С октября 2019 года исполняющим обязанности руководителя следственного управления Следственного комитета РФ по Приморскому краю является полковник юстиции Владимир Фомин, который приехал в регион незадолго до этого. В интервью ИА PrimaMedia он рассказал о своем отношении к автомобилям, спорту, подчиненным и о том, как воспринимает преступления в отношении детей.
— Владимир Владимирович, листаю вашу биографию: окончили Академию ФСБ, работали в прокуратуре и Следственном управлении в Пензе. Дослужились до замруководителя управления, и вот такой географический поворот — на Дальний Восток. А была возможность отказаться или выбрать другой регион?
— У нас так не принято. Мне сообщили о назначении на новую должность, о новом месте работы и о том, сколько есть времени на оформление документов и сборы в дорогу. То есть — собрался и поехал.
Я ведь еще в 17 лет, сразу после школы, уехал в Москву, в Академию ФСБ. За столько лет, как вы понимаете, адаптировался и готов к перемещению в любую точку. Во время комплексных проверок и оказания практической помощи был в разных городах и регионах: например, в Иркутске, Бурятии, Нижнем Новгороде. Но в Приморье впервые оказался только прошлой осенью.
Кстати, определенную роль в моем повышении сыграло заседание ВАК — высшей аттестационной комиссии, возглавлял которую Игорь Краснов, ставший недавно Генеральным прокурором РФ. В мае прошлого года я как раз проходил аттестационную комиссию, когда работал заместителем руководителя следственного управления в Пензе. И, можно сказать, после той аттестации началось мое поступательное движение вперед, в итоге я приехал во Владивосток.
Сложность была только в том, что у меня — семья, два сына: старший учится в 10 классе, младший — во втором. Они пока еще в Пензе, с нашими родителями, а жена приехала буквально через месяц вслед за мной.
— Какими были ваши первые впечатления во Владивостоке?
— А вы знаете, Владивосток не сильно отличается от Пензы. Там у нас тоже очень рельефная местность — спуски, подъемы. Хотя сопок и моря, конечно, нет. Но вот сам ландшафт мне очень напоминает пензенский, и он очень полезен в плане физической активности. Я и здесь иногда хожу пешком на работу и обратно домой.
— Машину не водите?
— Вожу. У меня разные автомобили были — начиная с отечественной "десятки". У нас и в Академии ФСБ на четвертом курсе было вождение — обязательный предмет, по результатам которого мы сдавали на права. Но при этом не могу назвать себя автолюбителем: езжу, скорее, по необходимости, чтобы успевать. Я всегда старался рано на работу приезжать, и в Пензе мой рабочий день начинался в 6 часов утра, когда никого нет.
— И вставали, видимо, в пять. Зачем так рано??
— Работалось лучше.Подготовил проект постановления о привлечении в качестве обвиняемого, напечатал, то есть в 9 часов процессуальный документ готов к предъявлению. Дальше планы расследования уголовных дел разрабатываешь, можешь спокойно сосредоточиться на предмете допроса, уголовном деле. И когда так рано приезжаешь на работу, не всегда еще общественный транспорт ходит в шестом часу утра. Поэтому снова начал водить — на такси ведь не наездишься.
Сейчас у меня машина, купленная в 2014 году, и пробег там — около 20 тысяч километров, небольшой. А почему? Потому что я никуда, кроме Пензы, на этом автомобиле не выезжаю. Хотя мои знакомые и в Мордовию, и в Казань выезжают: красиво, новую трассу построили перед чемпионатом мира по футболу — но нет у меня огромного желания отдыхать за рулем, не лежит душа.
— А к чему лежит? Что еще есть в вашей жизни, кроме работы?
— Я очень серьезно увлекался спортом: большой и настольный теннис, легкая атлетика. Бегал на разные дистанции, но предпочитал покороче — 60, 100 метров. С результатами на уровне кандидата в мастера спорта. По утрам в Пензе бегал по "Олимпийской аллее" недалеко от моего дома. Имею золотой знак отличия ГТО в своей возрастной группе.
Еще катался на лыжах и коньках. Получилось так, что надел коньки и сразу поехал. Жена даже не поверила, говорит: "Да ты раньше катался".
Сейчас на спорт, к сожалению, не хватает времени. К тому же я — любитель позаниматься на свежем воздухе, на природе. А здесь, во Владивостоке, не чувствую такого свежего воздуха. Правда, мне советуют на набережной бегать, по тропе здоровья: попробую, как только потеплеет весной. Не хочется сейчас глотать холодный воздух и отвлекаться на простуды.
Глава Следственного управления Приморского края Владимир Фомин. Фото: Оксана Киселева, ИА PrimaMedia
— Бывает так, что вы, руководитель управления, лично выезжаете на место преступления?
— Конечно. Во-первых, этого требуют организационно-распорядительные документы Следственного комитета. Например, обязательный выезд руководителя в случае криминальной смерти малолетних детей. И есть еще несколько категорий.
— Несмотря на то, что есть подчиненные, которые квалифицированно разберутся в этой ситуации?
— Независимо от этого. Чтобы организовать работу на месте, должен быть кто-то из руководства. В моей жизни есть один очень хороший человек — генерал-лейтенант юстиции в отставке Олег Александрович Трошин, начальник пензенского управления с 2007 по 2018 годы, который многому меня научил. Он мне всегда говорил: "Будешь контролировать всё сам — будет нормально". А я, как его заместитель, занимался организацией уголовного преследования. И сейчас, кстати, определенные акценты смещаются именно в эту сторону — хотя мне положено контролировать все вопросы: и бытовые, и хозяйственные, и кадровые.
Так вот, когда я курировал вопросы уголовного преследования, у меня в подчинении были криминалисты. Это сотрудники, которые выезжают на сообщения об обнаружении трупов и по другим криминальным поводам, осматривают места происшествия. И были случаи, когда обнаружен труп, неочевидный.
— Что значит "неочевидный труп"?
— Это когда нет лиц, совершивших преступление. В Приморье криминалисты говорят "Это — дело тёмное". А в Пензе и всей остальной России — "неочевидное". То есть здесь принято говорить "дело тёмное" (смеётся — Прим.ред). И я отвечаю, что наша задача — сделать его светлым, то есть раскрыть. А чтобы раскрыть, нужно незамедлительно организовать выезд следственно-оперативной группы, включая заместителя руководителя — куратора направления. Я уже убедился на личном примере, что если бы не выехал, то какие-то моменты могли просто остаться без внимания. В присутствии начальника подчиненные чуть по-другому работают на месте происшествия, с большим энтузиазмом, это их тонизирует.
— В 2004 году вас назвали лучшим следователем органов прокуратуры Пензенской области. А в чем именно отличились тогда — какое дело удалось раскрыть? Или это была оценка в целом по итогам года?
— По совокупности, да. На тот момент критерием оценки в основном было общее количество расследованных уголовных дел, а у меня их было в 2004 году больше 50 — в том числе, убийства и изнасилование. И все эти дела я сдал в установленные законом сроки, в основном двухмесячные — несмотря на особо тяжкие преступления.
— И все-таки, к каким преступлениям у вас больше душа лежит?
— Сложно выделить. Наверно, основное — сама задача: восстановить нарушенные права и законные интересы потерпевшего. Независимо от того, где и при каких условиях пострадал человек; деньги похищены или в отношении ребенка совершено половое преступление. Мы, следователи, не должны дифференцировать — вот эти преступления мне нравятся, а эти — нет. Они все одинаковы только потому, что нарушено законное право потерпевшего.
Но могу сказать, что с моральной точки зрения меня очень серьезно волнуют сообщения о совершении преступлений в отношении детей, любых происшествий с их участием. Как только вижу информацию "Пропал ребенок, 4 года, ушел гулять", представляю, как он один, в незнакомой обстановке, в лесу среди зверей. И сразу хочется организовать любое мероприятие, чтобы ему помочь. Хорошо, когда всё заканчивается только сильным испугом, но иногда ведь и летальные исходы случаются.
У меня в практике были расследования уголовных дел о совершении насильственных преступлений в отношении малолетних. Отчим насиловал своих приемных дочерей, а они — девочки 13 и 14 лет — это терпели.
— Мать знала?
— Да. Но они все терпели его, потому что был единственным кормильцем в семье. Мать не работала и боялась: если его посадят, как семья будет жить? К сожалению, им выгоднее было молчать. Но, в конце концов, терпению пришел конец, они пришли в правоохранительные органы и сообщили — но только о последнем факте. Ни девочки, ни их мама не сказали, что всё длилось два года. Это выяснилось только в процессе расследования, старались докопаться до правды.
Для меня важно было сделать так, чтобы за совершенное преступление он получил заслуженное наказание. В итоге суд приговорил его к 14 годам лишения свободы. Потерпевших максимально защитили от него. Это — из давних дел; сейчас, конечно, те девочки уже сами стали взрослыми и смогут оказать ему сопротивление.
— К сожалению, в Приморье тоже много уголовных дел, связанных с педофилией. Есть у вас статистика за 2019 год?
— Вообще у нас в прошедшем году расследовано 71 уголовное дело о преступлении против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Из них 20 — это изнасилования и 51 — так называемые насильственные действия сексуального характера (потрогал, какие-то телодвижения совершил и так далее). Но в то же время это на 52%, или на 66 уголовных дел меньше, чем в 2018 году.
То есть вот эта общая цифра 71 — это много, конечно. Но по факту практически наполовину меньше, чем в предыдущем году.
— Расскажите, какие вопросы, дела сейчас на контроле и в приоритете?
— В приоритете всегда остаются дела в отношении детей, коррупционные дела, налоговые, экономической направленности. Особое внимание — преступлениям прошлых лет, которые совершены в двухтысячных годах и не раскрыты до сих пор.
Вообще в приоритете — любые уголовные дела о совершении тяжких, особо тяжких преступлений, которые посягают на общественную безопасность.
— А вы — какой начальник?
— Многие про меня говорили, и я, наверно, с этим соглашусь — жесткий, но справедливый. То есть мягким человеком я не был никогда. Спрашиваю с подчиненных по полной программе.
Могу, например, с человеком посидеть, поговорить "за жизнь", о его семье, внутренних проблемах, просто обсудить любую бытовую ситуацию, но это не значит, что завтра я закрою глаза, если у него есть какие-то промахи, недоработки. Работа есть работа, а внерабочие отношения — это внерабочие. Стараюсь поддерживать дистанционные отношения, но в то же время интересуюсь жизнью коллектива, обязательно.
— Интересно, на вас жаловались вышестоящему начальству?
— Конечно. Когда генерал Трошин ушел на пенсию, я в течение полугода исполнял обязанности руководителя следственного управления. Это первое. Во-вторых, в силу своей должности я курировал очень серьезные, знаковые уголовные дела, которые были в Пензе, в том числе коррупционные.
Тогда использовались все методы, включая не совсем законные, чтобы дискредитировать меня и следственный орган; обратить внимание моего руководства в Москве, что дело якобы расследуется необъективно. Поэтому жалобы были, и по ним шли проверки, изучались уголовные дела. В результате подтверждалось, что расследование проходило правильно, объективно, оснований для наказания меня нет. При этом я понимал, кто пишет эти жалобы, а иногда и анонимки.
Честно говоря, когда ты ответственно выполняешь свою работу, и тут на тебя пишут, грязь льют — неприятно. Но я уже морально к этому привык и понял, что моё дело — расследовать это уголовное дело и обеспечить надлежащий процессуальный контроль так, как этого требует Председатель Следственного комитета. И ещё понял: если я всё делаю правильно по закону, то никто меня безосновательно ни в чём не обвинит. Справедливость обязательно восторжествует.
— 30 сентября прошлого года вы стали первым заместителем руководителя Следственного управления в Приморье, а 17 октября — и.о. руководителя. Формально — как долго ещё можно ждать утверждения в должности?
— Всё зависит от решения руководства Следственного комитета и президента страны. Моя задача — оправдать оказанное мне доверие и сосредоточиться на текущей работе. Тем более что коллектив здесь работоспособный, с большим потенциалом. Когда я ехал сюда, мне никто ничего не обещал и не гарантировал, а я — человек военный, собрал чемодан и поехал.
Если такое решение состоится, то значит еще как минимум пять лет я буду жить и работать здесь, в Приморье.
