Хабаровский кадетский корпус: путь от Дальнего Востока до Европы

Единственный на Дальнем Востоке кадетский корпус, основанный в Хабаровске, прошёл долгий и непростой путь, связанный с событиями Гражданской войны. Эвакуированный во Владивосток, он существовал там некоторое время, прежде чем судьба его воспитанников развернулась за тысячи километров — в Европе.

Ранее мы уже рассказывали о Сибирском кадетском корпусе, который в 1920–1922 гг. находился на Русском острове после эвакуации из Омска. Однако он был не единственным военным учебным заведением, оказавшимся во Владивостоке в тот период. Хабаровский графа Муравьёва-Амурского кадетский корпус также прошёл испытания Гражданской войны. Подробнее о его истории в материале ИА PrimaMedia рассказывает ведущий проекта "Объяснения" Владивостокской библиотечной системы, историк Сергей Корнилов.

Как все начиналось

Хабаровский кадетский корпус был создан в 1900 году стараниями его первого директора Дмитрия Павловича Мартьянова и его жены Анны Цезаревны Грудзинской.

Дмитрий Павлович и Анна Цезаревна Мартьяновы. Фото: Взято из открытых источников

Дмитрий Мартьянов родился в 1864 году, окончил Псковский кадетский корпус и Павловское военное училище в Петербурге. В 1884 году он был произведен в подпоручики и отправлен служить в г. Хабаровку (ныне Хабаровск), в 8-й Восточно-Сибирский строительный батальон.

В 1888 году в звании поручика Дмитрий Мартьянов женился на дочери офицера Анне Грудзинской, которая в 1886 году открыла в Хабаровке частную школу для подготовки мальчишек, желающих поступить в Сибирский кадетский корпус (Омск). Количество учеников росло и Дмитрий Павлович пришел на помощь супруге. Они учили будущих кадетов так успешно, что Приамурский генерал-губернатор А.Н. Корф ходатайствовал об открытии в Хабаровке Подготовительной школы Сибирского кадетского корпуса.

Осенью 1888 года ходатайство было удовлетворено и кадетская школа начала свою работу. Размещалась она в здании штаба округа, а численность учеников была установлена в 50 человек, находящихся на казенном обеспечении. Успешно окончившие курс переводились в третий класс Сибирского кадетского корпуса без экзаменов.

30 апреля 1900 года, в виду увеличения численности русских войск в Приамурье и необходимости обучения большего количества офицеров, школа переформирована в Хабаровский кадетский корпус. Директором корпуса был назначен подполковник Дмитрий Павлович Мартьянов. Он и его жена продолжали преподавать в корпусе с момента его рождения до ликвидации в 1925 году, посвятив подготовке будущих офицеров четверть века.

Открытие корпуса состоялось 3 сентября 1900 года в присутствии командующего войсками генерала Н.И. Гродекова, начальствующих лиц, кадет и родителей. Штат корпуса был определен в 300 кадетов, которые были распределены по 3-м ротам. Штат офицеров-воспитателей составлял 16 человек.

Сначала корпус ютился в бывшем помещении подготовительной школы, но в 1901-1903 гг. было выстроено величественное здание Хабаровского корпуса, освящение которого состоялось 11 октября 1903 г. Этот день стал праздником корпуса. Первый выпуск ХКК состоялся в 1905 г.

16 мая 1908 года, по случаю 50-летия присоединения Приамурья к России, корпус был получил почетное наименование в честь графа Н.Н. Муравьева-Амурского, подписавшего Айгунский договор с Китаем и присоединившего к России Приамурский край.

Революция и гражданская война

Хабаровский кадетский корпус успешно работал до революции 1917 года, выпуская для армии и флота высокообразованных офицеров. Многие его выпускники приняли участие в русско-японской войне 1904-1905 гг. и в Первой мировой войне.

Здание Хабаровского кадетсткого корпуса. Фото: Взято из открытых источников

В марте 1917 года в Хабаровске получили известия о революционных событиях в Петрограде и отречении от власти императора. Новые власти в лице комиссара Временного правительства Русанова переименовали Хабаровский КК в Хабаровскую гимназию военного ведомства. В ноябре 1917 года к власти пришли большевики.

Кадеты и преподаватели корпуса отнеслись к обоим переворотам враждебно, но особенно непримиримую позицию заняли по отношению к большевикам. Когда в Хабаровске состоялся революционный парад и рабочие отряды проходили перед трибуны с красными знаменами, Хабаровский кадетский корпус тоже вышел на демонстрацию и прошел с российским триколором под пение старого гимна "Боже, Царя храни".

В 1918 году многие кадеты тайком отправились в Добровольческую армию, в армию Колчака и атамана Семёнова. В феврале 1920 года, после разгрома Восточного фронта, в Хабаровск вошли красные партизаны, которые арестовали нового директора кадетского корпуса генерал-майора Никонова и старшего преподавателя полковника Дмитрия Мартьянова. 5 апреля 1920 года в результате японского переворота, Хабаровск был очищен от партизан, и узников освободили.

В связи с ухудшением обстановки в Забайкалье, откуда на Хабаровск наступали войска Народно-революционной армии ДВР, кадетский корпус стал готовится к эвакуации и осенью 1920 года кадеты были переведены во Владивосток. Их разместили в бывших казармах 36-го Восточно-Сибирского полка на Русском острове (ныне пос. Шигино). С последней партией приехал полковник Мартьянов.

На Русском острове

С прибытием последней партии ЖКК, весь корпус перевели в новые казармы 35-го полка (ныне поселок Поспелово). Казармы достались кадетам от чехов с развороченными печами, выбитыми стеклами, грязными и без зимних рам. Не хватало топлива для печей, вместо электричества жгли свечи. Кадеты дошли до нищеты: у некоторых не было нижних рубах, многие были босыми, не было постельного белья. Служащие подолгу не получали жалованья и средств на хозяйственные и учебные расходы.

Несмотря на это, корпус жил и учился на Русском острове в течение двух лет. Директором корпуса в это время был генерал-майор А.А. Корнилов.

Из воспоминаний кадета Валентина Соколова:

"Природа на острове — роскошная; дикий, но съедобный виноград, малина, грецкие орехи. Я нигде не видел такого изобилия полевых цветов, включая орхидеи, а также птиц, бабочек и геологических окаменелостей... С острова во Владивосток ходил два-три раза в день катер. Много глубоких бухт врезается в остров, диаметром приблизительно в десять миль.

Остров являлся главной защитой Владивостока, с очень сильными и современными тогда фортами. С началом Первой мировой войны они были разоружены и гарнизон уведен на запад, поэтому там осталось много свободных помещений, а населения почти не было. Не было ни ресторанов, ни кафе, ни лавок. Около нас китаец открыл маленькую лавчонку. Там же жили несколько китайских и корейских фермеров. Мы могли уходить из казарм когда угодно. Конечно, к урокам, еде, сну и церковным службам возвращались. Одно время красное правительство разрешило на Закон Божий и церковные службы не ходить; сразу же старший, седьмой класс (хранитель кадетских традиций) запретил "ловченье" от Закона Божьего и церкви.

У нас было несколько больших парусных и весельных лодок, и на них мы совершали многодневные поездки по окружным островам. Скоро образовались группы "музейщиков", "натуралистов", "парковщиков" и "покосников". Одни создавали музей естественной истории, другие строили парк около корпуса, косили сено для рабочих лошадей. Оркестр, хор, сцена занимали у всех все остальное время.

Все жили впроголодь, а зимой в холоде. Обмундирование было то румынское, светло-серое, то английское. Но также для всех в цейхгаузах хранились старые формы. Их выдавали для парадов и отпусков. Седьмой класс имел винтовки, когда политический строй был на нашей стороне… Часто, особенно когда портилось электричество, собирались и пели хором наши любимые песни: "Ревела буря, дождь шумел", "Из-за леса копий и мечей", "Вот казаки идут, разговоры ведут". Пели очень хорошо, на несколько голосов, с запевалой, подголоском, с присвистом и гиканьем". 

Кадет ХКК. Фото: Взято из открытых источников

Эвакуация

Летом 1922 года Хабаровский кадетский корпус стал готовиться к эвакуации. Уходить в изгнание предстояло и преподавателям. У Дмитрия Мартьянова и его жены было четверо, правда, трое из них уже выросли и только младший Александр — был кадетом шестого класса Хабаровского корпуса. Впереди их ждали испытания на чужбине.

23 октября 1922 года отмечался корпусный праздник. Отслужили молебен под открытым небом, молились усердно, со слезами на глазах. Праздник получился грустным, с нетерпением ждали обещанных спасительных кораблей. Всего хабаровцев было 319 человек: 226 кадет, 14 юнкеров, остальные — служащие корпуса и их семьи (среди них — супруга и трое детей полковника Мартьянова). Здесь же находились кадеты и служащие Сибирского кадетского корпуса, вместе с ними ожидающих насчитывалось более 500 человек. С собой многие взяли по горсти русской земли.

"Берите всех или никого!"

25 октября 1922 года из Владивостока уходили около 30 кораблей флотилии Старка, на борту которых находилось около 7 тысяч человек. Командовал эвакуацией кадетских корпусов (Сибирского и Хабаровского) контр-адмирал Василий Викторович Безуар.

Кадеты вспоминали:

"Раннее утро 25-го не принесло ничего нового. Вдруг, около 9–10 часов, показались верхушки мачт. Громкое "ура" вырвалось из груди кадет. Три судна прошли мимо нас в бухту 35-го полка. Директор Хабаровского корпуса, генерал Афанасий Алексеевич Корнилов, поплыл туда на лодке. Оказалось, что контр-адмирал Безуар был смущен количеством людей и вещей. Он считал, что суда его и так уже перегружены, и поэтому отказался взять всех. Возмущенный генерал Корнилов крикнул ему: 

— Корпус ожидает выполнения обещаний адмирала Старка!

— Здесь я распоряжаюсь, а не вы! Я не могу взять всех! — в рупор отвечал Безуар.

— Берите всех или никого! Если вы не возьмете нас, в истории будут записаны позорные строки: "Адмирал Безуар бросил хабаровских кадет на растерзание красным бандам".

Это проняло. Безуар крикнул, что он пришлет катер "Воеводу" и что не позже, чем через полчаса все должны погрузиться на корабли. Это было выполнено. Сначала перевезли кадет и служащих, потом часть вещей. Многое было брошено. Посадка проходила под проливным дождем и сильным ветром. Суда были действительно перегружены... Обогнув остров, мы увидели всю эскадру, шедшую вместе".

При отходе флотилии кадетский оркестр заиграл гимн Российской Империи "Боже, Царя храни" — звуки гимна и вид удаляющихся родных берегов заставили сердца кадет и их наставников сжаться от скорби.

Кадеты Хабаровского корпуса. Фото: Взято из открытых источников

Виктор Костромин, кадет Хабаровского корпуса, которому на момент эвакуации было всего 12, вспоминал:

"Конец октября 1922 года... В этом последнем году на родине мы отметили наш корпусной праздник только одним — молебном. Ни парада с церемониальным маршем, ни производства первого вице-унтер-офицера строевой роты, ни праздничного обеда, и, конечно, никакого танцевального вечера, а только мысли о том, что же ждет нас впереди?

Мы переночевали эту ночь у горящих костров. На следующее утро нам прислали большой катер, который в первую очередь взял младшие роты с их начальством и доставил их на ожидавший у входа в бухту Новик пароход Добровольного флота "Эльдорадо".

К нашему приезду на судно уже почти все каюты, трюмы и даже коридоры были забиты разного сорта мешками, ящиками, чемоданами и людьми всех возрастов и самого разнообразного социального положения, конечно, главным образом, военными и их семьями. Наше начальство все же "отвоевало" для нас, своих питомцев, одну часть трюмового отделения, которое, после двухдневного сидения под неприветливым октябрьским небом, показалось нам особенно уютным и теплым... 

Громче зашумели паровые машины нашего старенького "Эльдорадо", и судно, слегка вздрогнув, тихонько стало двигаться. Погода портилась. Стал моросить дождь, который и загнал нас в наше новое убежище — в наш трюм.

К вечеру того же дня мы добрались до бухты Посьет, где и заночевали. Эта ночь была действительно отдыхом для всех нас, после всего пережитого нами в последние дни. Однако на самый главный вопрос — куда же мы едем? — ответа не было. Будет ли это Корея, Япония, Китай или, может быть, даже Гавайские острова, — все эти места были предметами наших догадок и главной темой наших разговоров.

Как мы и предполагали, утром наш "Эльдорадо" как-то лениво и неохотно развернулся и стал набирать скорость, унося нас все дальше и дальше от Посьета и наших берегов... С улучшением погоды почти все обитатели нашего переднего трюма выбрались на палубу, на свежий воздух. Большинство из них выглядело усталыми и озабоченными, и если они и разговаривали между собой, то почему-то это делалось вполголоса. Исключением из этого были только мы, кадеты, и в особенности наша группа. Мы были в хорошем настроении, шумно разговаривали, шутили, и даже нередко можно было услышать дружный, искренний юношеский смех.

И вдруг, совершенно неожиданно, веселое настроение нашей компании было прервано сообщением с капитанского мостика. Вахтенный офицер, пользуясь обычным ручным рупором, громко объявил: "ПРОШУ ВНИМАНИЯ, ГОСПОДА! СЕЙЧАС МЫ ПОКИДАЕМ РУССКИЕ ВОДЫ" — и, повторив еще раз те же самые слова, только, мне показалось, более внушительно, покинул капитанский мостик... Описать ту картину, свидетелем которой я был, мне, не владеющему пером, не под силу, а потому я ограничусь очень немногим.

Казармы 36-го полка на Русском острове, где жили кадеты. Фото: Взято из открытых источников

Рядом с нами сидевший офицер казачьих частей с подвязанной раненой правой рукой снял левой смятую фронтовую фуражку и, зажав ее между коленями, трижды перекрестился, произнося слова молитвы. Неподалеку от нас сидела пожилая пара, он — в старой офицерской шинели. Наклонив голову жены на свою грудь, он как будто утешал ее, а она, в свою очередь, маленьким платочком вытирала каждую новую набежавшую на небритое лицо мужа слезу.

Но самым потрясающим, несомненно, был плач одной неизвестной никому из нас военной сестры милосердия в белой косынке с красным крестиком. Выслушав второе объявление вахтенного офицера, она так громко зарыдала, как у нас на Руси рыдали только у гроба или могилы самых нам милых и близких... Многие из находившихся на палубе, некоторые почему-то стыдливо или украдкой, вытирали слезы".

Контр-адмирал Г.К. Старк писал позднее:

"…благодаря отсутствию у Временного Приамурского правительства и у правительства генерала Дитерихса сколь-нибудь серьезного заграничного представительства, никакой информации о возможном отношении к нам со стороны иностранных держав, в частности Японии и Китая, у правительства не было. Не было поэтому и никакого плана похода флотилии, и не дано мне было правителем никаких руководящих указаний, кроме обязательства доставить семьи военнослужащих в один из портов Китая".

Вокруг бушевала стихия — море было неспокойно, повалил снег, видимость резко упала. Все суда потеряли друг друга из вида и смогли собраться вместе только 31 октября в корейском порту Гензан. Пять дней перехода кадеты и их наставники с семьями находились в тяжелых условиях: место имелось только на палубах, и лишь немногие смогли устроиться в машинном отделении, где было тепло от котлов. Корабельных запасов хватало только на команду, и матросам пришлось делиться с кадетами и беженцами.

К тому же корабли прибрежного плавания, мелкого тоннажа стали выдавать одну неисправность за другой — они были не приспособлены к дальнему плаванью, будучи перегруженными до предела, особенно в снежную и штормовую погоду. Время от времени им приходилось для починки заходить в бухты; так, канонерская лодка "Диомид", на которой были кадеты, вынуждена была заходить в бухты Корейскую, Корнилова и Палладу.

Полковник Мартьянов делал все, что в его силах, чтобы поддержать дух своих питомцев. Его собственная семья делила с кадетами все трудности дороги. В Гензане на берег сошли раненые, больные, и народу на кораблях стало меньше. Кадет японцы разделили: младшим разрешили сойти на берег, а старшим пришлось остаться на кораблях.

Младшие кадеты Хабаровского корпуса. Фото: Взято из открытых источников

После месяца мучений флотилия наконец двинулась дальше, и старшие кадеты пережили путь до Шанхая. Правда, теперь кадеты и наставники плыли не на палубе под дождем и ветром: контр-адмирал Старк распределил их по кораблям, чтобы они могли разместиться в теплых и сухих внутренних помещениях и питаться вместе с командой.

В Фузане (ныне Пусан) простояли 5 дней, дожидаясь, когда подойдут отставшие суда. 2 декабря флотилия вышла в Китайское море. Оно встретило корабли тайфуном и этот последний этап плавания был трагическим. Тайфун разбросал корабли, и они потеряли друг друга из вида. Борьба с разбушевавшейся стихией продолжалась двое суток, и в ней кадетам пришлось бороться для спасения кораблей наравне с матросами.

Сильно потрепанные, полуразбитые, собирались корабли на внешнем рейде Шанхая. Только к 31 декабря пришел из Фузана последний задержавшийся там корабль, не было только "Лейтенанта Дыдымова".

Вспомогательный крейсер Лейтенант Дыдымов. Фото: Взято из открытых источников

После нескольких дней ожидания стало ясно, что корабль погиб, но никаких подробностей его гибели выяснить не удалось, так как с него никто не спасся и даже не было найдено никаких остатков корабля. Единственное, что увидели с кораблей, следовавших в кильватерной колонне — это как "Лейтенант Дыдымов" был высоко поднят на гребне огромного вала и стремительно ринулся в пучину. Больше "Дыдымова" никто не видел. На нем погибло 17 кадетов Хабаровского корпуса. 

Шанхай

30 декабря 1923 года эскадра прибыла в Шанхай. Кадеты с удивлением смотрели на огромный и шумный город — Шанхай в те годы был крупнейшим международным портом.

Китайские власти сначала не разрешали кадетам сходить на берег, не желая брать на себя ответственность за содержание корпуса. Почти 500 кадетов нельзя было просто оставить на улице умирать с голоду — по правилам, детям без средств и пристанища власти должны были оказать помощь, но желающих не было.

Наконец, несколько иностранных предпринимателей (англичане и французы) решили выдать кадетам 25 удостоверений с гарантией, что возьмут их на службу и 25 юношей будут у них работать. Кадетам оказалось достаточно этой лазейки: 31 декабря на берег сошли 25 человек, затем один из них собрал удостоверения и отправился обратно, на корабль. С этими удостоверениями на берег сошла следующая группа, и так до тех пор, пока все кадеты не оказались в Шанхае. Они помнили свой девиз: "Один за всех, и все за одного!".

Шанхай в 1920-х. Фото: Взято из открытых источников

Для помощи кадетам в Шанхае был основан благотворительный комитет, в который вошли женщины русской колонии, а во главе стояла супруга бывшего российского консула в Шанхае. Комитет снял для корпуса большой дом на льготных условиях, окруженный парком, на улице Джесфилд Роуд, 4. В этом доме жили и учились кадеты двух корпусов: Хабаровского и Сибирского.

Сербия

В 1923 и 1924 гг. в Шанхае состоялись два выпуска Хабаровского кадетского корпуса, а затем встал вопрос передислокации кадетов в Сербию, где в это время собрались все русские кадетские корпуса, эвакуировавшиеся из советской России. В начале 1925 года Хабаровский корпус переехал в Сербию, где стало известно, что он будет ликвидирован, поскольку здесь уже находились три русских кадетских корпуса: 1-й Русский, Донской и Крымский.

Хабаровский графа Муравьева Амурского кадетский корпус был расформирован и прекратил свое существование 1 февраля 1925 года. Это событие тяжело переживали все кадеты. Во время испытаний они сплотились в одну дружную семью и, несмотря на невзгоды, надеялись, что корпус будет сохранен. Но не сложилось.

Русские кадеты в Сербии, 1925 год. Фото: Взято из открытых источников

Большую часть хабаровских кадет перевели в Донской кадетский корпус, часть оказалась в Русском корпусе и самая меньшая — в Крымском. Но даже, будучи разделёнными, они продолжали сохранять связь с однокашниками, переписывались и встречались в течении всей последующей жизни, несмотря на то, что жизнь их разбросала по разным странам и континентам. Такова была сила дальневосточного кадетского братства.