"Маленькие трагедии" приморской Горьковки

Предыстория: Лель в джинсах

В Приморском академическом краевом драматическом театре имени М. Горького — новая премьера. Это спектакль "Пушкин жив" (12+), поставленный молодыми московскими режиссерами Мариной Ведяскиной и Максимом Ивановым по собственной инсценировке, в основу который легли три произведения из "Маленьких трагедий" (12+) Александра Сергеевича Пушкина — "Моцарт и Сальери" (12+), "Каменный гость" (12+) и "Пир во время чумы" (12+). Ранее обозреватель ИА PrimaMedia Александр Куликов побывал на пресс-конференции, посвященной будущей премьере. И вот теперь делится мыслями о самом спектакле.

"Юность любит радость"

На пресс-конференции Максим Иванов, один из режиссеров-постановщиков спектакля, обмолвился, что Пушкин в "Маленьких трагедиях" не драматург, а, скорее, поэт, поскольку написал произведения в жанре коротких драматических пьес для чтения, а не для постановки на сцене. Поэтому ему и Марине Ведяскиной пришлось "подумать над тем, как оживить этот текст, как сделать так, чтобы он зазвучал, чтобы он стал живым, и чтобы это было не просто чтение стихов на сцене". Для этого надо было создать какой-то мост между сценой и зрительным залом, для чего, собственно, и нужен режиссер-постановщик.

Мы не можем, конечно, представить себе первую постановку "Моцарта и Сальери", которая имела место быть на сцене Петербургского Большого театра 27 января 1832 года еще при жизни Пушкина. То было время, когда театральные зрители с удовольствием слушали пространные монологи, особенно трагические. Тем более что всего 7 лет без малого тому в Вене скончался один из выдающихся композиторов XVIII века Антонио Сальери, последние годы которого были отравлены грязной и никем не доказанной сплетней о том, что он из зависти отравил великого Моцарта. Конечно, публике было любопытно познакомиться с версией Пушкина.

Кроме того, в 1820-х годах в России существовал некий "культ Моцарта". Правда, противопоставлялся Моцарт Россини, в не Сальери. Тем не менее увидеть на театральной сцене воплощение свое кумира моцартистам было, конечно же, крайне интересно.

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Словом, актуальность темы и историческая близость к героям постановки, видимо, и была тогда тем мостиком, который пролег тогда между сценой и зрительным залом.

Шли годы, история, придуманная Пушкиным, жила своей собственной жизнью, превращая реальных Моцарта и Сальери в символы гения и посредственности, всепобеждающего жизнелюбия и угрюмой зависти. Музыка Моцарта обрела вторую, третью и так далее жизни. Пошла в народ, выражаясь языком продвинутых блогеров. Музыка Сальери широкой публике совершенно неизвестна, хотя знатоки ее ценят и любят. И не только "Тарара" (12+), вещь славную, как говорил Моцарт у Пушкина.

Достаточно, например, послушать увертюру оперы-буффа "Фальстаф, или Три шутки" (12+), написанной Сальери в 1799 году (в год рождения Пушкина), чтобы сказать об этой музыке словами пушкинского Сальери: "Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!"

И вот что получается. В России "Тарар" впервые был поставлен в 1803 году в Петербурге — французской труппой Большого театра. Наверняка были и другие постановки, одну их которых мог видеть Пушкин. А что было бы, если бы на российских оперных подмостках тогда прозвучал и "Фальстаф, или Три шутки" (впервые в России эта опера была представлена совсем недавно — в 2022 году и опять в Большом театре)? О, может быть, это заставило бы Пушкина по-иному взглянуть на несчастного Антонио Сальери и написать другую историю — историю человека, погубленного людской молвою?

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Но получилось то, что получилось. И, как было замечено выше, шли годы. Менялись поколения, всё больше отдаляясь и от Пушкина, и от его творчества, включая "Моцарта и Сальери" и остальные "Маленькие трагедии".

"Навели хрестоматийный глянец", — написал Маяковский в 1924 году в стихотворении "Юбилейное" (12+).

"Пушкина мы не понимаем", — сказал молодой московский режиссер Максим Иванов 100 лет спустя перед премьерой спектакля "Пушкин жив".

Да что говорить о нас, живущих уже в XXI веке! Современники Пушкина не понимали поздних стихов поэта, считали, что он "исписался". А ведь речь идет о глубоко философском "Каменноостровском цикле" (12+), например.

"Судьба Пушкина составляет самую любопытную и поучительную станицу в истории нашей поэзии. Первые его произведения, еще молодые и незрелые, встречались с восторгом, перелетали с электрической быстротой из уст в уста, переписывались и заучивались во всей России. Их читали и деревенская барышня, и юноша на ученической скамейке, и офицер в походной палатке, и ученый в своем кабинете; они возбудили энтузиазм, до тех пор неизвестный. "Руслан и Людмила"*, "Кавказский пленник"*, "Цыганы"*, первые главы "Евгения Онегина"* встречены были со всеобщим восторгом. Потом, когда гений Пушкина возмужал, когда его сочинения не были уже бледными подражаниями, незрелыми плодами молодости, а становились самобытными, оригинальными, тогда публика принимала их не с тем восторгом, как прежде, но почти равнодушно и без участия", — писал писатель и критик А. П. Милюков в "Очерках истории русской поэзии" (12+) в 1847 году.

* — 12+

Пушкина, когда-то написавшего "хулу и похвалу приемли равнодушно", это задевало. И, наверное, он бы еще больше расстроился, узнав, что и в наши дни глубочайшие по мысли и безупречные по поэтической технике стихи "Каменноостровского цикла" — "Из Пиндемонти" (12+), "Отцы пустынники…" (12+), "Подражание италиянскому" (12+) и "Мирская власть" (12+) — известны, в основном, пушкиноведам.

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

С 1998 по 2015 год во Владивостоке проводились Международные биеннале визуальных искусств (12+). На одной из них, возможно, на первой, на сцене Пушкинского театра представили "Моцарта и Сальери". Все роли исполняли студенты Дальневосточного государственного института искусств, то есть молодые люди, не имеющие большого сценического опыта и не обладающие совершенной актерской техникой. По сути, это было чтение по ролям в костюмах, наминающих исторические, с подборными декорациями и самодельным реквизитом. Молодые актеры ни буквой не отошли от текста Пушкина, ничего не изобрели "этакого", они просто прочитали то, что было написано Пушкиным в 1830 году в Болдино. Но это и было хорошо. Живое слово Пушкина стало мостиком, соединившим сцену и зрительный зал.

Так понимает или нет нынешнее поколение Пушкина? Понимает или нет "Моцарта и Сальери"? Согласно ли с тем, что "гений и злодейство — две вещи несовместные"? С тех пор, как я увидел "Моцарта и Сальери" на биеннале, минуло более 20 лет. Изменилась жизнь, изменился театр, изменилось отношение к Пушкину. Говорят ли нынешние родители своим отпрыскам, уткнувшимся в гаджеты: "А уроки за тебя кто будет учить? Пушкин?", не знаю.

Но вот что интересно. Как-то раз группа иностранных тележурналистов прошлась по Москве с одной целью — узнать, знают ли стихи Пушкина простые горожане. Побывали в вузах, на рынках, у метро, останавливали случайных прохожих на улицах и в скверах. И всех просили прочесть что-нибудь из Пушкина. Школьников, студентов, дворников, торговцев на рынке. И каждый что-нибудь да вспомнил и прочел наизусть ну хотя бы "У Лукоморья дуб зеленый…" Зарубежные журналисты были поражены. "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!"

"Юность любит радость" — слова Вальсингама из "Пира во время чумы" стали девизом спектакля "Пушкин жив" (Максим Иванов). Но радость — это не только веселье. Радость — чувство, получаемое нами от достижения чего-то для нас существенного (русское слово "радость" первоначально имело ритуальный смысл и значило буквально "достижение Ра", приобщение к Божественному Закону). Веселье — это беззаботная радость. Радость бывает тихой, семейной, общей. А вот веселье — безудержным, бешеным, буйным, диким, шумным. Веселье проходит, и после него зачастую остается разочарование. Радость остается. И память о ней поддерживает нас даже в самую трудную минуту, когда нам невесело.

Так, что любит нынешняя юность — радость или веселье?

"Шел в комнату, попал в другую"

В XIX веке "Маленькие трагедии" Пушкина постепенно сошли со сцены, так на ней толком и не появившись. Случались отдельные постановки. Так, в 1847 году в Санкт-Петербурге поставили "Каменного гостя". В 1852 году там же и годом спустя в Москве публике представили "Скупого рыцаря". При этом в спектаклях были заняты актеры, хорошо знакомые с Пушкиным — Брянский, Сосницкий, Каратыгин, Щепкин.

Интерес к "Маленьким трагедиям" вернули композиторы. В 1866 — 1869 Александр Даргомыжский работал над оперой "Каменный гость" (12+). Завершили его труд друзья и соратники Цезарь Кюи и Николай Римский-Корсаков, поскольку Даргомыжский умер.

Затем настал черед "Моцарта и Сальери" — оперу (12+) по этой трагедии в 1897-1899 годах писал Римский-Корсаков. В 1900 году Цезарь Кюи сочинил оперу "Пир во время чумы" (12+). Наконец, в 1906 году молодой тогда Сергей Рахманинов создал оперу "Скупой рыцарь" (12+).

На новой волне интереса к "Маленьким трагедиям" 26 марта 1915 году в Московском художественном театре состоялся так называемый Пушкинский спектакль (12+), состоявший из трех "маленьких трагедий": "Пир во время чумы", "Каменный гость" и "Моцарт и Сальери". Спектакль поставил художник и сценограф Александр Николаевич Бенуа при участии Владимира Ивановича Немировича-Данченко и Константина Сергеевича Станиславского, который исполнил роль Сальери. По его признанию, сделанному позже в книге "Моя жизнь в искусстве" (12+), в этой роли он "жестоко провалился".

"Но я не променяю этого провала ни на какие успехи и лавры: так много важного принесла мне моя неудача", — признался Станиславский.

Однако были и те, кто разглядел в провале Станиславского, вопреки ему самому, нечто новое в прочтении этого устоявшегося образа.

"В первый же монолог Сальери, задумчиво сидевшего за столиком, лицом прямо в публику, я увидела, как при словах о зависти это умное, сумрачное лицо стало вдруг пепельно-серым, а в глазах и в звуках голоса артиста выразилось жгучее страдание и стыд, — я похолодела от волнения и поняла, что не все сумела вычитать из Пушкина. Нет, зависть — это не просто разрушительная страсть в душе Сальери, а трагедия его, невыносимая мука его, потому что он сам крупный, глубоко сознательный и одухотворенный человек, которому ничто возвышенное и благородное не чуждо и который испытывает глубокое унижение, сознавая, что в нем завелся этот червь", — писала Л.Я. Гуревич в газете "Речь" (18+) 2 мая 1915 года.

В советское время "Маленькие трагедии" ставились, в общем-то, часто. При этом в 1920-е годы стала зарождаться практика "осовременивания" и "разъяснения" Пушкина. Множество споров вызывали постановки сцен из "Маленьких трагедий" Сергея Радлова в ленинградском Театре Драмы, Серафимы Бирман и Всеволода Мейерхольда в московском театре МОСПС.

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

В наше время "Маленькие трагедии", как, впрочем, многие произведения классической драматургии, попали под каток "переосмысления" (а, по сути, постмодернизма). Пытаясь донести до зрителя "настоящего Пушкина", которого "мы не понимаем", режиссеры развернули настоящее соревнование по новому прочтению "Маленьких трагедий". Эксперименты, эксперименты, эксперименты… Игры света и тени, костюмов и декораций, музыкальных моментов, игра смыслов, реминисценций, цитат, перестановка сцен, перемешивание героев, словом, так называемая игра в бисер и проч. и проч. Осилить всё это и получить удовольствие от увиденного (специфическое удовольствие, надо сказать) по силам только тем, кто хорошо знаком с правилами предложенной игры.

"Шел в комнату, попал в другую" (Софья, "Горе от ума" (12+), А.С. Грибоедов) — о тех, кто просто пришел посмотреть знакомую еще по школе классическую пьесу. "Попал или хотел попасть?" (Фамусов, там же) — о тех, кто привык следовать новейшей театральной моде и испытывать от этого эстетическое удовольствие. В общем, "думайте сами, решайте сами", смотреть или не смотреть.

"Но зато дуэт для скрипки и альта"

В 1979 году к 180-летнему юбилею поэта и 150-летию "Болдинской осени" по заказу Гостелерадио СССР был выпущен трехсерийный фильм "Маленькие трагедии" (12+), поставленный признанным мастером отечественной кинорежиссуры Михаилом Швейцером. Сценарий на основе "Маленьких трагедий" и некоторых других произведений Пушкина написал сам Швейцер. Музыку — Альфред Шнитке. Фильм собрал очень сильный актерский состав. Тут были Иннокентий Смоктуновский (Сальери/Барон), Валерий Золотухин (Моцарт), Сергей Юрский, Георгий Тараторкин, Леонид Куравлев, Николай Бурляев, Владимир Высоцкий (Дон Гуан), Наталья Белохвостикова (Донна Анна), Александр Трофимов (Вальсингам), Матлюба Алимова и др.

В том же году британский драматург Питер Шеффер под влиянием "Моцарта и Сальери" Пушкина и одноименной оперы Н. А. Римского-Корсакова написал пьесу "Амадей" (12+). В 1982 году в БДТ ее поставили Георгий Товстоногов и Юрий Аксенов. Роль Сальери исполнял Владислав Стржельчик, Моцарта — Юрий Демич, а позже — Юрий Стоянов, который, в силу профессионального владения фортепиано, реально играл на нем "за Моцарта", что не могло не привлекать зрителей.

В 1984 году американский на тот момент кинорежиссер Милош Форман снял фильм "Амадей" (18+) с Мюрреем Абрахамом в роли Сальери и Томом Халсом в роли Моцарта. "Амадей" Формана получил восемь "Оскаров". У нас в стране фильм вышел в прокат в 1990-е годы, пробудив новый интерес к легенде о "завистливом и посредственном" Сальери, каковым на самом деле он никогда не был, и гениальном (sic!) "гуляке праздном" Моцарте. К слову, в 1997 году суд, заседавший в главном зале миланского Дворца юстиции, заслушав свидетелей обвинения и защиты (исследователей жизни и творчества Моцарта и Сальери, а также врачей), вынес композитору оправдательный приговор.

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Упоминания о фильмах Швейцера и Формана не случайны, ибо ассоциации с этими киношедеврами по ходу просмотра спектакля "Пушкин жив" неизбежны (у тех, кто смотрел Швейцера и Формана, конечно). И для молодых режиссеров ничего предосудительного в том, чтобы следовать вслед за признанными мастерами. Ибо известно, что лучшее обучение — это подражание, а если уж подражать, то лучшим образцам.

Как, например, строит композицию своего фильма Швейцер? Каким образом связывает друг с другом четыре "маленькие трагедии"? Не только тем, что некоторые актеры появляются в разных эпизодах в разных образах (самый яркий пример — исполнение Смоктуновским и роли Сальери, и роли Барона, скупого рыцаря), но и тем, что "маленькие трагедии" в фильме, по сути, являются спонтанными сочинениями Импровизатора (Сергей Юрский), героя неоконченной повести Пушкина "Египетские ночи" (12+).

Еще одно связующее звено — музыка Альфреда Шнитке, включающая песни на стихи Пушкина ("Я здесь, Инезилья" (12+), "Жил на свете рыцарь бедный" (12+) и песни Мэри из "Пира во время чумы". "Вынутые" из фильма музыкальные иллюстрации Шнитке сейчас исполняются симфоничекими оркестрами как сюита, отдельное и самостоятельное музыкальное произведение.

Композиция спектакля "Пушкин жив" строится по похожему принципу. Связующим звеном является "Пир во время чумы", перенесенный в гостиную особняка Сальери, которого один раз именуют Председателем. Впрочем, Вальсингама как такового в этой постановке нет. Зато есть множество других героев "маленьких трагедий". Таков замысел режиссеров-постановщиков.

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Молодые люди веселятся, резвятся, произвольным образом выхватывают эпизоды из "Каменного гостя" и "Моцарта и Сальери", разыгрывают их в стиле театрального капустника. На актерах яркие исторические костюмы и парики XVIII века (работа художника-сценографа Андрея Климова впечатляет). Действо не без основания напоминает застольные эпизоды формановского "Амадея". Несомненный отсыл к оскароносному фильму — смех Моцарта-Халса, который становится доминантой исполнения роли Моцарта Александром Темновым.

В спектакле линия "гуляки праздного", безумца, чью голову озаряет бессмертный гений, который "не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан", выдерживается до конца.

Но вспомним фильм Формана (и, соответственно, пьесу Шеффера). Фантазия драматурга соединила Моцарта и Сальери совместной работой над финалом "Реквиема" (12+), чего, на самом деле, конечно же, не было. Умирающий Моцарт, лежа в постели (и, как оказалось, на смертном орде), диктует Сальери последние ноты своего бессмертного произведения. "Я не понимаю", — в какой-то момент хватается за голову Сальери (это против всех правил!). "Так требует гармония!" — настаивает Моцарт. "Да. Да! — доходит до Сальери. — Теперь я понял". Ему начинает казаться, что это он сам сочиняет эту музыку. Что он мог бы сам сочинять так с самого начала!

И вот он — дьявольский соблазн: силы покидают Моцарта, он умирает, и можно, пока никто не видит, умыкнуть "Реквием" тайком, присвоить его, выдать за собственное творение…

Но это, как уже говорилось выше, фантазии Питера Шеффера, навеянные фантазиями Пушкина, чей Моцарт отнюдь не "гуляка праздный", которому божественные звуки не сами собой падают с неба, а плоды мучительных бессонниц ("Намедни ночью Бессонница моя меня томила"). За все надо платить.

Я жить хочу! хочу печали

Любви и счастию назло;

Они мой ум избаловали

И слишком сгладили чело.

Пора, пора насмешкам света

Прогнать спокойствия туман;

Что без страданий жизнь поэта?

И что без бури океан?

Он хочет жить ценою муки,

Ценой томительных забот.

Он покупает неба звуки,

Он даром славы не берет.

М.Ю. Лермонтов. "Я жить хочу! хочу печали…"

Вероника Стахеева, предоставлено Приморским академическим краевым драматическим театром имени М. Горького

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Вероника Стахеева, предоставлено Приморским академическим краевым драматическим театром имени М. Горького

Моцарт в легком опьяненье

Шел домой.

Было дивное волненье,

День шальной.

И глядел веселым оком

На людей

Композитор Моцарт Вольфганг

Амадей.

Вкруг него был листьев липы

Легкий звон.

"Тара-тара, тили-тики, —

Думал он.—

Да! Компания, напитки,

Суета.

Но зато дуэт для скрипки

И альта".

Пусть берут его искусство

Задарма.

Сколько требуется чувства

И ума!

Композитор Моцарт Вольфганг,

Он горазд, —

Сколько требуется, столько

И отдаст…

Ox, и будет Амадею

Дома влет.

И на целую неделю —

Черный лед.

Ни словечка, ни улыбки.

Немота.

Но зато дуэт для скрипки

И альта.

Да! Расплачиваться надо

На миру

За веселье и отраду

На пиру,

За вино и за ошибки —

Дочиста!

Но зато дуэт для скрипки

И альта!

Давид Самойлов. Дуэт для скрипки и альта

"Пушкин жив" в приморской Горьковке. Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

"Так это ясно, как простая гамма"

Итак, первое действие спектакля "Пушкин жив" — "Пир во время чумы. Второе действие — "Моцарт и Сальери" и "Каменный гость" с финалом, возвращающим нас к "Пиру".

Меняются декорации. Теперь это местность у монастыря, в оградах которого похоронен убитый "бессовестным, безбожным" Дон Гуаном командор Де Сольва. Меняются костюмы. Теперь герои одеты как современники Пушкина. Сальери, например, в сюртуке и шляпе боливар. На командоре мундир и треуголка. На Дон Гуане — онегинские сапоги.

А далее — как в "Корсаре" (12+) Адана, увиденного как-то в Приморской Мариинке, — попарно меняя друг друга, на авансцену выходят Дон Гуан и Лепорелло, Моцарт и Сальери, Дон Гуан и Донна Анна, чтобы исполнить положенные па-де-де. При этом в концепцию не входит "Скупой рыцарь". И то дело! В "Амадее" Формана всё время звучит тема оперы Моцарта "Дон Жуан", то же самое происходит и в спектакле.

Запомнилось внезапное появление Инезы, о которой в оригинале только упоминается (диалог Дон Гуана и Лепорелло). Здесь же Дарье Бузницкой, Владиславу Яковлеву (Дон Гуан) и Петру Мартыненко (Лепорелло) довелось сыграть отдельный мини-спектакль.

Понравился Петр Мартыненко в роли Лепорелло. Впрочем, эта роль выигрышна при любом раскладе, что в драматическом спектакле, что в опере Даргомыжского.

Смотрелся дуэт Дон Гуана и Донны Анны (Ксения Голубева) и дуэт Лауры (Татьяна Иванашко) и Дон Карлоса (Михаил Чистяков).

1 / 5

"Читатель ждет уж рифму розы…", а зритель монолога Сальери. И тут можно согласиться с тем, что простой раздумчивой декламации здесь недостаточно (вот даже Станиславский, по его собственному мнению, не справился).

Швейцер решил вопрос, используя находку Григория Козинцева, в чьей экранизации шекспировского "Гамлета" (12+) Смоктуновский, исполнявший заглавную роль, читал "Быть или не быть" в форме внутреннего монолога с невозмутимым (почти невозмутимым) лицом.

Сальери Смоктуновского после начальных слов: "Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма" переходит на внутренний монолог, тем более мучительный от того, что, произнося его, Сальери занимается каким-то делами, заставляющими сохранять невозмутимое выражение лица: дирижирует детским хором, идет по улице, с кем-то здоровается, кому-то улыбается, смотрит репетицию "Волшебной флейты" (6+), изображая восторг и счастье от новой встречи с дорогим другом Моцартом. В то время как внутри у Сальери копится раздражение, желчь и злоба (говоря по-нашему, Сальери грузится). Больших усилий ему стоит сдержаться, и, видимо, за большое счастье он почитает возможность подловить момент, когда рядом с ним никого нет и наконец-то можно дать словам волю вырваться наружу: "Кто скажет, чтоб Сальери гордый был Когда-нибудь завистником презренным, Змеей, людьми растоптанною, вживе Песок и пыль грызущею бессильно? Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую…"

Перед Сергеем Гончаровым, исполнявшим роль Сальери в спектакле "Пушкин жив", была поставлена иная задача — дать злобе и зависти Сальери вырваться наружу, показать нутро этого героя, всю черноту, накопившуюся в его душе, вывернуться наизнанку…

1 / 6

И вот финал — заключительное гран па, собравшее всех солистов и корифеев (условно говоря) за общим столом, по краям которого, каждый за своим клавесином, сидят Моцарт и Сальери. Параллельно на авансцене целятся друг в друга из пистолетов Дон Гуан и Командор, напоминая то ли Ленского с Онегиным, то ли Сильвио и графа из "Выстрела" (12+).

Слышны слова: "Гений и злодейство — две вещи несовместные", "Ты выпил… Без меня?". Звучит "Реквием"…

И вспоминается иной финал. Из телефильма Михаила Швейцера, где, как и у Пушкина, "Маленькие трагедии" завершаются "Пиром во время чумы". Не тем слащавым "Пиром", который в виде оперы сочинил когда-то Цезарь Кюи, лишивший песню Вальсингама ее сердца, то есть строфы: "Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении Чумы" и превративший ее в жизнеутверждающий гимн, более подходящий для финального тутти "Иоланты" (12+) Чайковского, творчество которого Кюи, кажется, не любил.

У Швейцера песня Вальсингама, как и вся роль, отдана удивительному актеру Александру Трофимову. И эту песню он не поет (тем более что уже спета песня Мери, положенная на музыку Альфредом Шнитке, и спета с такой силой и с таким накалом, что быть еще одной уже не должно), а произносит речитативом, переходя затем на яростную декламацию, срывающуюся на крик, который между тем крепнет. Ибо Вальсингаму доверена главная, парадоксальная мысль Пушкина, испытавшего собственный "пир во время чумы" — Болдинскую осень 1830 года:

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

(В спектакле Песня в честь Чумы звучит в первом действии, и исполняется она поочередно разными актерами, движущимися по кругу в дикой пляске).

Швейцер этой песней вообще завершает весь фильм, для чего меняет эпизоды местами — сначала разговор Вальсингама со Священником, а затем — песня (у Пушкина наоборот — сначала песня, потом разговор). Но это только усиливает мысль Пушкина. Человек должен жить до конца, и даже его уход — это жизнь, хранящая "неизъяснимы наслажденья". Ибо и над городом, по чьим улицам беспрерывной чередой едут черные телеги, встает солнце, которое превращает в две тени два силуэта — мужской и женский, и кто-то, гладя на гаснущий экран, говорит: "Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!"