Отец уроженки Приморского края Софьи Сапеги дал первое интервью после помилования дочери. Он рассказал о своих чувствах и планах и выразил благодарность людям, которые принимали участие в судьбе девушки. Их было немало, но главную роль сыграли губернатор Приморского края Олег Кожемяко и крёстный Софьи, министр физической культуры и спорта Приморья Жан Кузнецов.
Сейчас отец и дочь находятся в Таиланде. Вернуться домой они планируют этим летом, сообщает ИА PrimaMedia.
Справка: 23 мая самолет Ryanair экстренно сел в аэропорту Минска из-за сообщения о минировании, которое впоследствии не подтвердилось. На борту находились экс-главред оппозиционного Telegram-канала NEXTA Роман Протасевич и его девушка Софья Сапега. Их задержали, а после предъявили обвинения. В мае 2022 года россиянку приговорили к шести годам лишения свободы. Ее признали виновной в умышленных действиях, направленных на возбуждение социальной вражды и розни, повлекших тяжкие последствия, а также в незаконном сборе и распространении сведений о частной жизни, повлекших причинение вреда правам, свободам и законным интересам потерпевших. В июне 2023 года стало известно, что после двух лет в тюрьме Беларуси Софья Сапега возвращается домой. Указ о помиловании подписал президент Республики Александр Лукашенко.
— Андрей Витальевич, как у вас настроение? Где вы сейчас?
— Настроение отличное. Был долгий перелёт — мы улетели в Таиланд с дочерью, на данный момент она находится в моём доме. Нужно перевести дух, восстановиться, осмотреться по сторонам и думать, что делать дальше. Обсудили это с Олегом Николаевичем (губернатором Приморского края Олегом Кожемяко, примечание редакции), я попросил дать нам немного времени на передышку.
— Как вы восприняли новость о помиловании Софьи? И как вообще удалось этого добиться?
— Конечно, для меня это стало приятной неожиданностью. Хотя неправильно говорить "неожиданность", потому что два года велась работа, в которую было вовлечено огромное количество людей. Всех перечислить сейчас просто невозможно, тем более, не хочется кого-то забыть или обидеть. Это и друзья, и знакомые, и юристы. Надо понимать, что семья искала любую возможность помочь дочери и хоть как-то решить ситуацию. Но про одного человека скажу отдельно. Не потому, что он меня попросил или я хочу раскланяться перед ним. Просто это факт, и надо отдать должное Олегу Николаевичу Кожемяко. Проводником между нами выступил Жан Анзорьевич Кузнецов — министр спорта Приморского края, мой самый близкий друг и крёстный отец Софьи. Именно он организовал нашу встречу.
— О чём вы тогда говорили?
— Мы встретились в аэропорту и говорили всего 5-10 минут, но к тому моменту Олег Николаевич уже успел связаться с Александром Григорьевичем. Он очень тепло отреагировал на моё обращение, отнёсся по-человечески. Сказал: "Мне всё понятно, меня эта ситуация тронула. Я помогу". И на этом всё. Потом мы практически не общались лично. Но я получал информацию по своим каналам, в том числе от пресс-секретаря Александра Григорьевича. Она рассказывала, что при каждом удобном случае Олег Николаевич пытается решить этот вопрос. И это давало надежду. Хотя, конечно, мы предпринимали и другие действия, пытались сами просить о помиловании. Я помню несколько моментов, когда казалось, что Софья его получит, ведь было очевидно, что во всей этой ситуации она…
— Во всех смыслах слова — пассажир.
— По сути да, она просто не успела "спрыгнуть" с этого в нашем случае самолёта, хотя я на этом настаивал изначально, когда узнал о её знакомстве с Протасевичем. Я сразу сказал, что знакомство токсичное и к хорошему не приведёт. Когда дочь собиралась в Грецию, я не знал, что в эту поездку они летят вместе. Софья говорила, что наконец с ним рассталась. То, что это неправда, выяснилось из публикаций о посадке самолёта. Конечно, для меня это был шок.
— И как вы действовали дальше?
— Написал обращение, на которое отреагировал Олег Николаевич. Предпринял все возможные способы вытащить её. Мы пытались это сделать через госорганы Беларуси — закрыли все ущербы, какие только можно. В деле Софьи числились 200-300 человек пострадавших, мы закрыли ущерб каждому, а также возместили ущерб, который Софья своими действиями нанесла непосредственно Беларуси как государству. Дважды подавали прошение о помиловании президенту Республики Беларусь, и оба раза нам отказали. После второго отказа включили в действие механизм передачи Софьи для отбытия наказания в Российской Федерации. Впоследствии дело передали почему-то в Смоленск, хотя в Смоленске она никогда не жила. Рассчитывали на то, что в России санкции по её статьям менее жёсткие, нам удастся смягчить приговор, а дальше будем надеяться на милосердие нашего президента. Но этот вариант просто не успел свершиться. Второго июня со мной связался Жан Анзорьевич, который, в свою очередь, связал меня с Олегом Николаевичем.
— Можете поделиться, каким был этот разговор?
— Олег Николаевич заручился моими гарантиями, что я не подведу ни его, ни Александра Григорьевича Лукашенко, что Софья, как я и обещал в своём обращении, не будет задействована ни в каких противоправных действиях, будет вести нормальную жизнь, вольётся в семью и тот шанс, который ей дали, использует уже по-настоящему. Потом был звонок уже от Жана Анзорьевича. Он сообщил, что вопрос решился, сказал, чтобы я брал билеты и срочно вылетал в Москву. Ну а дальше вы знаете. Купил билет и в представительстве Приморского края в Москве встретился с Олегом Николаевичем и передал ему свои благодарности. Затем мы с дочерью через Дубаи полетели в Таиланд на Пхукет. Сейчас Софья спит.
— Наверное, в аэропорту вас встретили журналисты?
— Да, кто-то пытался нас снимать. Журналисты ждали целые сутки, но мы не стали давать комментарии СМИ. Ваша редакция — исключение, потому что именно вы первые опубликовали моё обращение и принимали самое активное участие в нашей истории.
— Андрей Витальевич, такой чисто отцовский вопрос. Ваша дочь была в беде, её нужно было спасать, забирать из тюрьмы, а сейчас вашими усилиями это произошло. Что вы почувствовали, когда всё получилось?
— В словах не описать. Когда я узнал, что дочь попала в эту ситуацию, то на какое-то время перестал спать и бриться. Не припомню, чтобы как-то спал в первые две недели. Состояние было не то что шоковое — я даже не знаю, как его назвать, уровень нервного напряжения просто зашкаливал. За два года столько всего было перепробовано, столько пройдено разных стрессовых ситуаций.
Настроение колебалось от каких-то безумных надежд до полнейшей безнадёги. И вот на этих эмоциональных качелях известие о том, что Софья все-таки выходит на свободу — вы знаете, это как будто огромная гора, которую ты тащил два года, вдруг рассыпалась в пыль.
И в то же время некая опустошённость, потому что столько было в душе накоплено — я просто не могу собрать и как-то осмыслить все факты, которые с этим связаны. Наверное, будет правильно будет сказать о чувстве выполненного долга. Я знаю, что как отец, сделал всё, что мог. И то, что дочь сейчас рядом, даёт мне силы жить дальше.
— Можно сказать, что эта ситуация чему-то вас научила?
— Думаю, ты начинаешь понимать, как неожиданно всё может случиться в этом мире. Жизнь круто меняется в одночасье, и ты не знаешь, что делать дальше. Мне 55 лет, разные люди встречались на жизненном пути. За последние два года накапливался определенный скепсис, когда ты становишься циником и перестаёшь верить людям, потому что очень многие говорят и не делают, или говорят, а делают абсолютно другое. Ты сталкиваешься с бесконечной необязательностью, с какими-то обманами, некоторые относятся к ситуации потребительски. Но вот поступок Олега Николаевича даёт веру в людей. За два года он меня ни о чем не попросил ни разу — сделать заявление или дать интервью. Сказал, что поможет, и помог. Без громких слов.
— Его уже успели и отругать за якобы пиар на этой теме. Некоторые СМИ так и писали, что "Софья год ждала предвыборной кампании губернатора, чтобы освободиться".
— Это полная ерунда. Поверьте мне как человеку, который знает ситуацию изнутри с самого начала. Нет там никакого электорального пиара. Ещё полгода назад мне звонила пресс-секретарь Александра Григорьевича и намекала на какие-то предварительные договоренность с Олегом Николаевичем. По своим каналам я узнавал, что при каждой встрече он спрашивал о Софье и пытался решить этот вопрос. А что касается хейтеров — не хочу о них говорить.
— Как сегодня чувствует себя Софья? Что чувствует, думает и как собирается жить дальше?
— Пока серьёзного разговора на эту тему у нас не состоялось. Понятно, что есть какие-то планы на будущее, но они не оформились во что-то конкретное. Если сформулировать в общих фразах, то она действительно хочет шанс, который ей дали, ещё раз использовать без тех ошибок, которые совершила в прошлом. Хочет быть полезной обществу, реализоваться как личность, как человек. Сейчас оглянемся по сторонам и будем искать применение знаниям, которые она получила в университете. Всё-таки у дочки диплом юриста международника. Есть разные варианты. Я думаю, как только примем решение, мы обязательно вам скажем.
— Когда планируете возвращаться в Россию, во Владивосток, и планируете ли вообще?
— Да, планируем. Всё-таки это наша Родина. По срокам в июле.
— Что говорит мама Софьи?
— Мама пока говорит мало. Больше плачет от счастья.
