Фонды Военно-исторического музея ТОФ. Фото: Александр Хитров, РИА PrimaMedia
2 декабря 1904 года (по старому стилю) Кондратенко выехал на форт №2, и едва он закончил осмотр форта, как 11-ти дюймовые гаубицы японской артиллерии начали обстрел крепости. Из десяти снарядов, выпущенных из гаубиц, последний, пробив потолок каземата, взорвался внутри. Роман Кондратенко и восемь других офицеров погибли. Так оборвалась жизнь выдающегося человека, героя, имя которого стало знаменем обороны крепости, символом мужества, доблести и чести.
"Прошел ты мимо меня скромным, хотя и способным работником, и я тебя не признал, — писал генерал Михаил Драгомиров, — Слава твоя неувядаема, но потеря невознаградима. Плачьте близкие и присные, плачь вся Россия, потеряла ты большого человека, которого скоро, может, и не наживешь".
Через 18 дней после гибели Романа Кондратенко Порт-Артур был сдан, как считается, еще не исчерпав возможности обороны.
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
Фонды Военно-исторического музея ТОФАлександр Хитров, РИА PrimaMedia
На другой день после сдачи крепости в местной газете "Новый край" появилось стихотворение П. Вельяминова очень искреннее по отношению к Кондратенко:
Нет, мы его оплакивать не станем, –
Оплачут его там, где время есть для слез.
Он с нами вместе здесь осады бремя нес,
Он был всегда, везде, повсюду между нами.
То, как простой солдат, шел с цепью впереди,
То ночи напролет сидел за чертежами…
Никто не знал, когда он спит… С делами
Он жил, скорей горел… и на каком огне!
И сердце детское он сохранил в груди,
Смеялся он, как дети, простодушно…
Пускай кругом его бушует целый ад.
Его спокоен лик, его спокоен взгляд.
Умел глядеть в лицо он смерти равнодушно,
Где он — кругом спокойствие царит –
Таким он был всегда — таким и в гробе спит.
И места нет слезам у тела его, нет!