Лель в джинсах

21 ноября. Молодая певица меццо-сопрано Наталья Якимова вошла в оперную труппу Приморской сцены Мариинского театра сравнительно недавно — в декабре 2022 года. Впрочем, не вошла, а буквально ворвалась, исполнив важную партию Леля в премьерном показе оперы Римского-Корсакова "Снегурочка" (12+). С тех пор минуло почти 2 года, и Наталья твердо обрела свое место в труппе. А стало быть, у обозревателя  ИА PrimaMedia Александра Куликова появился повод для беседы с певицей.  

Сопки — это судьба. "Очарованный странник". Добрая ведьма

— Наталья, вы родились в Мурманске. Только родились или жили там тоже?

— До пяти лет там жила. У меня папа ходил в море, и мама в мореходке библиотекарем работала. Училась она в Питере, в институте культуры. Когда мне исполнилось пять лет, мы переехали в Тверскую область. Все были удивлены, почему я потом не в Москву поехала, ведь она ближе к Твери. Но вот почему-то судьба в Питер повела.

— А Мурманск все же как-то запомнился? 

— Нет, не запомнился. Помню только сопки из окна. И когда вижу такие же во Владивостоке, то думаю, ну, надо же, какой круг сделала судьба, опять эти сопки.

— То есть родились у моря и вернулась к нему. И это вполне привычно: люди, прожившие у моря всю жизнь, без него уже не могут. 

— Да, коллеги мне рассказывают, что, когда приезжают в Питер, где вроде бы тоже есть море, им всё равно чего-то не хватает. Вот этой мощи, наверное, которая есть во Владивостоке.

— Многие приезжие удивляются: куда не пойдешь, везде море. 

— Меня тоже это удивляло. Повернул направо — море. Вроде едем вдоль моря, а повернули налево — опять море.

— У нас у каждого своё море в зависимости от места проживания. Вот, например, где ваше море?

— А вот прямо здесь, у театра.

— Вы живете в театральном доме?

— Да-да, его еще "утюгом" называют. А вообще из любимых мест во Владивостоке могу бухту Патрокл назвать, уж не знаю почему, но мне это место очень нравится.

— У каждого из нас свой Владивосток. Для тех, кто живет на Второй речке, Патрокл — это какие-то запредельные дали. И наоборот. И получается, что Мариинский театр — это некий центр, который всё это связывает. Нет, всё-таки город, где нет театра оперы и балета — это одно, а где он есть — совсем другое. 

— Да, это точно.

— Наталья, а вот когда вы ощутили в себе тягу к пению?

— В Тверской области мама отвела меня в музыкальную школу. Я на фортепиано ходила, но при этом фортепиано у нас дома не было, мама клавиатуру на бумаге рисовала, чтобы я тренировалась. А потом, ближе к окончанию, в музыкальную школу пришла педагог по вокалу. Она тоже меццо-сопрано была, и сказала, что у меня есть голос — повезла меня в Питер поступать в консерваторию. И я сразу поступила. Представляете, хотя никто и не думал, что всё получится.

— Наверное, талант был, вот и всё. Поэтому вас и приняли. А у вас сразу меццо-сопрано определили?

— Да, вот как голос пошел от низов больше, так и закрепился.

— Удивительно даже. Многие певцы, с которыми я разговаривал, рассказывали, что голос у них какое-то время колебался, прежде чем окончательно определился. 

— Голос развивается. Ну и взрослеет всё-таки.

— Я читал, что для певца трагедия, если ему неправильно поставили голос.

— Да, голос надо сразу определять. И репетитора грамотно подобрать.

— В этом смысле вам, несомненно, повезло. Ну и в том, конечно, что, учась в консерватории в Санкт-Петербурге, вы, наверное, часто ходили на спектакли в Мариинский театр. 

— Конечно, ходила в Мариинку. И вот вспоминается такая история про "Очарованного странника" (16+) Родиона Щедрина.

Приехала я в Петербург в 16 лет, и совершенно случайно попала на "Очарованного странника", у кого-то из студентов консерватории лишние билеты оказались. Я была просто ошарашена этой оперой.

Подходила потом к Сергею Алексашкину, который пел Флягина, вот этого "очарованного странника", делилась впечатлениями. Опера меня невероятно потрясла, когда слушала, мурашки по всему телу пробегали, невозможно было оторваться. И надо же было судьбе так "крутануться", что во Владивостоке я сама уже пела в этой опере. А в том спектакле Грушу пела Кристина Капустинская.

— А все теноровые роли исполнял Евгений Акимов. Я смотрел спектакль, в котором вы пели. Вашими партнерами были Евгений Плеханов (бас) и Илья Астафуров (тенор). Плеханов написал потом у себя в аккаунте ВКонтакте (18+): "Это было безумие". Честно говоря, когда я слушал оперу, то чуть не умер. 

— Тяжело было, да?

— Очень тяжело. У меня голова разболелась ужасно. 

— У нас даже плакали на репетициях. Такая вот энергетика. Тяжёлая.

— Но потом в какой-то момент я вдруг почувствовал какую-то легкость во всем теле и такое умиротворение. Гармонию, как сказал Владислав Чибирев, ваш коллега, у которого я не так давно брал интервью. Давно хотел спросить у кого-нибудь из участников этой постановки, а почему Щедрин пишет так сложно. Какая в этом цель? Музыкантов помучить?

— Да нет, конечно, это не цель. Просто у него, наверное, склад ума такой, математический, как мне кажется. Я уже точно убеждена, что играть его музыку и петь его оперы могут те, у кого с математикой хорошо. Потому что написанное им идет как будто формулами, на которые и накладывается музыка. Когда я работала в Бурятском театре оперы и балета, художественный руководитель театра, дирижер Владимир Алексеевич Рылов, сделал оркестровку сольфеджио. Там такое "сумасшествие", что "Очарованный странник" — бельканто по сравнению с этим.

— И всё же почему современные композиторы идут к сложности? Боятся простоты, упреков в эпигонстве?

— Нет. Я думаю, у них просто такой душевный уклад. Композитор сам по себе может быть сложным человеком. Щедрин, как мне кажется, пишет так потому, что он именно так чувствует, потому что не может по-другому. А потом этим заражает и других.

— Как-то мне пришло в голову и такое объяснение. На самом деле в искусстве всегда должно быть сложно. И в жизни, кстати говоря, тоже. Всем должно быть сложно. И певцам должно быть сложно, и музыкантам. А чего они должны почивать на лаврах? Но давайте пойдем дальше по вашей творческой биографии. Какое-то время вы работали солисткой Академии молодых оперных певцов Мариинского театра.

— После консерватории.

— Что дает Академия певцам?

— А, наверное, кто что хочет взять, то это и получает. Лично у меня там была возможность учить языки: итальянский, французский, немецкий. Плюс наблюдать всю эту "кухню", — как вести себя правильно в театре, как настраиваться на выступление, как разбирать партии. Была возможность смотреть много-много хороших певцов. И у меня самой тоже какие-то маленькие выходы на сцену были. Но вот именно что маленькие.

— Мне кажется, при всем при этом всегда есть опасность остаться в таком положении, как говорится, выпасть в осадок. 

— Да, можно и угаснуть. С кем-то из талантливых такое и происходило. Тут надо, что называется, прорваться.

— Наверное, и терпение нужно? Перетерпеть…

— Да… Может быть, и пострадать где-то. Ходить на прослушивания, искать возможность, чтобы кто-нибудь тебя увидел.

— У вас ведь уже были какие-то партии в Мариинке. 

— Да, была Рассказчица в "Поругании Лукреции" (16+) Бриттена. Бриттен вообще очень интересен. После него и Щедрин не так сложен.

Но оказалось, что партия Рассказчицы большая и сложная. Кстати, этот спектакль как ответственный концертмейстер вёл Леонид Золотарёв, который недавно приезжал во Владивосток на постановку "Очарованного странника", когда здесь был фестиваль (IX Международный Дальневосточный фестиваль "Мариинский" (12+) — А.К.).

— А в чем сложность партии Рассказчицы?

— А вот в том, что, как у Щедрина, сначала всё кажется какой-то какофонией. Но потом, когда входишь в эту музыку, ты начинаешь понимать, что, оказывается, тут так и должно быть. И второе, тебе приходится вникать в довольно сложный сюжет, и это как-то начинает давить психологически. В общем, очень интересно было.

— У вас еще была партия Рене в опере Шостаковича "Оранго" (12+).

— Да. Это была маленькая опера, так как в свое время композитор ее не дописал. И, по-моему, идет она всего минут сорок. Дирижировал Салонен (Эса-Пекки Салонен — финский дирижер и композитор; один из семи постоянных руководителей Парижской оперы; один из наиболее востребованных дирижеров начала XXI века, известен как пропагандист новейшей музыки — А.К.). Это была постановка на открытии Балтийского фестиваля (16+) в Стокгольме в 2014 году. Потом был "Фестиваль искусств" (16+) в Хельсинки и "Би-би-си Промс" (16+) в Лондоне.

Да, была еще партия Ведьмы в опере Хумпердинка "Гензель и Гретель" (6+). Помню, ведущая говорит детям: "Ребята, опишите ведьму. Какая она?". Дети отвечают: "Она добрая". Ведущая: "Нет, нет, нет". И всё равно добрая. Но это же ведьма! В общем, добрая ведьма у нас получилась. Словом, в Мариинке понемножку выходила на сцену.

— Я читал, что у вас был опыт обучения в Италии.

— Да, да, да. Я обучалась в Турине (в Accademia della Voce del Piemonte — А.К.). Ездила к Франке Маттиуччи, это очень известная меццо-сопрано. У нее училась Татьяна Сержан, солистка Мариинского театра, которая недавно во Владивосток приезжала, пела Тоску (главная партия в опере Пуччини "Тоска" (12+) — А.К.).

Почему я хотела у Маттиуччи учиться? Просто знала, что Татьяна училась у нее и что Матиуччи в свое время пела с Монсеррат Кабалье.

И вот год между Турином и Миланом моталась. Брала уроки у Франки. Она мне даже свое платье подарила, такое раритетное, старинное, кружевное. Оно сейчас у меня хранится как реликвия.

— Скажите, а есть ли какая-нибудь разница в подходах к обучению в Италии и у нас, в Москве, скажем, или в Петербурге?

— Менталитет… Люди-то мы разные, и поэтому, наверное, и пение у нас разное. У них это в крови. А у нас, наверное, более основательный подход. "Вот мы сейчас тебе будем голос ставить. Давай тут вот так, а тут эдак". А там у них нет такого, чтобы что-то ставить. Пой — и всё. От сердца, от души.

— Как мне рассказывал Татьяна Макарчук (солистка Приморской сцены Мариинского театра, меццо-сопрано — А.К.), которая училась в центре оперного пения Галины Вишневской, та ее послушала и говорит, да ты всё правильно делаешь. Вот как поешь, так и пой. 

— Да, вот и в Италии так учат. Развивать душу — и всё. Какой-то жизненный опыт использовать.

Муки творчества. Лель в джинсах. Все на Пидан!  

— Вы смотрели фильм "Паваротти" (12+) Рона Ховарда?

— Конечно, смотрела.

— Мне запомнились слова Паваротти о том, что надо не просто петь, надо играть. Чем лучше ты драматически представляешь роль, тем тебе легче петь.

— Конечно. Наверное, смысл всё-таки не в нотах, а в таланте, в том, чего ты хочешь как художник, какие образы воплотить.

— Есть, знаете ли, такая традиция в фильмах — показывать, как артист испытывает муки творчества, а роль не идет. Но вот он преодолевает все трудности и добивается успеха. Зал рукоплещет. Всё очень красиво. А как у вас идет работа над ролями? Легко, тяжело?

— Бывает, что сложно. А некоторые роли просто вот раз — надел, как платье или как костюм. А в некоторых надо поискать. Допустим, в реальной жизни чем-то занимаешься, и вдруг какое-то движение сделал — и опа! — понимаешь, что вот сюда по роли оно подойдет. И так постепенно роль обрастает деталями, интонациями и так далее.

— А как вам больше нравится? Чтобы роль сразу подошла или, помните, как товарищ Сухов говорил: "Конечно, лучше бы помучиться"?

— Конечно, всем нравится, когда роль сразу получается. Но с другой стороны роли, которые обрастают потихоньку, становятся более близкими сердцу, более родными, что ли, выстраданными.  

— Я сейчас читаю мемуары Игоря Ильинского, и вот совсем недавно прочел о том, как они с Мейерхольдом работали над одним эпизодом, и он у них всё никак не получалось. Целый месяц бились. И вдруг какую-то мелкую, вроде бы незначительную деталь нашли, и всё пошло как по маслу. И эпизод, и роль, и весь спектакль. 

— Так и бывает. Одна деталь — и вдруг резко находишь подход к роли. Вот буду я, допустим, таким мужиком, таким гусаром, буду делать вот так и так. И всё становится на свои места.

— Это вы про графа Орловского из "Летучей мыши" (12+)? Во Владивостоке у вас было первое исполнение этой роли? Или оно состоялось в Санкт-Петербургском театре музыкальной комедии, где вы год были солисткой?

— Во Владивостоке было первое исполнение. В театре музыкальной комедии Орловского поют мужчины. Только баритоны. Там так принято, хотя в оригинале у Штрауса-младшего это женская пария.

— Многие зрители спрашивают, почему Орловского женщины поют? 

— Да, это вопрос. Но мне однажды кто-то из моих коллег сказал, что, вообще, по задумке авторов, этого персонажа должен играть 14-летний мальчик.

— Чем была вызвана ваша недолгая работа в театре музкомедии? 

— Это произошло как-то неожиданно. Никогда в жизни не думала, что буду петь в Музкомедии или, например, окажусь в Бурятии. В театр музыкальной комедии меня Лейферкус Сергей Петрович "сосватал" (Сергей Лейферкус — советский и российский оперный певец (баритон), народный артист РСФСР, долгие годы солист Академического театра оперы и балета им. С. М. Кирова (Мариинского театра) — А.К.).

Там был юбилей Лейферкуса, и мы с ним исполняли дуэт… А на концерте присутствовал Юрий Алексеевич Шварцкопф, генеральный директор Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии. Пригласил меня: "Давай к нам. Самое важное, чтобы гибкость была и на шпагат могла сесть". Я: "А голос? Что я буду петь?". В итоге попела Марицу на гала-концертах и на концертах, которые проходили в Ленобласти. Номера из Оффенбаха, из "Периколы" (12+)…

— Каскаду вас там не научили?

— А каскад там субретки делают. Героини просто ходят.

Но в то же время было интересно увидеть другую кухню. Ведь мы там и на станок ходили, которые вела балерина. В опере главное — голос, но в том театре было по-другому.

— Ну, вообще-то, да. В конце концов, чего мы лукавим? Мы же ходим на оперетту не ради Сильвы или мистера Икса. Нам комиков подавай, мы их любим, вот этих второстепенных персонажей. Их скетчи, их незамысловатые шутки, их каскады. 

— Это да! В оперетте комики на ура, их зрители больше всех любят.

— Антон Торбеев, бывший дирижер Приморской Мариинки (он сейчас в московском театре "Новая опера" работает), рассказывал, что в начале пути, после окончания консерватории (кстати, в Санкт-Петербурге) работал в Караганде, в тамошнем музыкальном театре, где, в основном, ставили оперетты. По словам Торбеева, оперетта — хорошая школа для молодого дирижера. Почему? Потому что в оперетте певцы всегда непредсказуемы, они могут то убежать, то отстать, и оркестру постоянно приходится их "подхватывать" (выражение Антона), а это сильно развивает умение дирижера быстро оценивать ситуацию.

— Да-да, он как бы подстраивался, помогал исполнителям.

— Ну, вот мы заговорили о Владивостоке. Правда, был еще Улан-Удэ. Сколько там работали? 

— Где-то полгода. И уже в декабре 2022 — сюда.

— Как возник Владивосток?

— Здесь искали Леля для "Снегурочки" (12+) Римского-Корсакова. И очень срочно надо было выслать видео Леля. Я как раз была в то время в Питере и записала ролик. Причем быстро, что называется, на скорую руку. Прямо чуть ли не в джинсах и рубахе.

— Лель в джинсах?

— Именно.

— Вот это вообще в духе этой постановки, которую, честно говоря, я не очень люблю из-за художественного решения. Слишком много красного, яркого цвета. Мне видится, что для этой сказки подходит цвет спокойных тонов — лазурный, белый, зеленый… 

— Мне эта яркость не мешает петь, тем более что партия Леля стала для меня знаковой и самой любимой. Одной из самых любимых. И, наверное, это действительно одна из лучших ролей для меццо-сопрано, как я считаю. Здесь есть что попеть и что поиграть.

— А что было потом? Какие партии? 

— Потом "Очарованный странник" возник, "Летучая мышь", "Руслан и Людмила" (12+), опять "мужская партия", хазарский князь Ратмир.

— Мне Маддалена в "Риголетто" (12+) запомнилась. 

— Да, посчастливилось спеть, когда Сергей Скороходов к нам приезжал (Сергей Скороходов — солист Мариинского театра, тенор — А.К.). Всегда интересно с такими людьми выступать. 

Ещё какие партии заполнились? Наверное, Полина (героиня оперы Чайковского "Пиковая дама" (12+) — А.К.), Ольга ("Евгений Онегин" (12+) Чайковского — А.К.). Дебют в партии процессы Эболи в "Дон Карлосе" (12+) Верди. Это одна из самых сложных ролей, к которой идешь-идешь, а потом вспоминаешь с удовольствием.

— "Дон Карлос" — замечательная опера по отношению к солистам. Тут столько пения у всех, и у каждого есть хорошая, солидная ария: и у Филиппа II, и у Родриго, и у Эболи, не говоря уже о самом Доне Карлосе и королеве Елизавете Валуа. 

— Это одна из самых моих любимых опер.

— Скажите, Наталья, а о Кармен вы здесь не задумывались?

— Нет, Кармен я еще не пела. В смысле, на сцене. Но учила, конечно, да.

— А хотелось бы? 

— Конечно, хотелось бы. В принципе, у меня уже есть эта партия. Со мной занималась в Питере наша прекрасная коуч по французскому Ксения Клименко. В общем, готовили роль очень углубленно. Конечно, уже хочется подбираться поближе к этой партии.

— Дай Бог, получится. 

— Для меццо-сопрано, как мне кажется, это знаковая партия. Когда говорят "меццо-сопрано", сразу вспоминают Кармен.

— Хотя, когда я сказал примерно так же Татьяне Макарчук, она возразила: "А вот и нет". 

— Эболи?

— Нет, Татьяна сказала, что Амнерис.  И я с ней согласен — там целое действие на себе надо держать. 

— Да, партия Амнерис объемнее. Но технически, как мне кажется, Эболи всё-таки посложнее будет. Да, для Амнерис нужно больше выдержки, потому что там больше на сцене стоять приходится.

— А насколько большую роль играют физические кондиции и физическая подготовка для оперного певца? 

— Очень большую роль. Надо быть такой лошадью на сцене. Ну, лошадкой… Силы должны быть порою невероятные.

— То есть вы держите форму? В тренажерку ходите?

— Нет, в тренажерку нет. Но стараюсь делать упражнения дома. Люблю горы и всем рекомендую: в горы, на Пидан!

— Да, я обратил внимание, что ВКонтакте есть ваши селфи с горы Пидан. Вы вообще любите путешествовать? 

— Да, конечно. С родителями объехали всю Россию, наверное. За границей тоже много, где были. Я не могу сидеть на одном месте. Мне хочется всё время что-то посмотреть… Мир такой большой! А у нас так мало времени. Хотелось бы всё увидеть.

— Ну а в Приморье где побывали? 

— Тут я только начала свои исследования. На Пидане побывала. Недавно на Кравцовские водопады ездила. Хочу ещё на полуострове Гамова побывать.

— Надолго у нас собираетесь задержаться? Или Приморская Мариинка, так сказать, этап, как было у Ольги Масловой?

— А кто знает, как вообще жизнь сложится. Знаете, я пришла к такому выводу, что не надо чего-то хотеть, чего-то ждать. Вот именно здесь и сейчас ты счастлив. Вот так у меня было в Бурятии. Мне тоже там нравилось. Слава Богу, я пою, занимаюсь своим делом, и это — важно, это мне близко, и надо, наверное, радоваться тому, что это есть. А дальше как сложится.

— В общем, делай, что должно, и будь что будет. 

— Да. И никакого уныния.

Справка. 

Наталья Якимова

Меццо-сопрано

Родилась в Мурманске. Окончила Санкт-Петербургскую консерваторию им. Н.А. Римского-Корсакова (кафедра сольного пения, класс А.А. Шестаковой-Реймерс).

В 2011–2016 годах — солистка Академии молодых оперных певцов Мариинского театра.

В 2016 году дебютировала на сцене Мариинского театра в партии Рассказчицы в опере Бриттена "Поругание Лукреции". Также на его сцене исполнила партию Ведьмы в опере Хумпердинка "Гензель и Гретель", партию альта в балете Мендельсона "Сон в летнюю ночь" (12+), партию Рене в опере Шостаковича "Оранго".

В 2016–2017 годах обучалась в Accademia della Voce del Piemonte в Турине (Италия).

Участница концертов III Международного музыкального фестиваля Ильдара Абдразакова (12+) в Екатеринбурге, Уфе и Казани (2020).

В 2021–2022 годах — солистка Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии.

В 2022 году — солистка Бурятского театра оперы и балета.

С декабря 2022 года — солистка оперной труппы Приморской сцены Мариинского театра.

Смотрите полную версию на сайте >>>