Количество информации, которую должен усвоить за годы обучения студент медицинского вуза, не идет ни в какое сравнение с большинством профессий. Более того, каждые несколько лет объем знаний в этой сфере удваивается, а это значит, что дипломированные специалисты обязаны каждые пять лет проходить повышение квалификации, сдавать экзамены и подтверждать имеющийся врачебный сертификат. Об особенностях организации учебного процесса в медицинском вузе в интервью ИА PrimaMedia рассказал декан лечебного факультета ФГБОУ ВО ТГМУ Минздрава России, доцент кафедры акушерства и гинекологии, кандидат медицинских наук Андрей Грибань. За 16 лет работы деканом он выпустил в профессиональную жизнь более 6 тысяч молодых врачей.
— Андрей Николаевич, вы являетесь деканом лечебного факультета университета с 2007 года. По сути, большинство врачей и руководителей медицинских учреждений Приморья — ваши выпускники. На ваш взгляд, здоровье приморцев в надежных руках?
— Мне иногда неудобно заходить в лечебное учреждение. Иду по коридору, со мной все здороваются, а мне стыдно, я же всех не помню по именам. Обучение в медицинском вузе — процесс очень трудоемкий. Поэтому мотивация должна быть одинаковой и у преподавателя, и у студента. И главный принцип, который мы стараемся реализовать в процессе обучения — это сотрудничество. Те, кто прошел через все стадии образовательного процесса, получил диплом и пришел работать в медицинскую организацию, владеют не только массивом профессиональных знаний, но и понимают всю ту ответственность, которая на них возложена. Поэтому могу сказать, что в выпускниках нашего факультета я уверен.
— Сколько навскидку будущих врачей прошло через ваши руки?
— Ну если посчитать за 20 лет преподавательской работы, каждый выпуск примерно 300 человек, получается примерно 6 тысяч человек.
— А с тех пор, как вы сами были студентом, многое поменялось в системе образования врачей?
— Система кардинально изменилась. Когда мы учились, была в ходу патерналистская система, когда учитель — Бог, учащийся — раб. Это еще от Игнатия Лойолы пошло — он считается основателем одной из первых педагогических школ. Repetitio mater doctrinae (повторение — мать учения — Прим. Ред). Это его постулат. И вот с этого началось все образование. Мне довелось по гранту быть в Страсбургском университете. Там был семинар как учить педагогов для медицинских вузов. И там лекции читал профессор, который показывал гравюру XI века, на которой изображен школяр и монах с морковкой и вилами, что олицетворяет принцип кнута и пряника. Другого способа мотивации нет. И в медицине особенно. Я не знаю других наук, где был бы сопоставимый объем информации, которые нужно усвоить. И каждые пять лет этот объем удваивается. Именно поэтому врачи каждые пять лет проходят повышение квалификации, экзамены, сертификацию. На этом государство не экономит.
— Информации стало больше, но люди остались прежними. По вашему мнению, они готовы воспринять этот увеличившийся объем информации?
Мудрость преподавателя состоит в том, чтобы отобрать именно тот материал, который нужно давать обучающемуся. Заставлять учить весь массив бессмысленно. В отборе материала должна быть логика. Дальше студент возьмет учебник, справочник, пособие, почитает. А вот логику, клиническое мышление необходимо сформировать. И в этом задача преподавателя. Это базовый принцип. Первые три года обучения в медицинском вузе — это фундамент. Физиология — это функция, анатомия — это строение. На этот фундамент потом можно нанизывать любые клинические дисциплины.
— Обучение в медицинском вузе всегда считалось сложным. Много студентов отсеивается в процессе?
— Раньше первые три курса отсев был 15-20%. За это никто не ругал. Сегодня мы в буквальном смысле боремся за каждого студента, потому что поменялась система финансирования. Есть у тебя 100 студентов, получи 100 рублей. Сократилось количество студентов — сократилось финансирование. А преподавателю мы не можем платить меньше. Поэтому наша основная задача — сохранять контингент. Мы сначала возмущались, но ректор наш молодец, убедил нас: если абитуриент прошел ЕГЭ, горнило приемной комиссии, соответствует всем формальным признакам, значит дальше наша задача найти к нему ключик.
— И каков он ваш золотой ключик?
— Академическая группа во всех вузах — 25 человек .И только у нас — 12. Получается у нас работа почти индивидуальная. И основной секрет, как мне кажется, в том, что идет одновременно образование и воспитание. И что здесь первично, первое или второе, я даже затрудняюсь сказать. У меня принцип, что мы одна семья. И только когда студент это начинает понимать, возникает мотивация. В этот момент уже можно формализовать обучение. В процессе обучения у нас много игр. Игра очень полезна, потому что моделирует ситуацию. Даем, например, задание: изобразить пациента с инфарктом миокарда. Пока не выучишь теорию, ничего не получится. Таких методов сегодня много. Это называется симуляция.
— Кстати, говорят, что сейчас в процессе обучения применяется очень много симуляционного оборудования. Это действительно так?
— Да, у нас много оборудования, которое позволяет создать реалистическую модель. У нас есть, например, тренажер, имитирующий роды. Там все по-настоящему. Даже ребенок плачет. Когда мы учились, такого не было. Подход был другой: там кости, там внутренние органы, все натуральное. Теперь это запрещено. В 2006 году был принят закон "О похоронном деле", в котором сказано, что человек и все его останки должны быть преданы земле или кремированы. Поэтому работаем с тренажерами, которые стоят космических денег. Но ничего, справляемся.
— А что еще изменилось?
— Теперь в лексиконе врача нет слова "больной". Есть пациент. Раньше группа студентов могла зайти в стационаре в палату и осмотреть пациентов, сегодня это тоже запрещено. Поэтому все больше работаем на тренажерах.
— А с набором проблем нет? Количество абитуриентов достаточное?
— С количеством проблем нет, но вот качество в целом снизилось. У нас в Приморском крае примерно 12 тысяч выпускников школ, а бюджетных мест в вузах тысяч 15. Понятно, что исходный уровень тех, кто идет в вузы, значительно снизился в последние годы.
- Российское медицинское образование считалось одним из лучших в мире. Из-за рубежа к нам по-прежнему едут учиться?
— Мы сегодня делаем ставку на Китай, Индию, у нас есть программы на английском языке. Есть студенты из Узбекистана, Армении, Таджикистана. Но большая доля — это стоматологи. Из других стран студентов не много, но были ребята из Сирии, Израиля, Эквадора. В этом году выпускаем двух афганцев.
— А есть конкуренция на Дальнем Востоке между медицинскими вузами?
— На Дальнем Востоке у нас врачей учат в Хабаровске, Благовещенске, Чите, Иркутске и во Владивостоке. Пять вузов у нас сейчас, все являются членами кластера.
— Как делите абитуриентов? Ведь населения на Дальнем Востоке не так много.
— Теоретически каждый работает на свою территорию. За Приморьем еще Сахалинская область закреплена — раньше это было даже юридически оформлено. Магаданская область, например, за Хабаровском. Это же не только абитуриенты, но и система переобучения. Пока так разделили.
— Андрей Николаевич, есть такое мнение, что врачи — это своего рода каста. Друг друга никогда не выдадут. Согласны ли вы с этим и в чем это выражается?
— Да, согласен. Такое есть и за рубежом, только немного в другом формате — через систему страхования, профессиональных союзов и ассоциаций. У нас немного по-иному, но принцип тот же. Своих не бросаем. Сейчас это стараются формализовать. Но, думаю, это никуда не уйдет. И на самом деле, в этом нет ничего плохого. У нас еще в 70-е годы была такая история. Врач, акушер-гинеколог, единственная на весь город делала кесарево сечение. И всем женщинам, которым она делала операцию, она проводила стерилизацию. Почему? После кесарева сечения на матке остается рубец. И при последующих беременностях есть угроза разрыва матки. А это тяжелый травматизм, часто приводящий к смерти. А она одна может это делать, на весь город. Конечно, были те, кто против нее восставал. Но они ничего не могли сделать, потому что она единственный, уникальный в своем роде специалист. Потом эту историю, конечно, раскопали, был суд. Но никто из акушеров-гинекологов на суде не стал выступать в качестве обвинителя. Это дела давно минувших дей, конечно, но они как раз подтверждают тот факт, что кастовость в нашей профессии довольно сильна.
Сейчас идет процесс формализации и стандартизации. Все надо делать по инструкции и ни на шаг в сторону. Нас в свое время учили по-другому. Помню, мы студентами пришли на военную стажировку. Там в медпункте по стенкам развешаны инструкции. Что делать при гипертоническом кризе, приступе бронхиальной астмы — все по порядку, первое, второе, третье. Мы тогда смеялись: это для дураков написано. Нас учили по-другому, нет двух одинаковых людей, поэтому инструкции подходят не для всех. Сейчас все больше стандартный подход.
— Насколько сильна в вашей профессии семейственность?
— В медицине и искусстве, как мне кажется, преемственность поколений особенно важна, более того, она даже приветствуется. Если ребенок вырос в этой ауре, когда сегодня мама дежурит, завтра папа, разговоры о пациентах, обсуждение сложных случаев и диагнозов, он это впитывает. А самое главное ему передается ответственность, без которой в нашей профессии никак нельзя.
— Андрей Николаевич, вот вы затронули тему акушерства. Вы же часть своей профессиональной жизни посвятили именно этой работе.
— Да, после вуза я долго работал акушером-гинекологом, был руководителем лечебного учреждения и только потом стал деканом.
— А сейчас тоскуют руки по штурвалу?
Первую половину жизни я стоял у ворот, из которых выходит весь народ. И здесь самое главное, чтобы это не превратилось в обыденность, в работу у станка. Потому что каждая новая жизнь — это совершенно особенные ощущения и особенное счастье. С дежурства, бывает, выйдешь, и доволен собой. Это самое прекрасное чувство, ты как будто заряжаешься от каждой новой жизни.
В работе деканом это тоже есть. Молодежь тебя подпитывает. Смог увлечь студента своей лекцией, почувствовал его интерес и профессиональную отдачу, и как будто помог родиться новому врачу.
— А первую жизнь помните?
— Наверное, нет. Первые роды — это четвертый курс. Стоял, помогал, мне дали сделать ревизию мягких родовых путей после родов. На следующем дежурстве мне позволили оказать пособие — то, что обычно делает акушерка. На шестом курсе только дали определить тактику ведения родов. Как правило, человек считает, что роды принимает акушерка. Но акушерка всего лишь оказывает пособие при рождении плода, а ведет весь процесс врач. Он принимает решение продолжать роды или остановить, делать ли кесарево сечение и т.д. То есть решение необходимо принимать практически каждую секунду. Врача не видно. Все лавры от счастливых родителей, как правило, достаются акушерке, врач остается как бы за кадром.
Первые роды, которые я провел самостоятельно, это когда уже был официально оформлен в лечебном учреждении. Тогда уже вся ответственность лежала на мне. Поэтому, помню, бегал после родов в другое отделение, узнавал, как там "мои", сопровождал до выписки.
— Кстати, раньше после родов долго держали, а сейчас все изменилось. Почему?
— Новорожденный — это очень нежное создание. Понимаете? В течение первых 2-16 часов он сохраняет еще материнскую защиту, которую дала ему мать, и он относительно неуязвим. А потом защита пропадает, и он становится очень уязвим. Поэтому и держали в роддоме семь суток. Именно в течение этого времени могут реализоваться все осложнения, и у матери, и у ребенка. Сейчас другой подход — чем раньше ребенок окунется в ту среду, в которой ему дальше жить, тем лучше. И теперь у нас ранняя выписка. На третьи сутки делается прививка от туберкулеза. И потом уже мать и дитя идут на выписку.
- Какие еще вехи врачебного пути считаете важными?
— Помню, как первый раз сделал кесарево сечение. А потом у врача наступает такой момент, когда он постиг все азы — лет через 5-7 — он перестает бояться и возникает состояние "уровень — Бог". А вот следующий этап — это уже более осознанный подход. Так получилось, что как раз к этому моменту я стал главным врачом роддома № 3. В любом другом учреждении главный врач — это администратор. В акушерстве есть такая особенность, что ты не сможешь работать главным врачом, если ты не лучший специалист в свое деле. Если это не так, тебя коллектив отторгнет. Поэтому, будучи главным врачом, я занимался только самыми тяжелыми случаями. Потом, когда уже преподавал, всегда брал дежурства. Профессиональный навык в нашем деле нужно постоянно поддерживать.
— Сколько всего, по вашим подсчетам, детей вы приняли как врач акушер-гинеколог?
— Никогда не считал, но, наверное, тысяч 7-10.
— Получается, целая дивизия! А вот еще вопрос из прошлого — в Советском Союзе частная врачебная практика была запрещена. Но всегда были частные стоматологи и гинекологи. Почему?
— Ну, за стоматолога не буду говорить, понятно. А гинекологи понятно, чем занимались. Аборты были запрещены, а проблема нежелательной беременности существовала во все времена. С государственной точки зрения все объяснимо. Люди нужны были и в армии, и на производстве. Уповать на мораль было не очень эффективно, поэтому действовал запрет. И, конечно, были те, кто помогал этот запрет обходить. И у нас во Владивостоке, в роддом на Патриса Лумумбы привозили женщин после криминального вмешательства. Я там не работал, но на практике со студентами бывал. Случается, поступает одна женщина, вторая, третья — перитонит и одна и та же инфекция. Приходит следователь, естественно, все становится очевидным. Потом "лавочку", прикроют, месяц-другой все тихо. А потом опять начинается. Потому что запретом такие проблемы не решаются. Потом появились медицинские показания, социальные причины — изнасилование, муж в длительном заключении и т.д. Когда эта проблема решилась на государственном уровне, и криминала стало значительно меньше. Теперь этим больше занимается церковь, различные социальные центры. То есть проблема больше ушла в область морали.
- Андрей Николаевич, а вы смотрите сериалы про врачей?
-"Интернов" смотрел. Многие говорят, что это все ерунда. Но по-житейски интересно, хотя интернатуру у нас и отменили. Жаль, что литературы на эту тему сейчас почти нет. Но есть фильмы, которые показывают реальную жизнь медиков.
