понимали, что все национальные проекты — а это школы, детсады, больницы и так далее — мы продолжим исполнять несмотря ни на какие кризисы.
Расходы казны Приморья на снаряжение и помощь в подготовке к СВО составили 2 млрд рублей Об этом сообщил губернатор Олег Кожемяко на публичных слушаниях проекта краевого бюджета
Я бы сказала, что российская экономика удержалась благодаря трем причинам. Первая — это серьезная подготовка к недружественным действиям Запада. Вторая — высокая вовлеченность и патриотизм людей, которые в действующей ситуации — и в тылу, и на фронте — выжимают из себя максимум, чтобы сохранить страну, чтобы фашизм не пришел к нам на территорию. Мы прекрасно понимаем, что должны доделать работу, которую, наверное, не доделали наши деды и прадеды.
И третье — это наша финансовая система. Это наши банки, это грамотные действия Центробанка. Все это дает почву для благоприятных прогнозов. Посмотрите, как быстро развиваются Крым и Севастополь после возвращения их в Россию. Думаю, так же будут развиваться и четыре территории, которые мы недавно присоединили к РФ, после того, как одержим победу.
Конечно, сегодня многих граждан волнуют вопросы, как далеко мы зайдем и где остановимся? Меня тоже этот вопрос волнует. Я прекрасно понимаю: если мы сегодня какую-то территорию Украины оставим в том состоянии, в котором она есть, даже подписав мирный договор, то в будущем все равно столкнемся с теми явлениями, которые привели к текущему конфликту. Украину постоянно накачивают вооружением, военная инфраструктура НАТО приближается к нашим границам. Важно понимать, что национальные интересы России выше интересов коллективного Запада.
— В 2014 году санкции, введенные Западом, дали сильный толчок нашему аграрному сектору. Сейчас новый виток санкций. Как себя чувствуют аграрный и продовольственный сектора?
— Цифры говорят сами за себя. У нас колоссальный урожай пшеницы — 150 млн тонн. Никогда такого не было. У нас урожай кукурузы хороший. Мы развили выращивание фруктов. Мы и законодательно очень надежно подготовились.
Надо признать и наличие проблем. Я шесть лет нахожусь в Совете Федерации, и все это время мы твердим: семена, семена, семена. Вроде и закон семеноводческий у нас принят. Но вы не поверите — у нас практически на 99% нет семян сахарной свеклы! У нас не хватает семян подсолнечника! У нас не хватает семян картошки. Картошки! Это же второй хлеб. И при этом у нас очень много академиков, а нас есть академии сельхознаук, много профильных институтов. Все сидят на государственных бюджетах, все получают зарплату. А семян нет.
Безусловно, есть разработки, но они есть еще с Советского Союза. И наш бизнес до последнего момента закупал все импортное. Может, так ему было легче, может, потому что были налажены связи. Может, потому что они были уверены в импортных семенах. Наверное, чего-то у нас не хватало. Я знаю аграрный комплекс. Если бы у наших российских академиков, у тех, кто занимается семеноводством, были нормальные семена, наши сельхозпроизодители бы их покупали.
Это касается и сельхозтехники. Слава богу, у нас есть Беларусь, которая к февралю 2022 года подошла с огромным и развитым комплексом сельхозтехники. И не только. У них есть и хорошая тяжелая техника, которую можно применять при добыче полезных ископаемых. Даже на очистке дорог.
Белоруссия — это союзное государство. По агротехнике оно нас выручит. В этом плане мы чувствуем себя уверенно. С голоду точно не помрем. Повторюсь, что у нас на 2022-2023 годы урожай очень хороший. Но есть вопросы, которые мы не должны замалчивать. Заниматься ими надо оперативно и продуктивно. Это семеноводство, машиностроение, агрострахование, сельхозкредиты, субвенции, субсидии и так далее.
Это наши мужья, отцы, родные и близкие
— В поддержку СВО активно включились регионы России и Дальнего Востока. Глава Приморья Олег Кожемяко уже четвертый раз побывал на Донбассе с гуманитарной и моральной помощью. Активно вводятся меры поддержки для мобилизованных, добровольцев и их семей. Как вы оцениваете значение вовлеченности регионов в поддержку СВО и Приморья, в частности?
— Во-первых, это наши люди. Они уходили добровольцами с территории Приморья, они имеют приморскую прописку. Это наши мужья, отцы, родственники. У меня родственник — мой племянник, ему 24 года, отвоевал четыре месяца. Получил тяжелейшее ранение, сейчас заканчивает реабилитацию, после которой снова поедет на фронт. В спецоперации также принимает участие еще один мой родственник — его отец, призванный в рамках частичной мобилизации.
Это наши люди. И очень хорошо, что регионы вовлечены в поддержку тех, кто сейчас защищает интересы России. Я всегда уважала Олега Кожемяко. Сейчас — особенно. Он настоящий боец. Он понимает, как важно приехать лично на территорию СВО. Не просто покрасоваться, а на передовую, к добровольцам и мобилизованным. Он везет из Приморья то, что необходимо войскам. Поддерживает бойцов бригады морской пехоты, которые там находятся с февраля.
Стало известно, сколько будут получать мобилизованные Минимальное денежное довольствие, которое будут получать призванные рядовые, составит 195 тысяч рублей
Очень правильный вопрос поставил сенатор от Якутии Егор Борисов (зампред комитета СФ по аграрно-продовольственной политике и природопользованию, бывший глава Республики Саха (Якутия) — прим.ред.). Он выступил на Совете Федерации. Сказал, что очень важно, чтобы дальневосточники получали информацию, где находятся наши "трехсотые", наши раненые, в каких госпиталях. Я понимаю эту позицию. Даже мне, как сенатору, было сложно выяснить, где, в каком госпитале лежит мой раненный родственник. Я обратилась к своему коллеге сенатору из Краснодарского края. Нашли его в Ейске. Страшно говорить, но у него даже исподнего не было. Помогли ему.
Я считаю необходимым сделать все возможное, чтобы мы знали, где находятся наши дальневосточники. И мы будем им оказывать помощь. Мы со Светланой Петровной (Горячевой — сенатором от Приморского края) готовы. Скажите, где лежат наши приморские раненые? Мы поедем. Надо — поедем в Петербург, в Ростов. Только скажите, где искать. Эта информация сейчас, может, и не столько закрыта, сколько бессистемна.
Сегодня каждый регион старается принять законы, которые бы помогали семьям военнослужащих, отправившихся на Украину. И губернаторы, и бизнес активно собирают средства, закупают все необходимое и отправляют на фронт. Волонтеры оказывают помощь. Вплоть до того, что вяжут носочки, шапки, перчатки теплые. Это очень хорошо. Помните Великую Отечественную войну? Люди собирались и вскладчину покупали технику. И танк, и самолет покупали. Это совершенно правильно. Это территории наши. Это наши территории бьют. Это нашу Белгородскую область обстреливают. Это наш Крымский мост, это наш "Северный поток".
Благодаря нашим ребятам, которые на передовой, благодаря нашему президенту, правительству, мы у себя дома ощущаем спецоперацию не так сильно. У нас не рвутся снаряды, мы не сидим без света, без тепла, не сидим в бомбоубежищах. Но то, что мы участвуем всем миром в поддержке СВО — я только приветствую. И сама участвую, отправляю деньги в "Народный фронт". Покупаем все, что просят. И одежду относили, когда Московская область собирала гуманитарку. Это очень важно для людей, для солдат, которые находятся там, в тяжелейшей схватке с НАТО. Не с Украиной даже, а с НАТО, оснащенным современным оружием. Всем надо включиться и помогать. Меня так воспитали. Я воспитала так свою дочь. У меня родственники так воспитаны. А кто воспитан по-другому, тот уже убежал.
Много лет мы стеснялись говорить, что такое идеология
— Сейчас большое внимание государство уделяет изучению истории и патриотизму. На ваш взгляд, способны ли новые занятия в школах, "разговоры о важном" и углубленное изучение российской истории воспитать в подрастающем поколении любовь к Родине? Способно ли это перебить в умах ценности и трактовки Запада, которые так или иначе навязываются нам мягкой силой — через американские фильмы, сериалы, книги и т.д.?
— Нельзя всю ответственность за отсутствие или наличие патриотизма сбрасывать на школу. Ребенок должен понимать, что он живет в России — в великой стране — еще до того, как поступил в образовательное учреждение. Должен знать, что у России есть гимн, история, культура и так далее. Когда ребенок идет в первый класс, когда стоит на линейке, и поднимается флаг, звучит гимн, он должен понимать, в чем принимает участие.
Конечно, много лет — думаю, с начала 90-х — мы стеснялись говорить даже о том, что такое идеология. Стеснялись признавать, что у нас есть своя культура. Пытались понравиться Западу, переделать свою историю. Были такие вещи, как гомосексуализм, гендерное равенство: "родитель номер один" и "родитель номер два". Были вещи, которые мы просто принять не могли. Но мы старались лавировать.
Это не добавляло патриотизма. Все равно англосаксы к нам никогда не относились хорошо. Им всегда нужна была слабая Россия. Они хотят ее расщепить, они возмущены, что мы владеем огромной территорией, огромными богатствами, что у нас огромное количество людей. И к нам всегда приходили с мечом. Мы никогда не нападали, а только отбивались.
Почему я сама патриот? Ответ просто — потому что семья. Нас было четверо детей. У мамы — три класса образования, папа рос без родителей, ребенок тыла, имел семь классов образования. И мама, когда шла на выборы, надевала свое лучшее платье. Когда звучал гимн, мама с папой всегда вставали. И мы — маленькие дети — вместе с ними. Мы понимали, что это гимн нашей великой страны.
Семья, детсад и школа — это те институты, которые формируют сознание человека. Вся эта линейка, без исключений, необходима для созревания в человеке любви к Родине. У меня внучка пошла в пятый класс. Она еще в школу не ходила, а уже пела гимн, знала символы российской государственности, русскую культуру, кто такой Пушкин и так далее.
Дети сейчас, конечно, многое берут из ТикТока (12+), постоянно сидят в телефоне. Но это нормально. Дети не должны быть похожи на нас. Это совсем другое поколение. Я их называю информированным поколением. Но любить свою Родину, если они в ней живут, учатся и будут работать, они обязаны. Если ты ее не любишь — флаг тебе в руки. Уезжай туда, куда хочешь. Мы должны быть принципиальны и жестки в этих вопросах. Наши так называемые западные партнеры и коллеги — никакие они нам не партнеры и не коллеги. Они ненавидят нас лютой ненавистью.
Второй этап инвестквот: сценарии
— Хотелось бы перейти к другой важной теме, в которой вы разбираетесь и по профессиональному опыту, и по долгу службы, будучи членом профильного комитета СФ. Инвестквоты. Что удалось и что не удалось реализовать из целей первого этапа программы инвестквот? В чем узкие места, в чем победы? Достаточно ли изучены итоги?
— Мое мнение — нам вообще не стоило принимать эти инвестквоты на первом этапе в том виде, в каком они были. Заложенная в них идея была благой. На момент первого этапа наш рыболовецкий флот был на 75-80% устаревшим. Но следовало значительно усилить контроль за исполнением и эффективностью закона о квотах. Ведь по итогу мы не выполнили или не выполнили до конца то, зачем их, собственно, вводили. А вводили мы их для того, чтобы строился новый флот, современный, перешедший на новые технологические процессы.
По итогу, безусловно, мы дали работу судостроителям, судоремонтным заводам, мы дали работу проектным организациям. Раньше у нас не было даже проектов таких судов. Брали норвежские проекты и адаптировали к России. Смогли выкрутиться.
Но главное, что мы не сделали — мы новый флот так и не построили. На всех заседаниях нашего комитета мы говорим: "Давайте проведем глубокий анализ по первому этапу инвестквот. Подключим Счетную палату. Пусть она скажет, где государство выиграло, а где проиграло". Вот тогда мы сможем сделать второй этап реально победным. Чтобы и бизнес не пострадал, и чтобы государство выиграло.
Я знаю, что Счетная палата провела оценку эффективности первого этапа. И не поддержала законопроект о втором этапе. Тем не менее, законопроект уже прошел первое чтение в Госдуме. Сейчас мы готовим к нему поправки, чтобы исправить ситуацию, поддержать наших рыбаков. Но если эти поправки не примут — что мы будем делать? И это вопрос очень важный, сущностный.
"Кого поощряем, а кого — нет?": ГД приняла закон о втором этапе инвестквот в первом чтении Не поддержанная рыбаками и регионами инициатива очередного "квотного передела" в рыбной отрасли вызвала большую дискуссию в нижней палате ФС
— Какова реакция на законопроект о втором этапе рыбодобывающих компаний и экспертных сообществ? Где и в чем необходима доработка?
— Реакция отрицательная. У нас 16 регионов, которые занимаются рыбой. Из 16 регионов 16 губернаторов, 16 Законодательных собраний, 16 Ассоциаций разного уровня написали отрицательное заключение. И для кого тогда мы все это делаем?
Я считаю, что законопроект просто "продавили" в первом чтении. Теперь началась борьба. Мы боремся за то, чтобы исключить или, по крайней мере, существенно снизить квоты по моллюскам, которые очень важны для экономики Приморья. Готовим поправку, чтобы для Дальнего Востока снизить квоту с 24 до 10 процентов. Это уже будет серьезный позитивный сдвиг. О крабе даже не спорю — это высокомаржинальный товар, который мы вдобавок не каждый день видим на своем столе. Простой народ его иногда годами не ест. Не думаю, что от этого мы как-то пострадаем. А вот от моллюсков пострадать можем. Необходимо учитывать позиции градообразующих и поселкообразующих рыбацких предприятий, чтобы их не лишили ресурса. Так, я недавно посетила рыбацкие артели в Охотском районе Хабаровского края. Важно, чтобы им не закрыли доступ к добыче минтая и селедки.
Есть вопросы по глубоководному крабу, программу квот на который вообще провалили. Государство недосчиталось налогов, ни одно судно не построено, люди и суда остались без работы — когда начинаю эту тему, сразу расстраиваюсь.
Поэтому мы принципиально и на всех уровнях будем держать нашу позицию. Вплоть до того, если наши поправки начнут браковать, будем голосовать против законопроекта.
— Рыбная отрасль — одна из основных в экономиках многих дальневосточных регионов. Как повлияет второй этап на их общий ландшафт? Каковы сценарии — оптимистические и пессимистические?
— Во-первых, если моллюски все-таки исключат, то прогноз пока можно назвать осторожно оптимистическим для Приморского края. Моллюски — это прибрежное рыболовство. Многие заводы за счет прибыли, получаемой от их продажи, обеспечивают соседние населенные пункты недорогой рыбой. Проще говоря, морского ежа задорого отправляют в Японию, а условный Дальнегорск получает дешевую камбалу, терпуг и прочее. По принципу сообщающихся сосудов.
Во-вторых, по большому счету, рыбу ловят Камчатка и Сахалин, а Приморье является транспортно-логистическим хабом. И для нас очень важно, чтобы эти регионы добывали. У нас есть порты, которые являются крупными налогоплательщиками и работодателями. У нас есть железная дорога, есть холодильники. У нас есть Находкинский и Славянский судоремонтные заводы, Восточная верфь. У нас очень много крупного бизнеса, завязанного на рыбу, и еще больше — малого и среднего бизнеса, который цепляется за все эти вещи. И все должны быть загружены работой.
— Есть ли идеи, как помочь местному прибрежному рыболовству? Что для него является первоочередным?
— Надо им просто не мешать и не менять постоянно правила игры. Рыбная отрасль, наверно, одна из немногих, которая не сбавила обороты во время ковида. Мы в коронавирусные годы добывали около 5 млн тонн рыбы.
Если государство хочет, чтобы отрасль давала больше налогов — сделайте, как говорит Зверев (Герман Зверев, президент ВАРПЭ — прим. ред.). Сделайте налог на ресурсы немного выше. Предприниматель выловил национальный ресурс — заплатил, допустим, не 100, а 120 млн налогов. Но не надо ставить ему дополнительные рамки и ограничения, в которые он должен будет пролазить. Думать, как спасать свой бизнес в постоянно меняющихся условиях.
Сейчас и так много проблем — и с банками тяжело, с кредитной массой, и бюджет мы принимаем дефицитный, и спецоперация идет, и санкции. Совсем иная ситуация, чем на старте инвестквот. Сегодня бизнесу нужна свобода и стабильность. Надо избавлять его от бюрократических проволочек и препятствий. И тогда он сам найдет все решения.
Исключить человеческий фактор
— Вы плотно занимаетесь темой борьбы с лесными пожарами. Недавно выступили на пленарном заседании научно-практической конференции "Новые технологии оборонно-промышленного комплекса в тушении лесных пожаров" (12+) в рамках Международной выставки средств обеспечения безопасности государства "Интерполитех-2022" (12+). Чего не хватает сегодня нашей стране в области защиты от лесных пожаров?
— Во-первых, президент поставил амбициозную задачу — к 2030 году снизить количество пожаров на 50%, а время их тушения сократить до часа.
Во-вторых, в текущем году финансовая помощь регионам на тушение лесных пожаров увеличилась на 8 млрд рублей. То есть более, чем в два раза — до 14,2 млрд рублей в целом. Из каждого субъекта РФ были собраны предложения — какой техники им не хватает. Вся она была закуплена и доставлена.
К чему я веду — сегодня у нас есть все для того, чтобы справляться с лесными пожарами. Они, к сожалению, были, есть и будут. Но, если из их числа исключить те, что происходят по вине человека, это бы возымело огромный положительный эффект.
Поэтому основная задача сейчас — исключить человеческий фактор. Когда мне говорят, что в каком-то регионе сгорело несколько десятков домов только потому, что одна женщина решила сжечь у себя на даче бумагу, и огонь перекинулся на сухую траву, а потом все это превратилось в большой пожар, мне страшно становится. Есть же базовые вещи, которые нужно соблюдать, чтобы избегать подобных трагедий.
Как исключить человеческий фактор? Серьезный вопрос. Есть агитация, есть пропаганда уважения и воспитания любви к лесу, к природе, к окружающему миру. Человек должен понимать, если горит лес — это горят наши легкие. Осознавать ответственность перед тем, как что-то подпалить. Задать себе вопросы — не перекинется ли огонь дальше, как этого избежать, все ли для этого сделано?
Агитация и разъясняющая работа должны вестись в комплексе: это и СМИ, и работа глав муниципалитетов, и работа регионов. Если все будем делать все комплексе, то обязательно победим.
