Лидия Козьмина: та, которая рисует сказки

О творческой манере

Это всегда было очень сложно определить. Мы много говорили об этом с Натальей Андреевной (Левданской), с Сашей Лобычевым, с Олегом (Подскочиным)... Я иногда думаю – зачем разделять искусство на абстракционизм, реализм и так далее? Есть хорошее и нехорошее. Человека проще всего описать двумя словами: вон та кучерявенькая. И про меня можно сказать: это вон та, которая сказки рисует. Мне это определение "сказочницы" поначалу не нравилось, я спорила с Лобычевым: Саша, ну какая я сказочница, есть же такое понятие – символизм! И он постепенно стал придумывать какие-то другие определения, уводить от "сказочности". А сейчас я думаю – ну и пусть я сказочница, что в этом плохого? Сочиняю какие-то мифы, вношу их в работы. Конечно, мне хочется тянуть нить от старых мастеров, чтобы она прошла и дальше, после меня. Есть поговорка: художник у художника должен сидеть на плечах. Взяв что-то у мастера, ты все равно перенесешь это на холст по-своему. Я ни в коем случае не причисляю себя к великим, хотя порой сделаешь что-то красиво – и думаешь: ну все, вот оно! Но это минутное ощущение, которое сменяется рефлексией.

Я медленный художник, у меня получается примерно 12 работ в год. Могу писать одну работу три месяца, могу три дня – зависит от формата. Если работать каждый день, удивляешься, как много можно сделать. Физически я могу работать весь световой день. На пленэре можно по три этюда в день писать. Неважно, сколько времени ты пишешь, но я за долгую работу. Настоящее удовольствие появляется только ближе к окончанию, когда ты собираешь все воедино. Художники старшего поколения советовали: ты отставляй, пусть работа постоит – она же в это время пишется! И вправду: отвернешь картину к стене, через 2 недели посмотришь на нее – а она иначе выглядит.

О работе в Китае

Мне было сложно с моей европейской школой живописи учить китайцев. Они, конечно, внимательные, и от меня ждали какого-то рецепта чуда. Я работала с переводчиком, говорила им: светлее, темнее, ниже, выше. Потом сама выучила китайские слова: здесь хао, здесь пухао. Студенты в основном были из сельской местности, с огромной мотивацией. Обучение платное – и многим деньги собирала вся родня. Был один самородок: начинал рисовать с левой стороны холста, заканчивал справа, его учить было просто нечему! Если для нас привычно выделять главное и второстепенное в картине, то у них все главное! А еще китайские студенты удивительно поют. Какие у них голоса! По окончании курса у нас был вечер, они для меня исполняли песни. У меня слезы лились, и у них тоже! Но когда они просят нас спеть, мы всегда говорим: можно, мы лучше танцевать будем?

О творческих кризисах

Кризис наступает по окончании каждой работы, всегда охватывает сомнение: что дальше, что я еще могу? Откуда черпать новизну, чтобы не повторять себя? Тогда я думаю: начну писать натюрморты или свой автопортрет. Но, слава богу, пока картина за картиной идет. Я ведь занимаюсь и графикой, и живописью, могу одновременно писать несколько работ, да еще и борщ успеваю варить. Надеюсь, что кризисов в моей жизни много не будет. У меня есть способы их преодолевать: хороший круг друзей, хорошие книги, фильмы. Для всего этого нужно, конечно, время, а его мало. Сейчас я читаю рассказы Шмелева, русскую классику. Очень нравится Станислав Лем, Мураками, другие японцы. Люблю читать о художниках, писателях.

Ощущение жизни

Всегда нужно чего-то не уметь, сохранять "незамыленность" взгляда. Вот у меня впереди 60, 70, надеюсь, 80 лет – и немножко побаиваешься. В то же время появляется какая-то ненасытность к жизни и работе, чем дальше, тем больше. Рисовать – это такое удовольствие! Если ты поймал "волну", потом этому уже не изменить. Конечно, хотелось бы оказаться сейчас на месте студентов – но мозги пусть останутся те, что уже есть.

Смотрите полную версию на сайте >>>