ВЛАДИВОСТОК, 23 мая, PrimaMedia. Сегодня, 23 мая, на день раньше закрытия 62-го Каннского Международного Кинофестиваля будут объявлены призеры программы "Особый взгляд", сообщает интернет-ресурс ПрофиСинема.ру. Сайт напоминает, что премьера фильма Николая Хомерики "Сказка про темноту", главную роль в котором исполнила Алиса Хазанова, состоялась 21 мая. Сюжет фильма родился у Хомерики два года назад во время его последнего визита во Владивосток. Эта лента об одинокой сотруднице милиции из Владивостока, работающей с трудными подростками.
Кстати, Николай Хомерики не впервые представляет в Каннах свою картину. Так, в 2005 году его картина "Вдвоем" получил вторую премию в конкурсной программе "Синефондасьон". Лента была снята французской киношколой La Femis совместно с российской компанией "Арсен Готлиб - Метроном фильм". В конкурсной программе фильм представлял Францию. В 2006 году режиссер представлял Россию в программе "Особый взгляд" фильмом "977".
Издание "Неделя" также вспоминает, что выпускник Парижской киношколы Хомерики - наверное, единственный наш соотечественник, чей каждый фильм приглашают в Канн. Его картина "Вдвоем" - о том, как сын сидит у постели умирающей матери и на него накатывается безнадежное одиночество, - получила здесь несколько лет назад награду в конкурсе "Короткий метр". Новый его фильм тоже об одиночестве.
И вновь это чувство буквально физически наползает с экрана на зрителя. Хотя "беспросветной" картину не назовешь. Как все фильмы, снятые по сценариям молодого драматурга Александра Родионова, (постоянный соавтор Бориса Хлебникова), это трагикомедия. Героиня - сотрудник детской комнаты милиции Ангелина (блестящая работа Алисы Хазановой) недавно потеряла родителей и хочет вновь обрести утраченное человеческое тепло. Поиск выливается в серию приключений, которые Геля ищет на собственную голову. Слова "горькая и смешная история" давно уже стали штампом, но история, которую рассказывает Хомерики, и вправду смешная и горькая. А еще - очень сочная по языку. Поначалу кажется, что все персонажи, населяющие фильм, разговаривают как люди с улицы - с междометиями, нецензурщиной и невнятицей. Но постепенно понимаешь, что это, конечно, не магнитофонная запись, а тончайшая литературная обработка - как в пьесах Людмилы Петрушевской. Недаром Родионов ее ученик. Сильная все-таки в России драматургическая традиция".
В свою очередь "Новая газета" опубликовала накануне интервью с режиссером и исполнительницей главной роли:
Геля — одинокая женщина с ахматовским профилем в милицейской форме, на высоченных каблуках ковыляет по: вонючим коридорам, коммуналкам, подвалам, гаражам, выцарапывая из ожесточенного, запойного, немытого неблагополучия детей. Она везет в автобусе очередного пятилетнего малыша и всю нерастраченную нежность дарит ему: "У тебя глазки — драгоценные, головка — золотая…". А в ответ: "Ты тупая старая п…а". Ах, Ангелина, как найти "плечо", "любимого", хотя бы партнера в танцклубе, если родной город — чужой. И вокруг — сплошь чужие. Сослуживцы с погонами, приезжий продавец фруктов Баграт, седой поэт-предприниматель со своей мутной компашкой ("сегодня самая выгодная тема — крокодилы: едят раз в месяц, а продается все, вплоть до зубов"). Режиссер и оператор Алишер Хамидходжаев рисуют прекрасный и ужасный лик города: ржавые крыши, гнилые дома — и тут же кафе "Купидон", покосившиеся заборы-гаражи, трубы — и автобусная остановка "ЦИРК" с красноглазыми тиграми. За всем этим "цирком" утопающее в тумане море.
Геля стоит в центре площади, а город-абсурд бежит-кружит вокруг нее. Геля смотрит в автобусное стекло, а город ускользает, мчится мимо, мигая анонимными окнами, помахивая застиранным бельем с веревок.
Николай Хомерики снял тонкое эссе об одиночестве. Картину-эскиз. Необязательность отдельных эпизодов выстраивается в необязательный пунктир судьбы героини.
Николай Хомерики: "Хотелось снять кино... про ее глаза"
Николай Хомерики — самый загадочный режиссер в новом поколении. Его знают на Западе, в России он — тишайшее инкогнито. Поначалу планировал стать бухгалтером. Учился считать деньги в двух голландских университетах. Хотел эти самые деньги заработать импортом бытовой химии. Потом записался в амстердамскую видеотеку и пропал… Или, наоборот, нашелся. И что бы он ни рассказывал о своих учителях: Хотиненко, Германе, Меньшове, о французских профессорах в парижской киношколе Femis — в его фильмах читаются усвоенные традиции "новой волны", немецкого, финского кино, поэтики Тарковского.
— Давно думал… Хотелось снять кино о женщине… Нет. О жизни… Нет. О себе… Такой эгоист, про себя снимаю. Но все это глазами женщины.
— Совсем как Флобер. Значит, мадам Бовари — это вы?
— Не знаю. Не читал.
— Ладно, Геля — это вы?
— Геля — это я.
— У вас и в мистической драме "977" узловые характеры — женские. Отчего в исследовании мира вы предпочитаете женскую оптику?
— Потому что воспринимаю все через правое полушарие. Которое ответственно за чувственность. С точки зрения иррационального. Разве это не женское начало?
— А густая провинциальная среда, которую вы щедро живописали, вам знакома?
— Я в ней вырос: Краснодарский край, Тихорецк, Новороссийск, Сочи. Это сидит внутри, помогает отделять правду от неправды, "хорошо" от "плохо". Предпочитаю ничего не "воссоздавать". Не посылать зрителям месседжей. Просто делаю то, что в данную минуту кажется важным.
— Этот "город контрастов": смешного, красивого, уродского был написан в сценарии? Или этот внутренний конфликт подарил Владивосток, где проходили съемки?
— Город дал атмосферу. А внутренний конфликт возник бы в любом другом месте. Уверяю, в Мурманске все выглядело бы еще острее.
— И в Москве? Почему же свою историю вы увезли за тысячи километров?
— Просто хотелось уехать. Мне понравился Владивосток. Там особая атмосфера. Но путешествие — тоже важно.
— Тема одиночества — главная в фильме. По ощущению вам близкая. И еще эта поразительная враждебность — в стиле Петрушевской — всех друг к другу. Даже тех, кто тебе симпатизирует.
— Ну да… Мир, он очень враждебный. Знаете, ведь я не читаю Толстого. Он уже свое прожил, написал, что думает. Да и не только Толстой… Маститые классики уже пережили нечто и выдали нам размноженные в томах личные переживания. Мне интересней смотреть телевизор — сижу с пультом, переключаюсь. Люблю ходить по улицам. Знакомиться с людьми в кафе. Разговорить таксиста, бабушку на рынке. Мне жизнь интересна в своем живом, не отсорбированном кем-то потоке. Собственно, оплетки этой жизни я пытался вплести в сценарий.
— Вместе с Александром Родионовым.
— Вообще-то писал он, но разговаривали мы вместе.
— Помните, в советском кино была популярнейшая тема "женщины в поисках любви": "Сладкая женщина", "Странная женщина", "Одинокая женщина желает познакомиться". Чем ваша картина отличается от тех лирических историй? Может, время стало жестче?
— Нет… То есть да. Реально жестче. Я беседовал с режиссерами той эпохи, они рассказывают, что тоже мучились, страдали. Но говорят, что сейчас все сложнее. Казалось бы, странно? Без этого гнета цензуры… А действительно — трудно. Это не проблема кино. В самой действительности запах металла и звук жести, они просачиваются даже в лирические истории…
— Без Алисы Хазановой картина была бы совсем другой. Разве бывают милиционеры с такими лицами… из Серебряного века?
— Милиционеры бывают со всякими лицами. Алиса… Конечно, мне повезло. Дело не только в ее редчайшей внутренней утонченности. Вы же видели ее лицо. Мне хотелось снять кино… про ее глаза.
Алиса Хазанова: "Актер — лишь пластилин"
В прошлом балерина и хореограф. Сниматься начала у Николая Хомерики несколько лет назад. В "Завещании Ленина" Николая Досталя сыграла революционерку Молнию. В "Сказке про темноту" ей достался неожиданный характер: инспектор по делам несовершеннолетних Геля.
— Алиса, где вам комфортней, в хореографии или в драме?
— Пытаюсь найти сочетание. Использовать пластические навыки для более эмоционального выражения характера. Поначалу текст мешал. Еще в "977" мне было трудно. Искала себя. Здесь вот получилось… Молчаливое присутствие в кадре, когда пластикой решаешь поставленную режиссером задачу.
— Серьезная актерская проблема — крупный план. Не каждый его "держит", тем более столь длинный. Его необходимо "наполнить". В хореографии подобные задачи возникали?
— Там тоже важно, что лицо выражает. Педагоги говорили о моем доминирующем актерском начале. Не боюсь укрупнений. Николай Хомерики и оператор Алишер Хамидходжаев дают точный настрой. К длинному крупному плану надо быть готовой. Найти волну. Подышать. Подумать.
— Сложно было играть "тетю милиционера", женщину из другого слоя?
— Мне нравится, что это дальний характер. Интересно почувствовать среду обитания этой женщины. Какой бы работой мы ни занимались, она накладывает отпечаток. Я во Владивостоке стажировалась в отделении милиции. Много общалась с "сослуживцами". Там замечательные женщины-милиционеры.
— И эта речь нецензурная, бытовая брань… так они и разговаривают?
— Наши "женские беседы" носили иной характер. Но мне было интересно не только как они разговаривают, но и как одеваются. Это особая психология. Почему они все ходят на высоченных шпильках?По холмам, глине, песку. Зимой и летом. ...Им каждый день приходится видеть и переживать эмоциональные потрясения. А на следующий день красить ногти, вставать на каблуки, идти на работу. Они достаточно закрытые люди. Интраверты. Видимо, "правда жизни", в которую они втянуты по службе, накладывает отпечаток на характер.
— После обитания в Москве, Нью-Йорке и Париже вас не напугала инопланетная жизнь?
— Да, она оказалась другой. Если не инопланетной, то чрезвычайно далекой. Здорово, когда возникает возможность нырнуть в иную систему координат. Происходит переоценка ценностей. Люди живут там сложно. При этом у них есть ощущение достоинства, радости жизни, даже бесшабашности.
— А ощущение глобального несчастья, из которого ваша героиня пытается себя выдернуть…
— Актер — лишь пластилин. Это видение режиссера, для которого вопрос одиночества важнейший в самоощущении.
— К вам отношения не имеет? Что вы, Алиса, привнесли в образ Гели?
— Я стала Гелей. Там, во Владивостоке… и потом. Походку поменяла. Не могла после съемок вспомнить, как хожу я, Алиса. Недели две координация была нарушена.
— Любопытно, что ваша героиня приходит в танцклуб и с помощью хореографии пытается обрести счастье. Особенно смешно, когда вы изображаете ее неумелость, неуклюжесть.
— Это был трудный момент. Я приходила в студию, высматривала неверные движения танцующих, ломала голову, как же сделать незаметной школу, убрать навыки. И поймала ощущение человека, не чувствующего баланса.
— А вышла метафора — человек разбалансированный, пытающийся обрести равновесие. Что без любви неосуществимо. Хомерики — ваш счастливый билет. С ним легко работается?
— Мне повезло, что встретила Колю. И как материал ему подошла. Есть взаимопонимание, хотя бывает сложно. Привыкаешь к определенному способу работы, потом трудно из него выйти. Для профессионального становления необходим иной опыт. Надеюсь, будем и дальше работать.
— С первого раза угадаю, какой вопрос вам задают чаще других… Но мне кажется, что с ролью Гели вы окончательно перестали быть "только дочкой Геннадия Хазанова". В кинематограф пришла самобытная, тонкая актриса…
— Понимаете, доказывать что бы то ни было бесполезно. С детства знаю. Пережила. Если кто-то оценит мою работу — ну и слава богу. Но сама работа для меня важнее. Приятно, что наш фильм в Каннах. И там никто не знает, кто же эта актриса. Из какой семьи? Оценивается лишь работа. Я не открещиваюсь от фамилии. Замечательно, когда близкие люди принимают друг от друга некий опыт, продвигаясь в своей профессии.
— К тому же и папа движется разнополярно: из эстрады — в театр, из театра в кино… Гены — сильная вещь?
— Ну да, если считать любопытство, страсть к поиску себя наследственной болезнью, то она неизлечима…"
