31 октября 2019. Дальневосточный морской заповедник — самая богатая по биоразнообразию акватория России. Здесь обитают тысячи видов растений и животных, десятки из которых — краснокнижные. Однако регулярно заповедник подвергается посягательствами со стороны браконьеров и прочих нарушителей. О незаконном строительстве, организованных группах водолазов и нашествиях туристов в интервью ИА PrimaMedia рассказал директор Дальневосточного морского биосферного заповедника Николай Якушевский.
-Николай Александрович, нашу беседу мы хотели бы начать с актуальной, не самой радостной новости последних недель. Заповедник рассказал о том, как он борется с незаконными постройками в бухте Спасения. Это история не одного года, но сейчас заповедник проявляет какие-то активные действия. Какие?
— Я бы хотел начать с предыстории. Проблема намного шире. Застройка – это уже квинтэссенция проблемы. В чем она заключается? Морской заповедник состоит из особо охраняемых природных территорий, строго ограниченных. Его буферная охранная зона по суше — 500 метров, по воде — 3 мили. Мы не являемся собственниками этой земли. Подчеркиваю, в охранной зоне собственники могут быть разные. Это и лесничество, и муниципальные образования, это и районные власти, и в том числе частные собственники. Всего 69 – столько собственников когда-то получили землю в охранной зоне Морского заповедника.
-То есть заповедник не владеет частью своей земли?
— Это не может быть владением заповедника – это охранная зона. Собственником данных участков может быть кто угодно. Например, последние данные у нас поступили, что при распределении Дальневосточного гектара опять на нашей территории появились какие-то выданные участки. Мы не можем это запретить: выдача здесь гектаров — это не нарушение закона. Просто те, кто получают этот участок, скорее всего не проинформированы, что на этом гектаре практически ничего нельзя делать. Любые работы на территории охранной зоны недопустимы. Даже покос травы, и тот должен быть согласован с Морским заповедником. Я уже не говорю про рубку деревьев, изменение почвы, какие-то фундаменты и т.д. Здесь этого категорически нельзя делать. Мы этим занимаемся постоянно. Собственники хотят получить возможность построить свой дом в экологически чистом районе. Однако одна из основных задач Морского заповедника – сохранение природы в первозданном виде.
Когда я приступил к обязанностям директора заповедника, при первом осмотре территории обнаружил, что в охранной зоне заповедника находятся капитальные сооружения, которых в соответствии с законодательством и положением об охранных зонах ООПТ, там быть не должно.
В 500-метровой зоне, где , подчеркиваю , вообще не должны проводиться какие-либо работы. Когда я стал глубже изучать документы, выяснилось, что этот вопрос уже поднимался Морским заповедником в 2011-м, 12-м, 13-м годах. И стало известно, что на первом этапе Природоохранная прокуратура выступила инициатором по привлечению к ответственности собственников, и недопущению дальнейшей застройки. Природоохранная прокуратура проиграла суд по ряду причин. Я думаю, что это были недоработки контрольных органов, "силовиков". Не была полностью предоставлена суду вся необходимая информация.
— Здесь же вопрос не в разрешении на строительство, а вопрос в 500-метровой зоне, где не должно быть никаких построек. Какие здесь могут быть споры и сомнения?
— Дело в том, что данные участки земли когда-то выдавались академией наук сотрудникам Морского заповедника, ученым в 90-е годы — "для поддержания штанов", чтобы выращивать огурцы, помидоры, свои грядки содержать. С тех пор многие собственники поменялись, передали участки своим детям, кто-то их продал… А вновь появившиеся собственники почему-то решили, что они могут использовать данную землю не для того, для чего выдавались эти участки в 90-х годах, а для строительства собственных домов.
Вы правильно говорите: там не должно быть никакого строительства, но я вас опять отсылаю к тому, что природоохранная прокуратура – надзирающий орган – проиграла суд. И, чтобы не повторить этот путь, нам пришлось много времени потратить, скрупулезно подбирать документы, материалы, проверять все. Было назначено административное расследование, которое дало мне определенные сроки на подготовку, на поиск материалов в архивах. Собрали пакет документов, который вылился в три тома, где четко стала видна общая картина.
Второе высшее образование у меня юридическое, поэтому в силу того, что я являюсь заместителем главного инспектора в области охраны окружающей среды и имею определенные юридические навыки, это позволило дать определенную оценку данному материалу. Дело в том, что в собранном материале есть признаки нескольких уголовных преступлений. И поэтому материалы выходят за рамки нашей компетенции, я подписал документ о прекращении административного расследования с целью передачи его в органы, которые должны этим заниматься. Материал мы переслали в краевую прокуратуру. Передали материалы военной прокуратуре, потому что это земли Министерства обороны. Третий пакет документов мы передали в следственный комитет. Эти органы его держат на контроле.
— Сейчас уже есть какой-то эффект?
— Пока у нас идет переписка. Подтверждают, что эти материалы находятся в производстве. Будем смотреть дальше. Вся необходимая от нас помощь будет оказана дополнительно. Мы привлекали ученых, экологов, специалистов кадастровой палаты, которые участвовали в подготовке данных материалов. Поэтому, чтобы уже быть уверенным, нести ответственность за них, мы готовились тщательно.
— Группа коттеджей в бухте Спасения соседствует с кордоном Морского заповедника, есть какие-то контакты между жителями этих коттеджей и инспекторами? Вы знакомы с жителями коттеджей?
— Конечно, нам известны собственники капитальных строений. Но я лично с этими собственниками не знаком. Знаю, что периодически предпринимаются попытки "подружиться" с нашими инспекторами. Потому что помимо бухты Астафьева, бухта Спасения представляет собой замечательный маленький оазис, который можно рассматривать как пляж. И периодически жители коттеджей пытаются отдыхать на этой территории. Это не запрещено, не возбраняются пешие прогулки небольшими группами людей, но купаться там нельзя. Вы сами понимаете, что если человек выходит на пляж, значит, он хочет купаться. Но это грубое нарушение, за которое мы привлекаем к административной ответственности.
— Бухта Астафьева ведь тоже находится в заповедной зоне, там берут деньги за вход и разрешают отдыхающим проходить и купаться. Что там происходит? Кто там собственник, кто берет деньги?
— Это собственники земли — где частные лица, где какие-то "ООО-шки". Они приобретали эти участки земли в какие-то давние времена, рассчитывая на то, что получат за это деньги в будущем. За бухту Астафьева в свое время Морской заповедник был привлечен к административной ответственности за то, что якобы под организацией экологической тропы на самом деле скрывалась элементарная организация пляжа.
И, к сожалению, (я убрать) должен констатировать, что когда я пришел, мы еле выдержали эту нагрузку. Прямо скажу, отбивались от огромного количества отдыхающих. Лично мной был зафиксирован апогей — 1500 человек, находящихся на территории бухты Астафьева единовременно. Самое смешное и неприятное, когда наши инспекторы подходят либо с берега, либо с моря на катере, сотни человек пулей вылетают из воды на берег. То есть все люди, которые там отдыхают, прекрасно знают, что они находятся в Морском заповеднике и что они допускают нарушения. Но все это продолжается, и уже детей воспитывают так, что хоть это и нарушение, но если очень хочется, то можно. В этом наш русский менталитет.
— Можно тогда еще раз проговорить, почему нельзя купаться в заповеднике?
— Вы давно были в Андреевке? Меня лично удручает картина, которую я там наблюдаю. Начиная со стойкого запаха продуктов человеческой жизнедеятельности на всем побережье и заканчивая страшным загрязнением не только береговой полосы, но и воды. Такая огромная нагрузка ложится на эту часть Приморского края, что уже сами отдыхающие от этого страдают. Приезжают люди из Сибири, с дальних рубежей, которые никогда моря не видели. Их можно понять, они готовы жить в какой-то палаточке, на песке, зато они видят море. Наши местные жители уже избалованы морем, они ищут другие способы отдыха. Приезжают в Андреевку, и тут начинается это паломничество на Спасения и Астафьева.
Парадокс в чем заключается? Эти места рекламируют отдыхающим местные бизнесмены в Андреевке. Сколько мы вели диалог с ними! Мы давали открытые интервью, проводили конференции. Они же зазывают людей со всей Российской Федерации: "У нас прекрасный отдых на заповедной территории". В прошлом, позапрошлом году, частники, имеющие территорию в бухте Астафьева, были привлечены к административной ответственности, как предприятие. Там достаточно серьезные суммы штрафов, но это их не остановило. Максимум, что они выполнили, они стали выдавать билетики на посещение, где написано: "Это Морской заповедник, купаться запрещено". Сами понимаете, что это смешно. Люди шли в одних плавках 2,5 км, с полотенцами, с покрывалами, с зонтиками. Им выдают билетик, они платят деньги…и в воду не заходят.
Много мне поступало жалоб и в этом году с вопросами, за что мы берем деньги. Мы уже устали объяснять: "Морской заповедник не имеет к этому никакого отношения". Мы не можем распоряжаться на частной земле. Мы можем только потребовать исполнения законодательства. Регулярно требуем, информируем контрольные органы, но пока очень и очень медленно идет продвижение наших требований. Я думаю, что, прежде всего инициатива должна исходить от руководства Хасанского района. Они должны принять меры. Более того, все деньги, которые собираются в Астафьева, никак не влияют на бюджет района. Я понимаю, что руководство не заинтересовано в организации этого дикого пляжа. Наверное, в Хасанском районе масса других проблем. Пока они еще не дошли до этих вопросов.
Поэтому главная задача здесь остается нашей. Если мы упустим ситуацию, будем к этому относиться "спустя рукава", у нас будет вторая Андреевка, только уже в заповеднике. Мы получим деградацию почвы.
А почему купаться нельзя? Если это один, два или три человека, сложно сказать, что они нанесут какой-то существенный вред экосистеме, а когда это несколько тысяч купальщиков, то полностью меняется флора и фауна самой бухты и прилегающей территории. Этого мы допустить не имеем права. Наша основная задача – сохранение территории в том виде, в каком мы получили этот заповедник. Поэтому категорически нельзя купаться. А у нас получается так: если можно одному, почему нельзя пятерым? А почему десятерым нельзя? А где эта грань — 10 или 2 тысячи? Вот эту грань нельзя провести. Закон един для всех. Мы просто обязаны все его исполнять.
— Если вернуться к незаконной постройке на территории Спасения. Вы говорили, что происходят какие-то конфликтные ситуации между нарушителями и инспекторами? Расскажите подробнее.
— Один из способов борьбы с нами они избрали – это постоянные жалобы в контрольные органы на действия сотрудников или действия руководства заповедника, либо вообще на всю деятельность Морского заповедника по соблюдению законодательства Российской Федерации. Любая жалоба гражданина, официальная, подписанная, обязана быть рассмотрена тем или иным органом, куда она поступила. Таким образом, по жалобам одних и тех же лиц только за летний период Морской заповедник подвергался комплексной проверке четыре раза. Жаловались на что угодно: на разлив нефтепродуктов с корейских шхун, на загрязнение территории, на сбросы от жизнедеятельности заповедника. Жалобы подписаны одними и теми же гражданами. Если внимательно посмотреть, то это те лица, которых мы пытаемся привлечь к ответственности за незаконное строительство.
Хочу подчеркнуть, что эти четыре комплексные проверки – вообще нонсенс. Они не привели ни к чему. Заключения находятся у меня здесь на столе. Комиссия сделала вывод: нарушений, указанных в жалобах, не выявлено, нарушитель не установлен. Это и есть одна из форм, как считают жалобщики, борьбы с нами. Идея понятна и стара как мир: отвлекать госучреждения на совершенно не нужные виды работ. Ведь проверка — это длительно, с привлечением многих сотрудников, подготовкой документов. Это отрыв людей от производства, от основного вида деятельности по охране заповедника только лишь для того, чтобы в очередной раз провести какую-то проверку по жалобе тех граждан, которых самих нужно привлекать.
— Вы говорили, что эти граждане пытаются действовать не только в правовом поле, но и вне его?
— У нас есть несколько фактов, когда мы, как я предполагаю, получили ответ на наши действия. То прокололи колеса машины нашему инспектору, то подрезали машину, создали опасный момент на дороге. Были попытки передачи неких угроз в адрес нынешних и бывших сотрудников заповедника. Эти люди действуют достаточно грамотно, поэтому пока привлечь их за такие действия мы не можем, но у нас есть план работы, как нейтрализовать в дальнейшем попытки воздействия на наших добросовестных сотрудников.
— Можно проговорить, как строительство в заповедной зоне влияет на сам заповедник, на сохранение флоры и фауны?
— На данный вопрос очень четко ответили наши ученые. У нас есть исследователи, которые провели экспертизу и говорят об угнетении почвы и растительности. Застройка в экологически чистом районе может привести к необратимым процессам. Я вам пример приведу. Вы побывали на территории Морского заповедника, вы видели, что есть дорога, которая идет через перевал к бухте Спасения — насколько она стала опасной и тяжелой. Там, где появляется дорога, там идет изменение ландшафта. После ливневых дождей, схода селей, появляются огромные промоины. Строительство очистных сооружений, расчистка от растительности – это все ведет к необратимым процессам. Это строго запрещено законом. Этого категорически не должно происходить на заповедной земле. Поэтому любое строительство ведет к необратимым процессам угнетения природы, нанесения ущерба, который, кстати говоря, можно подсчитать и просто перевести в рубли. Что мы и сделали в материалах административного расследования по строительству капитальных строений в охранной зоне бухты Спасения.
— Сейчас можете обозначить сумму нанесенного экологического ущерба?
— Не будем торопиться. Есть определенная, уже известная нам сумма, но мы предполагаем, что в случае подключения следственных органов эта сумма будет увеличена в разы. Там серьезные нарушения, которые подпадают под статьи уголовного кодекса.
— В продолжение темы соблюдения заповедного режима, расскажите, как сейчас обстоят дела с браконьерством на территории заповедника? Есть ли какая-то динамика – позитивная, негативная за три года?
— Я бы попробовал шире поставить вопрос. Все, что связано с нарушениями. Я бы не сказал, что стало заметно лучше или хуже. Ситуация, во-первых, зависит от сезона. Каждому сезону — свои нарушения. Летом основная нагрузка – это нерадивые туристы: "а я не знал", "а я не видел ваших аншлагов", "а я вот карту не посмотрел". Имеется в виду та категория, которая на транспортных средствах (запрещено), попадают в охранную зону, ставят палатки, разжигают костры (категорически запрещено). И, заканчивая нерадивыми рыбаками, спортсменами каякерами. Например, в этом году у нас был прецедент. Какие-то отчаянные спортсмены пришли на каяках с Владивостока, а вечером решили возвращаться прямо через территорию восточного участка заповедника. Я спросил: "как вы здесь оказались"? Они говорят: "А что такого"? И потом пытаются доказывать свою невиновность тем, что у них не было навигационных приборов, не было карты и они не знали, где находятся. Однако незнание закона, как известно, не освобождает от ответственности.
Заповедник был прав, привлекая их к административной ответственности. Некоторые заходят на лодках – резиновых или моторных. Видно, что это не браконьеры, это нерадивые туристы, которые совершенно необдуманно попадают на территорию Морского заповедника. Это такая летняя категория нарушителей. Тяжелая нагрузка, прямо скажу. Очень много инспекторов отвлечено на работу с этой категорией.
— В Андреевке и в Витязе налаженный бизнес – это морские прогулки на территорию Морского заповедника. Это ведь тоже незаконно?
— Это совершенно другое. Начнем с того, на чем зиждется работа заповедника — три кита, на которых он стоит. Первое — это охрана, сохранение заповедника в том виде, каким он нам предоставлен. Второе – это наука. Огромное количество замечательных научных исследований проведены за 40 лет существования заповедника.
У нас проведено картирование ландшафта всего дна заповедника. Проведена перепись и ведется мониторинг всех представителей флоры и фауны. На территории заповедника зарегистрировано 5710 видов животных и растений, среди них 38 видов животных и 48 видов растений внесены в Красные книги разного ранга. Здесь проводятся исследования, которые ложатся в основу фундаментальной науки. Морской заповедник – это не только изучение гидробионтов. Это касается и интересов орнитологов. Также у нас очень серьезные исследования проводят геологи.
И третий "кит" заповедника – это экологическое просвещение и туризм. Это важная составляющая. Ведь для кого мы все это сохраняем? Для наших будущих поколений. Но чтобы сохранить, мы должны иметь союзников, в том числе и среди местного населения. Морской заповедник, как и все заповедники страны – бесценный. И для того, чтобы донести это понимание до других, мало снимать кино и показывать его с экранов телевизоров, нужно дать людям возможность увидеть все это своими глазами. С этой целью, в соответствии с законодательством, у нас заключены договоры с туроператорами. Подчеркиваю, мы не заключаем договоры с частными лицами, дабы не допустить нарушений. Мы заключаем договоры с компаниями, имеющими лицензию на проведение туристических поездок. И эти туроператоры организуют походы, поездки по морю строго по разработанным нами маршрутам. Каждый маршрут имеет свой паспорт. Паспорт утверждается научно-техническим советом. То есть здесь не мое лишь решение, как директора. Решение принимается коллегиально: в научно-технический совет входят 18 экспертов.
Но далеко не во все уголки Морского заповедника допускаются туристы. У нас есть категорически закрытые зоны, в силу тех или иных причин. И в определенные периоды (в период гнездования птиц, в период, когда ларга несет потомство) любые эко-тропы закрыты.
-А этот режим нарушается браконьерами или отдыхающими?
— К сожалению, да. Это проблема, я вам скажу, скорее всего, не заповедника. Это проблема социальная. К сожалению, не все ещё осознают важность сохранения природы. Неустанно наши сотрудники проводят выездные конференции, выставки, работают в школах, работают с подрастающим поколением.
Административные дела у нас рассматриваю только я. Передо мной прошло очень много людей – от матерых браконьеров и уголовников, до нарушителей "по неопытности". Наша задача при этом не только привлечь к ответственности за нарушение законодательства, но донести нашу заинтересованность, нашу волю и привлечь их в союзники.
Приятно, когда я реально вижу — в глазах появляется понимание. И мы просим: "Донесите, пожалуйста, до своих друзей, до своего окружения, до соседей нашу точку зрения". Наша задача не посадить за "колючку", наша задача сделать из нарушителей союзников в охране заповедника.
Я познакомился с опытом иностранных коллег по заповедному делу в Японии и Австрии. В Австрии был поражен, насколько отлажена работа с местным населением. Все жители небольших городков национальных парков просто кровно заинтересованы в поддержании охранного режима, который требуется там по закону. Они становятся волонтерами, рейнджерами. Для них нонсенс, например, разжечь костер на земле. Они этого вообще не понимают. Нонсенс прийти, и в горной речке ловить рыбу. Я бы хотел добиться такого же уровня у нас. Я считаю, что главная задача – это нести свои идеи людям, достучаться до сознания каждого жителя.
Если взять статистику за последние три года, то по количеству административных и уголовных дел наблюдается явный рост. Но это не значит, что увеличилась нагрузка на заповедник. Просто, во-первых, стали более профессионально работать инспекторы, во-вторых, заповедник стал более ответственно относиться к продвижению документов. Потому ,что прежде многие административные дела заканчивались "ничем" в связи с непрофессионализмом в их оформлении. Сейчас практически сто процентов материалов по нарушениям режима ООПТ мы доводим до логического конца. Это или штраф, или привлечение уже другими органами к ответственности, вплоть до уголовной.
Что касается браконьеров. Сегодня это очень подготовленные, матерые, собравшиеся в сообщества, группы. Мы уже не встречаем одиночек. На акваторию заповедника приходят до семи лодок, на каждой из которых находится от двух до четырех профессионально подготовленных водолазов. Они предпринимают тактические действия, чтобы наших инспекторов "растащить" по акватории , и в это время продолжать свой лов. При этом у браконьеров сейчас катера морского типа, с высокими бортами, с двигателями от 200 лошадей. У нас уже появились плавсредства, с помощью которых мы можем им противостоять. Но бодаться мы не будем, не допускаем выхода на абордаж или столкновений. Мы должны максимально соблюдать закон. А главный метод в борьбе с браконьерством – экономический. Каким образом? Не дать добывать на территории заповедника. Организаторы этих групп прекрасно умеют считать. Водолазу нужно заплатить, лодку нужно заправить, ее нужно ремонтировать. Это их затратная часть. Когда — раз, два, три раза пришли на территорию морского заповедника, но "отныряться" не получилось, ушли без добычи, или снаряжение потеряли, и продавать нечего, начинают понимать, что это экономически не выгодно. По этому пути мы и идем.
Раньше получалось так, что задержали водолаза — ему штраф четыре тысячи выписали, вернули оборудование, снаряжение — и он домой ушел. Но что такое 4 тысячи рублей? Да он за одно погружение отобьет два раза эту сумму. Сейчас мы стали передавать материалы по подследственности. И там уже судья принимает решение. На сегодня уже есть положительная практика. Изымаются орудия лова – снаряжение, лодка, мотор — и не возвращаются, а это уже серьезно. У нас достаточно большой материал в отношении браконьеров. Нам известны все браконьерские группы. И данные материалы после накопления будут передаваться в соответствующие органы. Я думаю, что такая работа в конечном итоге приведет к тому, что люди, организовавшие браконьерский лов, хорошенько задумаются и не будут больше шутить с морским заповедником.
— Здесь важна еще и подготовка самих инспекторов… У вас серьезный отбор на эти должности?
-Знаете, не собираюсь от вас скрывать, в связи с невысокой заработной платой инспекторов, а также требованиям, которые мы к ним предъявляем, есть некий дефицит кадров. У нас не полный штат сотрудников. И этим пользуется нарушители. Четко отслеживают наши передвижения, пытаются знакомиться с нашими инспекторами, пытаются с ними "дружить", привлекать на свою сторону. От поддавшихся на это сотрудников мы безжалостно избавляемся. Произошла смена инспекторов. Но с ними надо работать, обучать, воспитывать, давать возможность изучить акваторию, которую браконьеры знают с закрытыми глазами. Есть проблема в подборе кадров, да. Все мои предложения по этому вопросу ушли к вышестоящему руководству, где я указал на слабости в организации охраны. И одна из причин – это фонд заработной платы и недостаточное материальное обеспечение. И, смею надеяться, у нас будет пополнение и инспекторского состава, и плавсредств.
— А из нематериальных нужд что сейчас необходимо заповеднику? Может какое-то более тесное сотрудничество с органами, местными властями или еще что-то?
— Отдельно рассматривать какую-то проблему сложно. Мы четко обозначили: есть комплекс проблем, которые тормозят совершенствование системы охраны заповедника. Это несовершенная законодательная база. Предложения по ее изменению были мной отправлены на рассмотрение. К сожалению, это все не быстро, потому что в принятии решенийй задействованы различные министерства и это серьезная работа с административным кодексом.
На сегодняшний день такая ситуация: вот сидит передо мной матерый браконьер, а на следующий день на том же месте передо мной отец, который по наивности с детьми зашел на территорию заповедника и разжег костер. В обоих случаях, мне дается законодательная вилка: по минимуму 3 тысячи рублей, по максимуму 4 тысячи рублей — привлечение к "административке" ...Несуразица. Есть предложения по пересмотру административного кодекса, касающегося этих статей.
Второй немаловажный фактор – это материально-техническое обеспечение. Все, что связано с финансированием. Когда я пришел сюда руководителем, не мог понять: как же так, даже фонд заработной платы превышал годовой бюджет заповедника. Это же нонсенс — бюджет состоит не только из фонда зарплаты, он состоит из содержания материальных средств, движимого и недвижимого имущества. Это все государственное имущество, которым владеет юридическое лицо — Национальный научный центр морской биологии, филиалом которого является Морской заповедник. Его же надо содержать, лодки надо ремонтировать, проводить техническое обслуживание.
— А спонсорская помощь есть?
-Практически нет. Сейчас богатые люди экономят каждую копейку. Есть отдельные граждане, которым честь и хвала. Нам помогли в создании фильма к 40-летию заповедника. Сняли замечательный фильм "Заповеданное море". Пользуясь случаем, хочу похвастаться: уже на семи фестивалях мы выиграли Гран-при.
Есть и другие спонсоры, которые предпочитают оставаться в тени. Они помогают покупать винты, двигатели, бензин, и им огромное за это спасибо.