Ленин жил, жив и будет жить — пока только в первом из этих утверждений можно не сомневаться. Разговоры о политическом наследстве вождя мирового пролетариата и о пролонгации его мандата "властителя умов" подстегнула круглая дата — 21 января исполнилось сто лет со дня его смерти. Не остались в стороне, а, может быть, и задали тон этим спорам приморские философы, которые, отдав должное масштабу личности, вынесли суровый приговор марксизму-ленинизму, из которого в будущее следует взять только социализм, очищенный от толкований перечисленных через тире авторов.
Острая дискуссия развернулась на круглом столе "Ленин и судьбы современного социализма и антиколониализма" (16+), прошедшем по инициативе Приморского отделения Российского исторического общества в Институте истории, археологии и этнографии ДВО РАН.
По словам доцента кафедры философии ДВО РАН, кандидата философских наук Максима Буланенко, выступившего с докладом "Социализм без диалектики и классовой борьбы: что сегодня может предложить марксизм", марксизм остается в поле внимания передовых исследовательских коллективов. Конечно, его престиж сильно пострадал после распада Советского Союза, но при этом существуют целые школы марксизма. В первую очередь, школа так называемого аналитического марксизма. Главой этой школы был Джеральд Коэн, вокруг которого сложился очень сильный кружок теоретиков, прекрасно разбирающихся в социальной теории, в политической теории, в логике, в теории науки, в теории игр, в экономике.
"Наши марксисты в советское время тоже были достаточно сильными теоретиками, но в каком-то смысле американцы их превзошли, потому что они использовали самые современные логические и социологические методы. Соответственно, мне стало очень интересно, чего же им удалось достичь, что они оставили и что отменили у Маркса, в какой степени Ленин для них актуален", — отметил ученый.
Максим Буланенко. Фото: ИА PrimaMedia
Социализм — отдельно, марксизм-ленинизм — отдельно
А обнаружили они то, что марксизм или, вернее, социализм марксистского толка, имеет несколько неразрешимых проблем.
"Мое впечатление таково, что вряд ли у него есть серьезное теоретическое будущее", — отметил эксперт.
Два недостатка выглядят совершенно непреодолимыми.
Первый — марксистский социализм неразрывно связан с диалектикой.
"Диалектика по Гегелю, которого Маркс почитал, представляет собой обширное учение о том, как устроен мир в целом. Мир находится в непрерывном развитии, протекающем по определенным законам, которые человек может выявить. Законы эти состоят в том, что постепенно через преодоление противоречий в мире проявляется все более и более богатое содержание, которое в итоге должно привести к некоему совершенному, наиболее полному состоянию. Это относится как к миру в целом, так и к человеческому обществу, в котором, собственно говоря, эта полнота и достигается. По Гегелю эта полнота имеет чисто духовный характер. Человечество в своем развитии достигает такого состояния, когда оно полностью свободно, нет никаких внутренних и внешних ограничений, существует исчерпывающее описание мира. В итоге человек, дошедший до своего собственного совершенного состояния, как бы выполняет ту цель, которая была в мире задана первоначально", — отметил Максим Буланенко.
Такая вот масштабная, величественная картина была изложена в "Феноменологии духа" и в "Науке логики" Гегеля — 1000-страничном труде в двух томах, которые в свое время Ленин прочитал полностью. И у Ленина было убеждение, что, не поняв "Науку логики" Гегеля с ее диалектикой, невозможно понять и "Капитал" Маркса. Несмотря на то, что сам вождь называл гегелевский магнум опус не иначе, как "лучшее средство для получения головной боли", а стиль изложения автора — невразумительным.
"С учетом того, что сказал Ленин — если не прочитать "Науку логики", то не поймешь диалектики и "Капитала", — возможно, большая часть коммунистов "Капитал" так и не поняла. По крайней мере, по ленинским критериям", — считает эксперт.
По большому счету, марксизм и марксистский социализм представляет собой часть огромной метафизики, в соответствии с которой человеческое общество, как часть природы, развивается по законам диалектики. А трудность диалектики состоит в том, что, в отличие от логики, ее статус, как теории, не очень понятен.
"У нее нет правил, нет метода. Опять же, я как будто бы выношу приговор диалектике. Но у меня нет другого выхода — это результаты собственных многолетних исследований", — констатировал ученый. — Если речь идет, например, о современной математической логике, там есть метод. Ей можно научиться за несколько занятий, в ней заложена система правил, по которой ты уже начинаешь работать и получать выводы. В диалектике этого нет. Нет даже согласия относительно основных понятий. Принцип отрицания отрицания подробнейшим образом обсуждался на круглых столах с ведущими советскими философами. И там не было одного мнения. Что же говорить об остальном? Мы, действительно, нигде не видим единообразия применения диалектики, как метода. Неясно, на что она опирается. Неясно, что собой представляют ее правила, когда эти правила применять, когда не применять.
И фактически в современном российском марксизме — ослабленной версией советского марксизма — диалектика превратилась во что-то вроде Священного Писания. При этом познавательной функции подобного рода теоретические экзерсисы не несут. Они, по сути, утверждают существующие у аудитории предрассудки".
За прошедшие десятилетия, несмотря на все попытки, не удалось показать ни философскую значимость диалектики, ни познавательную. В итоге американские марксисты отказались от диалектики в марксизме и это, по словам ученого, "был большой скандал". В итоге они были отвергнуты значительной частью ортодоксальных марксистов. Но, как честные исследователи, они не могли поступить иначе.
Тематическая иллюстрация. Фото: ИА PrimaMedia
Тематическая иллюстрация. Фото: ИА PrimaMedia
Тематическая иллюстрация. Фото: ИА PrimaMedia
Модератор круглого стола, заведующий кафедрой философии ДВО РАН, к. ф. н. Андрей Поповкин. Фото: ИА PrimaMedia
Второй серьезный дефект марксистской теории — это так называемые функциональные объяснения, которые использует Маркс. Они сродни биологическим. Почему у жирафа длинная шея? Потому что это помогает ему, с одной стороны, доставать листья с высоких веток, а с другой стороны, она не слишком длинная, чтобы убегать ото льва. Такого рода объяснения встречаются в биологии на каждом шагу. Они называются функциональными потому, что объясняют наличие признака через его функцию, которую он выполняет для достижения оптимального состояния.
"И у Маркса значительная часть объяснений имеет этот функциональный характер, но он не относится к биологии. По большому счету, этот вид объяснений можно охарактеризовать простым афоризмом — "Что бы ни происходило в капиталистическом обществе, это выгодно капиталу", — говорит эксперт. — Подобного рода объяснения критиковались еще в 20-м веке и не считались вполне научными, потому что с их помощью можно объяснить все. В наши дни у российских марксистов эти функциональные объяснения иногда принимают совершенно комическую форму. Разразились войны по границам республик бывшего Советского Союза — это происходит потому, что выгодно капиталу. Провели газ в отдаленное сибирское село — это выгодно капиталу. Вопрос о том, почему за 70 лет социализма туда не провели газ, нашими марксистами даже не ставится. Если в капиталистическом обществе есть свободная пресса, значит, это выгодно капиталу. Если ее стали ограничивать, значит, это тоже выгодно капиталу. Если вообще запретили, это тоже выгодно капиталу. И в итоге, что бы у нас буквально не происходило, оно происходит только потому, что это выгодно капиталу. Относительная ценность подобного рода решений ничтожна", — говорит докладчик.
По его мнению, подобного рода объяснения превратились в некоторый шаблон, который, скорее, служит для эмоционального сплочения приверженцев современного российского марксизма, а вовсе не для объяснения чего бы то ни было.
"В этом смысле марксизм, который существовал в Советском Союзе, как мне кажется, не жизнеспособен. Ни как теория, ни тем более как средство для преобразования общества или его улучшения", — отметил Максим Буланенко.
Но означает ли это, что социализм вообще надо похоронить? По мнению ученого, нет. Уже во времена Маркса существовали другие версии социализма, в которых ни диалектика, ни функциональное объяснение не играли совершенно никакой роли. Это были политические теории относительно более справедливого устройства общества. Да и сами марксисты уже тогда пытались переосмыслить Маркса. Их у нас, может быть, заслуженно клеймили ревизионистами. Но в действительности, если почитать их произведения, это очень здравая, разумная критика, которая показывает, что можно иными способами и на иных теоретических основаниях преобразовать общество так, чтобы оно становилось более справедливым.
"Если говорить коротко о том ядре социализма, которое, на мой взгляд, свою общественную значимость сохраняет, то это идея о том, что общество представляет собой не просто конкурентную среду, в которой те, у кого больше преимуществ, имеют право на большее, а некий союз людей, которые от природы равны, обладают равным достоинством и поэтому имеют право на некоторую долю социальных благ, обеспечивающих их достойное существование", — отметил эксперт.
В этом свете марксизм, особенно современный российский, скорее, приносит больше вреда, чем пользы.
"Вместо того, чтобы говорить об этой идее и смотреть, каким образом можно было бы ее реализовать, он держится за несостоятельную марксистскую теорию, которая очень часто приводит к ненависти, к зависти на пустом месте", — сказал ученый.
Есть много версий, почему Ленин в свое время взял за образ действия именно марксистский социализм. Вероятнее всего, по мнению эксперта, это произошло из-за интеллектуального престижа. Марксизм — не просто политическая теория, а сильнейшая философия и метафизика, которая объясняет все. Русские революционеры были очень умными людьми, и, вероятно, имели очень высокие интеллектуальные притязания. Им хотелось понять мир в целом и общество, как часть мира.
"Но, если говорить о значении Ленина, то сегодня его приверженцам, наверно, следует отказаться от марксизма-ленинизма в пользу социализма", — считает ученый.
Красные блогеры
Идеи Маркса и Ленина остаются популярными не только в кафедрах и научных школах, но и в широких массах, о чем свидетельствуют миллионы просмотров у видеороликов от так называемых "красных блогеров", феномен которых довольно сложно понять. Молодые люди, вряд ли жившие в СССР, а, если жившие, то детьми на закате империи, скучают по этой эпохе не хуже, чем поколение комсомольцев и пионеров. И занимаются, в общем, стандартным набором людей ресентимента — бичуют олигархов, либеральных "рыночников", разоблачают фейки о Советском Союзе и оправдывают репрессии их производственной необходимостью.
"Все они говорят практически об одном и том же и приблизительно на одном теоретическом уровне. Есть, конечно, люди вроде Олега Комолова, которые пытаются на чуть более глубоком уровне объяснять те или иные экономические явления. Но особенность состоит в том, что всякий раз это должно быть согласовано с марксизмом, причем с советским марксизмом. Ты заранее знаешь, что перед тобой не будет полноценного исследования, что перед тобой будет определенный результат", — говорит Максим Буланенко.
По его мнению, такие блогеры аккумулируют аудиторию, испытывающую обиду за то, что их чем-то несправедливо обделили. Здесь на свои запросы "я заслуживаю" и "я достоин" они получают самые быстрые и простые ответы, выражающиеся, как правило, в пресловутой присказке "это выгодно капиталу".
В чем-то природа популярности "красных блогеров" сходна с модными западными течениями вроде культуры отмены, BLM, Metoo и прочими — когда публику, заряженную ресентиментом и желающую получить расчет, мобилизуют наиболее простой кампанейщиной. Антагонистом выступает все тот же капитал, принимающий форму успешных шоуменов, популярных политиков и белых цисгендерных мужчин. В России мировой тренд лег на свою культурную почву — у нас принято "отменять" Солженицына, Горбачева и Ельцына, да еще иногда Хрущева.
"Мало кто обратил внимание на один из конфликтов в марксизме, в том числе, в советском марксизме. С одной стороны, там заложены гуманистические ценности и идеалы. А с другой стороны, марксизм очень материалистический. Он предлагает не просто, грубо говоря, ходить строем, а ходить строем в очень богатые супермаркеты, где все бесплатно раздают. Для Маркса коммунистическое общество это общество товарного изобилия. Он никогда не был сторонником чисто духовных ценностей", — говорит эксперт.
Превосходство коммунистического общества по Марксу оправдано, в том числе, его превосходством в области товарного производства. Оно обеспечивает потребности человека неизмеримо лучше, чем капиталистическое. А коллектив существует для того, чтобы обеспечивать потребности отдельного человека. Производство существует для того, чтобы обеспечивать его всевозможными товарами.
"По большому счету, вот содержание коммунизма, — отмечает Максим Буланенко. — И поэтому, когда говорят, условно, что Хрущев предал идеалы марксизма, потому что больше о потреблении стал говорить, на самом деле, тут Хрущев выступает в большей мере марксистом, чем его предшественники".
Собственно говоря, во многом Советский Союз потому и был привлекателен, что в определенный период и технологически, и с точки зрения потребления был более развит, чем многие другие страны.
Он сдал позиции в соревновании систем, когда выяснилось, что производство и потребление в капиталистических странах парадоксальным образом обеспечивается лучше, чем в социалистических.
Не стратег, а тактик
Участники круглого стола сошлись во мнении, что Владимира Ленина тяжело назвать великим стратегом, но он точно был блестящим тактиком. Его отличала гибкость взглядов и умение быстро маневрировать их исполнением на практике.
"Советская историография пыталась объяснить, почему первые социалистические преобразования в России потерпели крах, и пришлось менять политику, — говорит заведующая кафедрой истории, археологии и этнологии, профессор, доктор исторических наук Людмила Медведева. — Военный коммунизм объясняли исторической необходимостью на старте, чтобы от него перейти уже к другому типу правления. На самом деле, насколько я поняла из работ Ленина, мне кажется, его теория социализма изначально, до первых преобразований, была достаточно утопической.
Привлечение к управлению рабочих и кухарок, всеобщее обобществление, распределение независимо от вклада и так далее. И все это сразу. Но в чем Ленин был велик? Он очень четко оценивал ситуацию и критически ее воспринимал. Он быстро понял, что это неправильно и не работает, что нужно приспосабливаться, и поменял свою политику".
Людмила Медведева. Фото: ИА PrimaMedia
По словам директора ИИАЭ ДВО РАН, академика РАН Николая Крадина, делал это он очень быстро.
"В апреле 1917-го года он пишет "Государство и революция". Там у него совершенно утопические представления о том, что государство и вовсе не нужно, — говорит ученый. — Проходит буквально через полгода, большевики получают власть, и он осознает, что без институтов власти существовать нельзя. И в 1918 м году он читает свою знаменитую лекцию о государстве в так называемом Свердловском университете. И там же заложен принцип государства в форме диктатуры пролетариата. Буквально полгода прошло, и уже диктатура. Совершенно другие концептуальные выводы".
Также Николай Крадин отметил, что эмансипация — тоже во многом заслуга большевиков. То, о чем сегодня печется и чем гордится Запад — равные права мужчин и женщин — в СССР стало реальностью в 1918 году. Для примера, в США — в 1920 году.
Не заслужено Советский Союз сравнивают с империей и притягивают к теме колониализма.
"Хоть где-то в колониях первую управленческую должность занимал коренной житель, а представитель метрополии становился вторым секретарем? У нас так было везде, — говорит академик. — К тому же, я сейчас не могу вспомнить всей динамики, но в 80-е годы железно у нас среди республик донорами были только две — РСФСР и Белоруссия. Даже у Украины сальдо было чуть-чуть отрицательное. А самые большие получатели преференций были Кавказ и прибалтийские республики".
Максим Буланенко добавил в этот ряд то, что республиканская форма правления после ленинских преобразований стала частью российской традиции.
Интересно и то, что пример СССР заставил страны капиталистического мира провести у себя ревизию прав человека и пойти на некоторые уступки. Приходилось, так или иначе, улучшать условия труда, отдыха, нормирования рабочего дня и так далее, чтобы мир коммунизма не становился слишком привлекательным для окованного цепями пролетариата.
"Самим фактом своего существования и проведением такой политики Советский Союз побуждал к соревновательности, к тому, чтобы и капиталистические страны улучшали в целом положение с социальными, экономическими правами. А с другой стороны, скажем так, это была в широком смысле слова демократизация международных отношений, когда велась борьба за то, чтобы государства, как субъекты международных отношений, признавались равными и самостоятельными", — отмечает ученый.
