В прошлом году завершился переход Дальневосточного морского биосферного заповедника из ведения ДВО РАН в Единую дирекцию ФГБУ "Земля леопарда". Вместе с объединением особо охраняемых природных территорий произошли многие позитивные изменения: усиление охранной деятельности, работа с туристами, организация комфортной работы инспекторов и т.д. Руководит сектором "Морской" отдела охраны территорий ФГБУ "Земля леопарда" Василий Горобейко. В интервью RIA Prima-Media он рассказал, чем в настоящее время живет этот уникальный для всей страны заповедник.
Василий Горобейко стал руководителем морского сектора ФГБУ "Земля леопарда" в 2020 году и он лично участвовал в передаче Морского заповедника из Национального научного центра морской биологии в Единую дирекцию.
— Василий Васильевич, расскажите, как объединение повлияло на работу Морского заповедника?
— На протяжении двух лет шла процедура передачи. Это долгий и сложный процесс с точки зрения организации и финансов. Цель объединения — приведение к единому знаменателю системы федеральных особо охраняемых природных территорий в России. На 99 процентов они были в ведении Минприроды РФ. И оставалось два заповедника, которые находились в ведении Академии наук — Дальневосточный морской и Уссурийский. Оба здесь, в Приморье. Распоряжением правительства РФ было принято еще в 2019 году решение о передаче этих заповедников с одного министерства в другое. Изменялась ведомственная подчиненность. Министерство, видимо, рассмотрев разные варианты по территориальной принадлежности, решило передать эти территории в объединенную дирекцию ФГБУ "Земля леопарда", которая на тот момент включала две особо охраняемых природных территорий — нацпарк "Земля леопарда" и небольшой, зато очень старый заповедник "Кедровая падь".
Очень хотелось сохранить коллектив. Нам это удалось, в августе 2021 года в управляемый мной сектор перевелось 12 инспекторов. Сегодня их уже 23. Сегодня из тех людей, которые к нам перешли, большинство осталось и успешно трудится. Они влились в коллектив, который насчитывает порядка 100 инспекторов.
Понятно, что у всех разные задачи, но при необходимости люди перебрасываются, усиливаются. Это позволяет более эффективно использовать человеческий ресурс и концентрировать усилия по охране именно в том месте, где они в этот момент наиболее важны. Например, в горячий период этим летом оперативные группы "Земли леопарда" с "Уссурийского заповедника" постоянно дежурили и на острове Попова, где у нас сложная ситуация с туристами, и на мысе Гамова, где тоже туристов очень много. Сейчас начнется другая пора — лососевая, а у нас же в морском секторе затишье. Поэтому кто-то с Морского заповедника, возможно, пойдет на усиление на реки.
Что нового?
— Что в этом году было наиболее интересно в Морском заповеднике, если не касается браконьеров и туристов?
— Первое, к чему мы приступили — это перевооружение морского заповедника. Мы работаем круглогодично, охранять территории необходимо все время. В зимний период на лодках, не имеющих рубок, ходить по морю без Webasto (устройство для предварительного подогрева двигателя — прим. ред.), без отопления, мягко говоря, удовольствие ниже среднего.
В этом году удалось значительно усилить флот. Мы приобрели три катера. Два уже поставлены на учет и находятся на охране. Это Realcraft-600 и Yamaha FR 25. Это два нормальных катера, которые позволяют вполне комфортно работать. И сейчас на подходе Corvet 920 с мощным двигателем, это большой катер класса Cruiser. Будет флагманом, так скажем, нашего флота.
С приобретением катеров необходимо создавать и инфраструктуру под них, чтобы удобно вытаскивать на берег. У нас, к сожалению, только одна бухта позволяет спрятаться от шторма: бухта Миноноска на полуострове Краббе. На ней пока нет ни кордона, ничего. Все остальные достаточно открыты всем штормам и ветрам. При штормовом предупреждении лодки приходится куда-то вытаскивать. Сейчас мы делаем систему слипов, по которым можно поднимать их, закупаем лебедки. Процесс небыстрый. Где это возможно, делаем плавучие пирсы, которые можно убирать, выставлять, чтобы оперативно можно было сбрасывать лодки на воду и реагировать на ситуацию.
Кроме того, приступили к реконструкции кордонов. В бухте Средней у нас новый кордон. Он, конечно, на базе старого сделан, но полностью обновлен, все по-современному. Никаких туалетов в виде сортира на улице. Там нормальная душевая и туалет в самом кордоне. Печь специальная эконом, которая позволяет углем топиться или дровами — неважно. С газовым котлом, который будет поддерживать тепло. Подведено 10 киловатт солнечной электроэнергии. Условия, которые позволяют достаточно комфортно чувствовать себя инспектору и заниматься задачами, поставленными государством и руководством.
У нас намечен план еще на три года, потому что кордонов всего восемь.
Браконьеры
— Как сейчас организована охрана акватории заповедника? Какие есть результаты?
— Самое важное в этом вопросе — это люди, мы людей и подбираем, и обучаем. Можно по первым результатам сказать, что если в 2020 году было 23 протокола и из них только 3 более-менее серьезных, то в прошлом году было 115 протоколов. В этом году — уже 111. Да, хватает и рядовых случаев заезда частного транспорта в охранную зону. Но мы уже и лодки мы останавливаем, и водолазов достаем. У нас очень тесная работа идет с погранслужбой. От них большая помощь. В течение этого года уже 8 судов пошли на арест-площадку за нарушение режима заповедника. Это гораздо серьезнее, чем просто штраф в 3-4 тысячи рублей, про который тут же забывают и лезут в море по новой. Практически постоянно на двух самых крупных наших морских участках, на восточном и на южном, дежурят ПСКР (пограничные сторожевые катера), которые при необходимости приходят на помощь инспекторам.
Если раньше на инспекторов реагировали как на досадную помеху, часто пытались залить их лодку водой в ноябре, так что она оказывалась полной и инспектор был вынужден идти к берегу, то сегодня браконьеры стараются не подпустить нас даже на расстояние фотовыстрела.
У всех нас есть хорошие камеры, которые позволяют узнаваемо сфотографировать катер. А они же помимо того, что являются нарушителями режима заповедника, так еще практически 100% нарушают погранрежим и кучу правил ГИМС: закрашенные номера, чтобы их не узнали, отсутсвие документов. Это уже не 3-4 тысячи рублей штрафа, а, как правило, изъятие судна, передача дела в ГИМС, где тоже приличные штрафы назначаются помимо наших. А если удается поднять водолазов, то это конфискация водолазного снаряжения. Прецеденты уже есть.
Говорить, что мы навели порядок очень рано. Но мы начали двигаться в этом направлении. Сегодня уже гораздо меньше нарушителей, гораздо комфортнее условия, и гораздо более сплоченный и работоспособный коллектив. Плюс есть поддержка коллег с других территорий, которые в объединенной дирекции также трудятся, как и мы.
— Какие самые популярные у браконьеров бухты?
— Для нас самая большая головная боль — трепанголовы. Бухта Калевала по их мнению, это Эльдорадо с точки зрения добычи трепанга. Заходят, сбрасывают водолазов, выдергивают. Наносят достаточно существенный ущерб биоресурсам. Очень заманчиво — заскочить в заповедник и урвать свой кусок браконьерского пирога.
Если говорить о краболовах, то это район островов Римского-Корсакова возле Пелиса. Там постоянно пытаются поставить крабовые ловушки. С ними немножко сложнее, потому что они тратят немного времени, чтобы их установить и достать. Инспектора порой не успевают подойти. А поскольку сейчас все с радио-маячками, мы их не видим. Но работаем уже и в этом отношении. У нас есть более 65 прецедентов по изъятию ловушек. Потихоньку и с ними наведем порядок.
Эксперимент в бухте Астафьева
— Как у вас прошел туристический сезон? Как работаете с посетителями охранной хоны?
— Охранная зона — это зона нашей ответственности, но не наша собственность. Собственники — другие люди, они правила устанавливают. Насколько законно, решает налоговая и прокуратура. Если люди не нарушают режим заповедника, то мы не имеем полномочий на них повлиять. Но с точки зрения самого режима охраняемой зоны ходить там можно. Гулять, но не разжигать костры, не сваливать мусор, не ставить машины вне специально отведенных площадок.
— А купаться?
— Тут возникает парадокс. Понятно, что приехав на море, все лезут купаться. Чтобы как-то минимизировать свои нервы и создать более-менее комфортные условия, мы приняли решение открыть пляж в бухте Астафьева. Она самая популярная, в самом центре. После исследования территории учеными, мы огородили буйками акваторию, где еще нет сообществ ценных биоресурсов. Ценные сообщества оказались за пределами линии буйков. Протяженность пляжа больше километра.
Мы его открыли, но 33 ФЗ "Об особо охраняемых природных территориях" очень четко определяет, что на территории могут находиться три категории граждан: сотрудники, волонтеры, туристы за плату. И плату установило Минприроды. Ведь вы хотите искупаться в заповедной бухте, которая была полностью закрыта. Логично, что это не бесплатно, иначе завтра там будет Шамора.
Кроме того, научно-технический совет ограничил количество купающихся в день до 200 человек. Наверное, это мало. Сейчас они сами соглашаются с тем, что, наверное, надо увеличивать. Но это был пробный камешек. Потому что морских западников в мире не так много. Здесь он один в таких условиях. Есть, конечно, арктический в больших акваториях, но не думаю, что там есть проблема с купальщиками и какие-то твердые рекомендации, сколько можно и нельзя купаться.
Мы заключили соглашение с Институтом изучения океана ДВФУ, они мониторят и химический состав воды, и состояние биоты. Дело не в том, что кто-то там воду взбаламутит. Сегодня в чем проблема? Практически все пользуются косметикой: кремы от загара, тональные, увлажняющие кремы, средства от комаров — все это смывается в море. Это тяжелые циклические углеводороды. Как они повлияют на экосистему, мы сказать не можем. Она достаточно открыта, будет очищаться. Но эти вещества оседают и на дно.
Будем смотреть. Научно-технический совет примет решение об увеличении лимита или вообще закрытии бухты. Возможно скажут: "Не, ребята, загубим", поскольку первая задача заповедника — сохранение биоресурсов в том виде, в котором они есть.
О работе с туристами
— Удалось удержать поток отдыхающих этим летом?
— Да. В целом в этом году гораздо спокойнее обстановка, плюс были усиления. Постоянно 2-3 группы оперативные работали, помимо, собственно, инспекторов морского сектора. Дежурили на Гамова.
Если в прошлом году мы чувствовали себя попугаями, которые до хрипоты пытаются воззвать к совести, и гоняли от воды во всех бухтах, то сейчас есть альтернатива. Ты не запрещаешь: "Нет, нельзя купаться", — а говоришь: "Хотите купаться — идите в Астафьева и свободно плавайте. Можете на сапе покататься в рамках отведенной акватории, понырять с маской, посидеть в воде — что угодно, вас никто тревожить не будет". Это действенный аргумент.
99% у нас очень сознательные и законопослушные граждане. Больше вопросов было по поводу того, почему где-то мусор образовался. Ну, он чаще морской. Но есть и туристы, которые забывают за собой забрать пакетик с мусором, и, естественно, портят настроение другим.
Почему здесь купаться нельзя? Собственно, заповедник старый, он создан в 1978 году. Большинство отдыхающих еще не родились в то время, так что просветительская беседа чаще всего хорошо помогает.
Об ученых
— Если говорить про научную деятельность, как переход заповедника в ведении Минприроды повлиял на деятельность ученых, тех же специалистов ДВО РАН на его территории?
— Сейчас у нас есть договор и успешное сотрудничество с бывшим Биолого-почвенным институтом. Сейчас это Федеральный научный центр биоразнообразия наземной биоты Восточной Азии. Все-таки одна из целей заповедника, прописанная и в законе, и во всех положениях, заключается в том, чтобы отслеживать изменения состояния среды.
Мы можем сколько угодно охранять его от браконьеров, но, например, на южный участок цусимское течение выносит все, что сбрасывает река Туманган с Китая, с Северной Кореи. Она занимает огромное пространство и российского берега там не так много. Промышленного сброса с нашей стороны вообще практически нет. Что там течет из других стран, мы понятия не имеем. Так мы можем полностью потерять трепанга, если не будем отслеживать, что там.
Сегодня идет глобальное потепление, это уже не вызывает сомнения даже у биологов. Тунец появился, появилось очень много субтропических рыб, некоторые из них стали вполне привычными. У нас новый вид копытных появился лет 5-6 назад — водяной олень. Сегодня его так много, что он продвинулся чуть ли не до Уссурийска. Вот эти инвазивные виды тоже оказывают влияние. Их тоже надо отслеживать. Надо понимать, в каком направлении мы движемся.
Сохраняя экосистему, мы должны понимать, куда она идет для того, чтобы принимать взвешенные решения. Не просто мониторинг ради мониторинга. Заповедники изначально создавались как научные центры, а биосферные тем более. Это очень важная задача, мы стараемся ее выполнить как можно полнее.
Не скажу, что в этом году у нас все получилось. К сожалению, нам не одобрили некоторые научные исследования, которые мы подавали на утверждение в Москву. Думаю, это временное явление. Привлекаем специалистов со стороны. Это важная задача, и мы стараемся ее не упустить.
— Какие исследования ведутся сейчас в Морском заповеднике?
— По ларгам ведется исследование. Катин [Игорь, кандидат биологичеких наук] у нас работает. Замечательный специалист. На протяжении двух-трех десятилетий он занимается изучением пестрой нерпы или ларги. У нас Шибаев [Юрий, кандидат биологических наук] — один из патриархов орнитологии, на острове Фуругельма занимался учетом, там колониальные птицы. Причем гнездятся как фоновые, так и очень редкие, такие как желтоклювая цапля, малая колпица. Достаточно широко у нас велись работы по летучим мышам не только в Морском заповеднике, но и в целом в "Земле леопарда". Хироптерологи приезжали из Новосибирска, Санкт-Петербурга. Были и здешние.
Очень большой блок — изучение влияния туристов на бухту Астафьева. Там же не только в Астафьева берутся пробы, а еще в соседних бухтах — Нерпичьей, Средней. Кроме того, фотоловушки поставили.
О неожиданных историях
— Были какие-то неожиданные научные открытия?
— Вот у нас довольно казусный случай был. С 2006 года ходила байка про переплывшую и опоросившуюся на острове Фурунгельма свинью. Кто-то ее видел, кто-то в нее не верил. А этом году поставили фотоловушки и оказалось, что это достаточно старенький, но очень резвый кабанчик. И вот он впервые попался на глаза. Вроде и остров небольшой, а он неуловимый. Живет, паразит, питается гнездовыми птицам. Ворует яйца, ест птенцов. Вепрь.
— Еще какие интересные случаи были? Может, с туристами что-то связано, со спасением?
— Из спасения были удачные случаи. Унесенных на сапе или на гидроцикле подбирали, возвращали на берег. И вот даже наших инспекторов пытались спасать, это прошлогодний случай. В конце навигации прошлого года в районе Посьета ледок стоял. И мы как раз смену пытались проводить. Лодка лед ломает. Вот она зашла, людей поменяли. И на обратном пути лодку пытались из ледового плена выручать две белухи. Шли, пытались ее подталкивать, сопровождали, показывали, куда ей выбираться. Правда, инспектора больше ругались, потому что боялись, что под винт попадут. Тем не менее, такой вот случай взаимопомощи был.
— Это те самые белухи из Средней?
— Скорее всего. Белуха в Японском море практически не встречается, только на самых северах.
— А что по северным корейцам? Шхун много?
— Ой, выброшенных очень много. Года три назад было нормой, когда они заходили и выбрасывались на берег. Надо сказать, что последние два года мы их практически не видим. Видимо, что-то поменялось на государственном уровне. Явно не без одобрения они ходили. Раньше инспектора говорили, что с Фурунгельма или Фальшивого можно было наблюдать целый многомиллионный город на воде: когда они выходили ночью ловить кальмара, то казалось, что город побольше Владивостока светится. Там рядом порт Раджин, вот они с него выходили. Сегодня же есть отдельные огоньки, рыбаки там ходят, но к нам не лезут. С этой стороны у нас все спокойно.
Что дальше?
— Какие ближайшие планы у заповедника? Что на повестке?
— Из планов у нас три направления. Первое — завершение перевооружения, чтобы инспектора работали в более комфортных условиях и ходили на более современных судах. Второе — укрепление и увеличение штатной численности. По проекту у нас 48 человек только в морском секторе. И третье — нам надо все-таки как-то развивать собственную науку, переходить к тому, чтобы какие-то программы были утверждены на уровне госзадания, чтобы под них шло прямое финансирование, и мы его не искали за счет внебюджетных средств или на договорных взаимовыгодных началах. Нужны целевые деньги на мониторинг, это очень важное направление. Оно значительно отличается от того, чем занимаются на остальных трех территориях. Они лесные: "Кедровая падь", "Земля леопарда", "Уссурийский заповедник". А у нас 98% — акватория. Здесь нужны другие специалисты, другие проекты, другие программы. Они не менее важны.
— То есть должен быть свой отдел?
— Нужна пара специалистов. Кстати, так изначально и планировалось. Попытка создать на базе заповедника институт ни к чему не приведет. Тем более, институтов целевых у нас достаточно.
Нужен человек, который будет заниматься целенаправленно мониторингом, выстраивать его систему, организовывать. А второй человек будет полученные данные анализировать. Из этого складывается большинство научных исследований. Если это сосредоточить в одном человеке, то это было бы вообще замечательно.
Мониторинг от исследования чем отличается? Он стандартизирован и пролонгирован по времени. Например, мы считаем раз в 5 лет по такой-то методике и в таком-то месте. Чтобы накопленные знания давали какой-то результат, возможность выстроить логические цепочки и тенденции. Так мы сможем оценивать глобальные процессы в заповеднике.
Материал подготовлен в рамках проекта RIA Prima-Media (РИА Прима-Медиа) "Приморье — экорегион". Цель проекта — повышение экологической грамотности читателей, уровня их вовлеченности в экологическую деятельность, привлечение внимания к социально-значимым экологическим процессам, мероприятиям и событиям, а также повышение интереса к деятельности экологических организаций Приморья.
18+. Электронное периодическое издание RIA Prima-Media (РИА Прима-Медиа). Свидетельство о регистрации СМИ Эл № ФС 77-35110 перерегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций 23.01.2009. Учредитель и издатель ООО "Прима Медиа". Адрес учредителя, издателя, редакции: 690001, г. Владивосток, ул. Светланская, 83, офис 201. Тел.: +7 (423) 221-52-59 и 265-17-28. Электронный адрес: info@primamedia.ru. И. о. главного редактора Гурьева М. О.
