Издательство Дальневосточного университета недавно опубликовало монографию известного приморского ученого-экономиста Виктора Белкина "Экономическая форма государства и современная денежная форма". Автор – советник директора Школы экономики и менеджмента ДВФУ, д.э.н., профессор – предложил на суд общественности исследование роли и места государства в генезисе экономической системы. РИА PrimaMedia публикует основные тезисы монографии (с редакторской правкой), озвученные Виктором Белкиным в ходе презентации своей книги научному коллективу Школы экономики.
Школа экономики и менеджмента ДВФУ. Фото: РИА PrimaMedia
— Экономическая форма государства и современная денежная форма — в чем актуальность такой постановки вопроса? Прежде всего, это попытка разобраться, что представляет из себя современный рынок или рыночное хозяйство.
Далее. Государство в системе экономических отношений — субъект экономических отношений или не субъект? Вопрос до сих пор остается дискуссионным. Или — следующий вопрос: имеет ли государство экономическую форму наряду с четырьмя другими: идеологической, политической, правовой и институциональной?
Несмотря на огромное количество концепций и подходов, эта тема остается дискуссионной. Отсюда — и все "за", и все "против" вмешательства, воздействия государства на экономику.
Анализ экономической роли государства — в зарубежной литературе особенно — развивается во взаимосвязи с экономической теорией благосостояния общества. В широком смысле эта экономическая теория благосостояния представляет собой некую социально-экономическую теорию, в основе которой лежит объективный процесс усиления социальной направленности развития.
Свободный рынок мертв
Первый же вопрос, который возникает при исследовании таких сложных проблем — это методология анализа.
На чем базируется наша методология? Формы обмена и эволюция рынка, генезис эволюции и форм обмена. Большинство людей в науке считают — и я и придерживаюсь этой точки зрения — три формы: натуральная, товарно-денежная, планомерная (она еще носит название "редистрибуция" или распределение).
Рассмотрим эти формы обмена. Они существуют одновременно, но всегда одна из них является ведущей, более зрелой на данный период. Вот когда в России перестройка началась в 90-е годы прошлого века — вновь возвратились к бартеру, ведь тогда уже не было ни планомерности, ни рынка, так что вернулись к натуральному обмену, к бартерным отношениям. Они, эти формы, если сейчас невостребованы, все спят, как микробы или бактерии в любом организме, а когда условия есть — они просыпаются.
Теперь нужно понимать, о каком рынке мы говорим. Я придерживаюсь градации, которая называет рынок последних столетий "саморегулирующий рынок". И вот — саморегулирующий рынок, который возник в Англии в начале XIX века: машинное производство, и рынком охвачены все факторы промышленного производства — рынок труда, земли и денег. Цены, соответственно, делились: товарные цены, заработная плата, рента, проценты. Также присутствует свобода внешней торговли и денежного обращения, базирующаяся на "золотом стандарте".
И начиная с 70-х годов XiX века по ряду причин государство начало уже ограничивать все "рыночные" регуляторы, защищать человека, труд, землю и деньги от рынка и рыночной стихии.
Дальше — Первая и Вторая мировые войны, "Великая депрессия" в США и, наконец, крах и отмена "золотого стандарта" в 30 – 40-е годы XX века, все это положило конец вот этому "саморегулирующему рыночному хозяйству".
Его можно называть, но его уже давно нет.
И наш дальнейший анализ будет посвящен тому, что представляет из себя так называемый "смешанный рынок". И здесь мы должны рассмотреть другой аспект методологии — содержание и форма системы экономических отношений. Форма – это и есть три формы обмена: натуральная, товарная и редистрибутивная. Если кто-то знает другие формы, я готов с ними обсудить это, а я других не знаю.
А вот другое дело — содержание системы. Но здесь нужно понимать, что содержание системы не находится внутри экономической системы, оно приходит из социума. Поэтому экономика просто "вписывает" в себя часть проблем социума, которые экономика позволяет решить на данном этапе развития.
Поэтому мы, исследуя форму, генезис формы, имеем в виду, что форма должна обслуживать усиление социальной направленности развития. Другого в системе не дано, за исключением отдельных периодов деградации общества, которые бывают довольно часто.
Может быть, не все обращают внимание, как связана социальная направленность развития с экономикой. Вот я привожу кратко, ссылаясь на многие работы, как это в исследовательской терминологии отражается. Вот смотрите: теория человеческого капитала, социальный капитал, цивилизационный человек, социальное предпринимательство и ответственность бизнеса, социально ориентированные системы менеджмента, социально ориентированная рыночная экономика, социально-экономическая эффективность, гуманизация экономики, викономика, патерналистское государство или новый протекционизм.
Идет социализация, усиление социальной направленности любого развития. Но, повторяю, не без элементов деградации.
Снова о формах. Вот товарно-денежная форма существует уже тысячи лет. Хорошо известна организационная форма ее производства, то есть технический базис, на котором она основана. Я перечисляю: здесь индивидуальное производство, мануфактура, фабрика, и все это поддерживается на своем типе разделения труда. Допустим, фабрика — это машинное производство, где доминирует предметное разделение труда, то есть — изделия, узлы, детали.
А вот когда появились монополии, то уже на этой более продвинутой стадии появилось конвейерное производство, которое основано на операционном разделении труда и соответственно, это и породило эти отношения – планомерность, редистрибуцию.
Дальше монополия уже объединяла десятки, сотни предприятий и организаций, где детали производятся на заказ, а внутри монополий — условно расчетные трансфертные цены. Это — не рынок, и монополия "подтягивает" на заказ работу части товарного рынка. Это тоже уже не товарные отношения, потому что классический рынок — это работа на неизвестного производителя.
За пределами монополии влияние этой редистрибуции проявляется в монопольной цене и уже важно, что это цена не стихийная, а сознательно регулируемая.
И вот — макроструктура современной "рыночной экономики". Вот очаги классического саморегулирующего рынка, их уже не в каждой стране найдешь. Вот — очаги монополистического рынка, вот государственный сектор экономики, который от 3-5% до 50% и более. И самое главное, что уже государство является крупнейшим заказчиком как товарного, так и монополистического рынка.
Вот эта государственная форма редистрибуции приходит на смену товарной форме. Но приходит не в виде отрицания, а в виде отрицания с удержанием положительного, которое в философии называется "снятие". То есть старое видоизменяется, но не исчезает. Оно уходит в основание, оно работает, оно образует синтез. Поэтому государственную форму редистрибуции нужно понимать как сложную неоднородную форму, которая удерживает в себе старые основания.
Выступления автора монографии. Фото: РИА PrimaMedia
Чего стоят деньги
Деньги и денежная форма. Я нахожу у ряда авторов, что деньги надо пытаться познать через систему экономических и других отношений. Только исследуя какую-то систему, можно давать свой аспект представления о деньгах, которые очень многообразны.
Вот мы говорили, что прежних денег — уже нет. Что представляют собой современные деньги?
Прежде всего, это двухуровневая структура. Потому что деньги – уже не стихийный регулятор, они сами регулируются государством.
Деньги имеют собственную цену. Ставка ссудного процента, количество денег в обращении, цены и тарифы естественных монополий и многое другое влияет на цену денег. Из этой двухуровневости и нужно понимать, что один уровень, который мы называем планомерностью и редистибуцией — это только целеполагание, это то, что мы хотим получить, то, что мы проектируем. Это все проектные формы: тарифы, планы, нормативы, бюджеты и сами деньги. Мы хотим, чтобы они заработали, инвестиционный климат улучшили, определяли ставку ссудного процента.
Это мы проектируем, мы думаем, как они должны работать. Но они работают, к сожалению, далеко не так, как мы планируем. И то, что мы называем инфляцией, это и есть угол рассогласования – между тем, что мы хотели бы получить, и тем, что мы получаем в итоге.
Вторая особенность. Если классическая рыночная экономика базировалась на двух ценностях — издержки производства, затратность и полезность, потребительский спрос — то
современная денежная система базируется на третьей вводной — "доля посредника". Как бы вы к ней не относились, но сегодня вот это явление сильнее, как правило, чем производитель и чем потребитель.
В свою очередь "долю посредника" я бы разделил — на объективно-субъективную и субъективную части. Объективно-субъективная часть — это чиновники, которые разрабатывают налоги, нормативы, планы, цену денег и так далее и получают за это вознаграждение в виде заработной платы. Но, поскольку их влияние сильно, они получают и свою субъективную долю. Вот так сама структура объективно создает основу для коррупции, и победить ее в экономике невозможно. Это проблем не только и не столько экономическая, сколько политическая, моральная, правовая и так далее.
Потому я думаю, что все попытки осмысления денег только в категориях затратности и полезности – бесполезны. И пока мы не будем создавать новую методологическую основу на основе понятия "система трех ценностей" (затратность, полезность и доля посредника), нам удачи не видать.
Вообще современные деньги не имеют материальной основы, у них нет обеспечения, и это все знают. Деньги сегодня существуют больше в информационном поле. Сама структура "двухуровневых" денег это подразумевает. И чем дальше, тем больше деньги будут превращаться в функционирование чисел в этом информационном поле, в электронном виде.
И мы сегодня уже это видим. Политик выступил — и цены на бирже "поскакали". И вот, китайского журналиста вроде обвинили в том, что он статью написал по финансовым рынкам — и вызвал кризис в КНР.
Уже не затратность и полезность определяют — и чем дальше, тем больше — цену всего, а определяют цену факторы, которые работают в этом информационном поле. Конкуренция идет уже не товаров и услуг и их качества, а конкурируют информации о товарах и услугах, конкурирует уже сама информация, а не материальный продукт. И я бы сказал, что, на мой взгляд, это все приведет — так же, как в свое время образование монопольной цены – к образованию "информационной цены". Но "информационная" здесь — не в плане информации, а как отражение нового уровня обобществления.
И поэтому – вопрос: будут ли существовать деньги, в каком виде и в каком понимании?
Да, как информация они будут, и чем дальше, тем больше будет усиливаться влияние государства на информацию, потому что информация — это все.
Вот мы и попытались только с точки зрения своего исследования дать определение деньгам: современные деньги есть знак числа в виртуально информационной форме, декларируемые государством или группой государств (как Еврозона или Федеральная резервная система США), служащие мерой общественной ценности. Общественная ценность при этом будет представлять денежное выражение распределенной и перераспределенной ценности, что обусловлено двухуровневой структурой современных денег, которые осуществляют этот распределительный и перераспределительный процесс.
Информация, "гуляющая" по миру с фондовых рынков, товарных рынков, выступления политиков и психов на высоком уровне тут же все "возмущает": цены акций, облигаций, нефти, золота и так далее. Число — одно и то же, но цена этих денег уже другая. И чем дальше, тем больше: в США уже в 90-е годы прошлого века доля наличных денег была в обороте всего 10%.
Поэтому деньги сегодня эволюционируют по направлению к виртуальности. Как внешне – от материально-вещественной формы к электронным деньгам, так и по внутренней экономической форме, представляя собой посредника нового типа на основе синтеза стихийной товарно-денежной формы и формы редистрибуции.
Коллеги автора. Фото: РИА PrimaMedia
Не прибылью единой
Кратко о финансовых кризисах. На мой взгляд, главная проблема в том, что современная денежная форма, форма "двухуровневая", и содержание движения всей системы — не соответствуют друг другу. Если содержание требует социальности, то форма на эту социальность, к сожалению, не нацелена.
Мы работаем с этой формой — финансовая сфера, денежно-кредитная сфера — как с микроэкономической, в то время как она стала уже маркоэкономической и несет в себе ценности социальной направленности развития.
А мы работам с ней, повторюсь, по-прежнему — как с микроэкономической, отсюда и наши оценки, начиная с уровня народного хозяйства и включая финансовый сектор, работу банков и так далее. Какие там показатели доминируют? Прибыль, доход, рентабельность. На уровне государства там национальный доход, валовый продукт, чистый продукт и так далее. И это никак не отражает, а как идут внутри распределительный и перераспределительный процессы, на кого сколько получается и так далее.
Поэтому вот самая главная проблема: пока мы не познаем и не поймем, что это новая форма и ее назначение уже несколько иное, чем на микроэкономическом уровне, и не построим, образно говоря, "систему сертификации" работы финансовой системы как макроэкономической, мы результата не получим.
Это как раньше работала промышленность — тогда сертифицировали готовый продукт, каждый в отдельности. Сегодня — сертифицируется технологический процесс, потому что если технология сертифицирована, то и на выходе получится продукт сертифицированный. А мы пока работаем с финансами так, что в целом процесс не сертифицированный, а сертифицируются лишь отдельные финансовые инструменты.
И вторая причина кризисов, более известная. Финансовые инструменты, регуляторы вторичной сферы сильно оторвались от первичной сферы – производства, "основного ствола" экономики. И эти "ветки" работают уже сами по себе, по своим собственным показателям. И чем больше этих "ветвей", тем сильнее ослабевает "ствол", который и регулирует производство.
Особенность же российской финансово-кредитной системы денежного обращения – в том, что на Западе финансовая сфера, финансовый капитал возникли на базе растущего промышленного капитала, а в России финансовая сфера возникла на базе разваливающегося промышленного капитала. И сейчас у нас этот промышленный капитал нужно с микроскопом искать, а финансово-кредитная сфера, наоборот, мощная и доминирует.
В целом же в мире вторичная сфера на первичную уже как бы и не опирается. Поэтому и можно сказать, ссылаясь на оценки Всемирного банка, что оборот виртуальных денег мировой экономики, это примерно 600 трлн долларов, превосходит стоимость реального мирового производства в где-то 53 трлн долларов более чем в 11 раз, что приводит и к образованию "мыльных пузырей" и тому подобного.
Так что, на мой, взгляд, когда мы говорим "больше или меньше государства?", "рынок или не рынок?", то это немного не о том. Государства в экономике с каждым днем становится все больше, и того "рынка", о котором мы говорим, его давно как бы и нет.
Презентация. Фото: РИА PrimaMedia
Справка: БЕЛКИН Виктор Григорьевич, советник директора Школы экономики и менеджмента ДВФУ, доктор экономических наук, профессор, почетный работник Высшей школы РФ.
Родился в 1949 году. Закончил Ленинградский финансово-экономический институт им. Н.А. Вознесенского в 1972 году. С 1974 по 1977 год — аспирант Московского института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. В ноябре 1977 года защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук, в 1992 году — докторскую диссертацию.
В научной области специализируется по проблемам отечественной и зарубежной теории и практики взаимодействия государства и экономики XIX — ХХ веков.
Отмечен нагрудным знаком Минобразования РФ "Почетный работник высшего и профессионального образования России". В 1999 году за заслуги перед государством, высокие достижения в производственной деятельности награжден государственной наградой — медалью ордена "За заслуги перед отечеством" II степени.
Указом Президента РФ №1440 от 16 декабря 2009 года Виктору Белкину присвоено Почетное звание "Заслуженный деятель науки Российской Федерации" за большие заслуги в научной деятельности.
Имеет более 150 опубликованных научных работ, в том числе пять монографий. Подготовил девять кандидатов и четырех докторов наук.
