Жаль, что вас не было с нами! Так хочется сказать тем, кто не пришел вечером 18 февраля в Приморскую Мариинку на концерт "Зимние грезы", посвященный 225-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Исполнялись три несомненных шедевра мировой музыкальной классики: Симфония № 1 "Зимние грезы" соль минор, соч. 13 (6+) Петра Ильича Чайковского, а также цикл из шести романсов (6+) на стихи Александра Сергеевича Пушкина и "Музыкальные иллюстрации к повести "Метель" (6+) — сочинения выдающегося советского и российского композитора и пианиста Георгия Васильевича Свиридова. Особый колорит концерту придавала форма исполнения пушкинских романсов Свиридова: солист Приморской Мариинки баритон Алексей Репин пел не под аккомпанемент фортепиано, а в сопровождении Симфонического оркестра Приморской сцены Мариинского театра под управлением главного дирижера театра Павла Смелкова, который специально для концерта сделал оркестровку вокального цикла. И это, как считает обозреватель ИА PrimaMedia Александр Куликов, стало еще одним, самостоятельным шедевром прошедшего концерта.
Пушкин — Чайковский
В Средневековье шедеврами называли образцовое изделие, которое должен был изготовить ремесленник, чтобы доказать свое профессиональное мастерство. Лишь пройдя испытание, он признавался мастером и, соответственно, мог открыть свою мастерскую или вступить в цех. Очень часто мастер, изготовлявший шедевр, снабжал его каким-нибудь секретом, дабы ученик поломал голову, проявил смекалку. Наверняка бывали случаи, когда особо выдающийся подмастерье не просто копировал шедевр, изготовленный мастером, но и делал его более сложным и совершенным, снабжал собственным секретом. То есть создавал свой шедевр.
Со временем слово "шедевр" (от французского chef-d oeuvre — в переводе на русский: "высшая работа", "венец труда") приобрело иной, оценочный смысл. Так стали называть произведения художников, поэтов, музыкальных композиторов и т.д., признанные непревзойденными, высшими достижениями искусства. Причем для того, чтобы такое признание произошло, требовалось определенное время, дабы субъективная, по сути, точка зрения могли перейти в разряд общепринятых норм?
Это сейчас только снятое, но еще нигде не показанное кино благодаря интернету и пиару заранее объявляется шедевром. Наши предки в этом смысле были трепливее и осторожнее в оценках, а потому и умнее. И слава Богу! А то ведь бывало и так, что поначалу произведение не принималось современниками и знатоками и лишь с годами, а то и со столетиями приобретало все признаки шедевра.
Концерт. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Да вот вам самый близкий пример — Первая симфония Чайковского (те самые "Зимние грезы", которые были исполнены в первом отделении концерта в Приморской Мариинке). К слову, во всех смыслах первая — и как первое крупное произведение композитора, и как первая русская классическая симфония, и как первое лирико-психологическое произведение в жанре симфонии в русской музыке.
Сочиненная в 1866 году, когда Чайковскому, выпускнику Санкт-Петербургской консерватории, исполнилось 26 лет, эта симфония, точнее, ее незаконченная первая редакция, не понравилась учителю Чайковского Антону Григорьевичу Рубинштейну (русскому композитору XIX века, пианисту, дирижеру и музыкальному педагогу, основателю консерватории в Санкт-Петербурге), ни Николаю Ивановичу Зарембе (русский музыкальный педагог XIX века, преподававший в этой консерватории).
(Вот уж действительно "полработы начальству не показывай". Однако нетерпение Чайковского вполне понятно. В декабре 1865 года он представил публике свою дипломную работу — кантату "К радости" (6+) на русскоязычный перевод одноименной оды (6+) Фридриха Шиллера. Кантата не произвела на петербургских музыкантов никакого впечатления. Антон Рубинштейн, читая ее, морщился. Александр Серов, автор успешной оперы "Юдифь" (12+), которую одобрил даже музыкальный антагонист Серова Модест Мусоргский, сказал, что "ожидал большего". Молодой музыкальный критик Цезарь Кюи безапелляционно объявил, что "Чайковский совсем слаб". И только совсем юный, но успевший написать большую статью "Глинка и его значение в музыке" (12+) Герман Августович Ларош был в восторге, разглядев в кантате большие творческие возможности Чайковского. И ведь оказался прав!).
Движимый большой обидой, Чайковский вернулся к родным пенатам, то есть в Москву, где и завершил партитуру.
По свидетельству младшего брата Петра Ильича — Модеста Чайковского, симфония давалась композитору с невероятным трудом, как никакое другое музыкальное произведение, написанное им. Над оркестровкой он работал и днем и ночью, был переутомлен и мрачен, его нервная система совершенно расстроилась, он ни с кем не хотел общаться, гулял в одиночестве.
Говоря об этом сейчас, не устаешь поражаться, насколько легкой, стремительной и воздушной получилась симфония в итоге. Хотя, на самом деле, ничего удивительного в этом нет. Ведь была еще и вторая редакция симфонии (она очень понравилась младшему брату Антона Рубинштейна — Николаю Григорьевичу Рубинштейну, русскому пианисту-виртуозу и дирижеру, основателю Московской консерватории, под управлением которого "Зимние грезы" с большим успехом были исполнены в феврале 1867 года). А в 1875 году Чайковский сделал еще и третью редакцию симфонии (ему к тому времени исполнилось 35 лет, до написания "Евгения Онегина" (12+) оставалось всего 3 года). Как говорится, терпение и труд всё перетрут.
Концерт. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
В общем, композитор сделал всё для того, чтобы доставить радость и музыкантам, и зрителям. Хотя, на самом деле, Симфоническому оркестру Приморской сцены Мариинского театра пришлось изрядно потрудиться. Зрителям, сидящим в первых рядах зала, хорошо был виден пот и улыбки облегчения на лицах музыкантов и слышен радостный выдох в финале ("Победа!").
С самого начала исполнения симфонии зал наполнился невероятной музыкой — зрители ощутили и свежесть морозного утра, и дыхание прекрасной русской зимы, и бег русской тройки по снежной целине. И это не общие, хрестоматийные слова. Черт возьми, так и было на самом деле!
Эта музыка и вправду проникала очень глубоко в сердце каждого, кто ее слышал, наполняя душу каждого слушателя радостью, спокойствием, ощущением чего-то очень великого и, в то же время, чего-то очень простого. И это было совершенно по-пушкински.
Не знаю, читал ли Чайковский стихи Пушкина, когда писал Первую симфонию. Мне кажется, не мог не читать. И возможно, именно энергетика и мелодика стихов Пушкина поддержала его в трудной работе над произведением.
Кстати, в Интернете можно найти немало измышлизмов на тему того, за что Чайковский недолюбливал Пушкина: написал, например, всего два романса на его стихи; по–своему интерпретировал историю, изложенную в "Евгении Онегине" (12+), не говоря уже о "Пиковой даме" (12+). При этом никто не упоминает об опере "Мазепа" (12+), в либретто которой (написанное Виктором Бурениным), Чайковский собственноручно вернул много пушкинских строк. В результате получилось произведение, проникнутое и буквой, и духом пушкинской "Полтавы" (12+).
Вот такой же, пушкинской по духу, стала в этот вечер Первая симфония Чайковского, исполненная Симфоническим оркестром Приморской Мариинки под управлением дирижера Павла Смелкова.
Пушкин — Свиридов
Шесть романсов Георгия Свиридова на стихи Пушкина — шедевр сразу в двух смыслах. Во-первых, этот вокальный цикл прошел испытание временем и занял подобающее ему место в репертуаре многих оперных и камерных певцов, начиная с таких выдающихся, как Сергей Лемешев (тенор), Александр Пирогов (бас) и Сергей Мигай (баритон), которые исполняли цикл почти сразу после его появления. Исполняли этот цикл в разные годы Евгений Нестеренко (бас), Дмитрий Хворостовский (баритон), Ирина Архипова (меццо-сопрано), Елена Образцова (меццо-сопрано) и др.
Во-вторых, цикл был написан Свиридовым, когда ему было 19 лет (в 1935 году) и он учился в Первом музыкальном техникуме в Ленинграде (ныне это Санкт-Петербургское музыкальное училище имени М. Мусоргского), то есть в период, когда он интенсивно осваивал композиторское искусство, постепенно становясь мастером.
Одним из его наставников был Юдин Михаил Алексеевич, профессор кафедры специальной композиции и импровизации, очень интересный композитор, работавший во многих жанрах начиная с опер и симфоний и заканчивая массовыми песнями. Юдин серьезно увлекался фольклором. Например, он написал большое количество обработок народных русских, якутских, корякских и чукотских песен. Возможно, это отложило какой-то отпечаток и на творчество Свиридова, которого считают одним из основоположников и ведущих представителей стилевого направления "новая фольклорная волна".
За два года обучения на композиторском отделении музыкального техникума Свиридов написал множество произведений, включая романсы и песни. И, наконец, в 1935 году, обратился к поэзии Пушкина, выбрав стихотворения (целиком или фрагментами), написанные поэтом с 1825 года по 1829 год. На их основе и было создано шесть романсов (6+): "Роняет лес багряный свой убор…", "Зимняя дорога", "К няне" (у Пушкина — "Няне"), "Зимний вечер", "Предчувствие" и "Подъезжая под Ижоры…".
Это уже зрелый Пушкин, Пушкин периода "Полтавы" (12+), "Евгения Онегина" (12+), "Бориса Годунова" (12+), "Арапа Петра Великого" (12+), "Повестей покойного Ивана Петровича Белкина" (12+). Что же побудило совсем юного Свиридова обратиться к его творчеству именно этой поры? Может быть, то, что заставляет нас всех искать ответы на многие вопросы в стихах Пушкина? Искать и находить. Ведь не зря же бытует в народе фраза: "А за тебя кто делать будет? Пушкин?"
Гораздо позже, уже в 1987 году, Свиридов запишет в своем дневнике: "1935 год. "Пушкинские романсы" — переменили мою жизнь". А через некоторое время в его дневниковых записях появится и такая: "Пушкинский цикл. Одна из лучших моих вещей. Его бы надо назвать "Бедная юность". Именно такой была моя юность. Бедная, нищая (с той поры я навсегда смирен с нищетою, никогда на нее не обижался, не сетовал), бесприютная, бездомная".
Цикл создавался мучительно трудно. Молодой студент Свиридов, приехавший в Ленинград из Курска, имел скромное пристанище — койку в общежитии техникума, в огромной комнате, где кроме него, обитало еще человек 10-15. Ну и как в такой обстановке можно было сочинять музыку? Стипендия была крошечной, денег до конца месяца не хватало. Приходилось подрабатывать то в пивнушке у Кировского завода, то в ресторане Чванова на Петроградской стороне. Существовал впроголодь, как и многие в стране, пережившей коллективизацию и страшный голод 1932-1933 годов.
Ослабленный постоянными недоеданием, Свиридов простудился. Болезнь прогрессировала. Ему пришлось уехать в Курск, к матери, которая как могла подкармливала сына и ухаживала за ним. В Курске он и завершил пушкинский цикл, свое первое значимое произведение.
Концерт "Пушкин - 225. Зимние грезы". Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Концерт "Пушкин - 225. Зимние грезы". Поет Алексей Репин. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Концерт "Пушкин - 225. Зимние грезы". Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Концерт "Пушкин - 225. Зимние грезы". Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
В 1937 год в СССР широко отмечалась памятная дата — 100 лет со дня смерти А.С. Пушкина. Цикл, что называется, пришелся ко двору. Ноты романсов были изданы, они звучали по радио, на концертах.
Думается, певцов привлекала не только возможность исполнить "пушкинские" произведения в юбилейный год. Свиридов действительно написал нечто новаторское. До него композиторов, писавших романсы на стихи Пушкина, привлекала, в основном, "романтическая" сторона его творчества. При этом не замечалось, что сам Пушкин, переболев романтизмом, относился к нему довольно иронически. Показательный пример: "пародия на Байрона" Владимир Ленский в опере Чайковского едва ли не затмевает Онегина, во всяком случае в первой половине произведения.
Свиридов показал иного Пушкина — по-мужски прямого, ироничного, откровенного только с самим собой, простого и в то же время глубокого и в мыслях, и в поступках. Поражает смелость, с которой начинающий композитор вступил в диалог с "самим Пушкиным". Не секрет, что многие сочинители романсов берут стихи не самых сильных поэтов. Это помогает музыке превалировать над словами. С Пушкиным не так. В его словах есть истинная поэтическая сила, которой приходится подчиняться. Есть свой ритм, своя мелодия, которая волей-неволей вытаскивается наружу самим композитором, заявляя свои права. Быть на равных с Пушкиным, сделать из его шедевров свои, разгадав пушкинские секреты и создав собственные, — задача сложная, но безумно интересная. Свиридов ее выполнил, и его жизнь переменилась.
Концерт. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
Слова и музыка в пушкинских романсах Свиридова равновелики. Одно помогает выразиться другому с наибольшей простотой, ясностью и убедительностью. И оркестровка цикла, сделанная Павлом Смелковым, только усилила этот эффект, вкупе с игрой оркестра и пением солиста Приморской Мариинки Алексея Репина (баритон), разумеется. Ретроспектива наоборот: благодаря оркестровке мы увидели в пушкинском цикле ростки будущей великой музыки великого композитора ХХ века — той же оркестровой сюиты "Время, вперед!" (6+), основная тема которой стала в какой-то момент, по сути, неофициальным гимном страны, и "Музыкальных иллюстраций к повести Александра Пушкина "Метель". Логично, что именно "Метель" завершила концерт.
Благодаря пению Алексея Репина, обладателя мощного голоса широкого диапазона и несомненного драматического таланта, мы уловили чувства и мысли самого Пушкина, поняли причину обращения юного композитора к творчеству Пушкина. Он обратился к нему за поддержкой в трудное для себя и страны время. И нашел эту поддержку. Особенно показателен в этом смысле пятый романс на стихотворение "Предчувствие":
Снова тучи надо мною
Собралися в тишине;
Рок завистливый бедою
Угрожает снова мне...
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?
Бурной жизнью утомленный,
Равнодушно бури жду:
Может быть, еще спасенный,
Снова пристань я найду...
Но, предчувствуя разлуку,
Неизбежный, грозный час,
Сжать твою, мой ангел, руку
Я спешу в последний раз.
Ангел кроткий, безмятежный,
Тихо молви мне: прости,
Опечалься: взор свой нежный
Подыми иль опусти;
И твое воспоминанье
Заменит душе моей
Силу, гордость, упованье
И отвагу юных дней.
И сразу же после этого — "Подъезжая под Ижоры…" — мажор после минора, напоминание о том, что "жизнь всё равно прекрасна, даже когда трудна и когда опасна, даже когда несносна, почти ужасна" (Юрий Левитанский).
Концерт. Фото: Илья Коротков, предоставлено Приморской сценой Мариинского театра
И еще одно интересное, хотя, может быть, и частное наблюдение. Слушая исполнение пушкинского цикла в Приморской Мариинке в оркестровке Павла Смелкова, я вдруг ощутил себя попавшим в тем времена, когда композиторы писали произведения на конкретных исполнителей. И что-то все время подправляли в партитуре с учетом репетиций и своего желания получить в итоге максимально желаемый результат. И была изнурительная, скрупулезная работа концертмейстера с исполнителем и дирижера с оркестром. И сведение этого к общему знаменателю. Боюсь ошибиться, но, как мне кажется, так всё и было на самом деле.
И, наконец, о зрителях. И в это раз в зале были те, кто специально шел на Чайковского и Свиридова, но были и любители селфи на фоне оркестровой ямы. И кто-то шуршал конфетными обертками перед началом концерта, а кто-то спешил покинуть зал, едва прозвучали финальные аккорды, дабы успеть первым в гардероб. Но!
Но когда раздались финальные овации, которые никак не прекращались, когда, откликнувшись на возгласы "Бис!" дирижер легким движением руки усадил музыкантов на место и вновь зазвучали первые такты знаменитого свиридовского "Вальса", желающие быть первыми в гардеробе замерли, где стояли, и дослушали стоя. И вновь были непрекращающиеся овации, и крики "Бис!", и удивленные взгляды музыкантов: "Нам что, опять с самого начала всё играть?"
А почему бы и нет? Почему бы не повторить концерт еще раз? Скажем, в конце Года Пушкина в Приморской Мариинке, где-нибудь в декабре, а то и раньше. Подумайте над этим предложением, маэстро Смелков.
"На меня смотрела Тоска": звезда Приморской Мариинки — об опере, ролях, жизни Героем нового интервью со звездами Приморской сцены Мариинского театра стал солист оперной труппы, баритон Алексей Репин (Бублик)
