С премьеры спектакля "Любовь и голуби" (16+) по пьесе Владимира Гуркина начал новый сезон Драматический театр Тихоокеанского флота. Постановку осуществил главный режиссер Иркутского академического драматического театра имени Н. П. Охлопкова Станислав Мальцев, который с 2004 года по 2017 год работал главным режиссером театра ТОФ. Над сценографией работала художник-постановщик Лада Смирнова. Обозреватель ИА PrimaMedia Александр Куликов побывал на предпремьерном показе и на пресс-конференции с режиссером-постановщиком и другими участниками спектакля и теперь знакомит читателей с рецензией-размышлениями по поводу увиденного и услышанного.
Фильм — пьеса — спектакль
Хотим мы того или нет, но сравнения любого спектакля по пьесе Владимира Гуркина "Любовь и голуби" (16+) с одноименным фильмом (16+), поставленным Владимиром Меньшовым и вышедшим на большие экраны страны в 1984 году, не избежать. Если, ты, конечно, видел фильм и находишься под его обаянием. Впрочем, как сказал на пресс-конференции Станислав Мальцев, 90% нынешней молодежи фильм не смотрели, и это даже интересно, поскольку у них о спектакле создается непредвзятое мнение.
Но и тому, кто смотрел фильм, интересно посмотреть спектакль, если он ставится по пьесе. С небольшой редакцией, конечно, поскольку иные моменты слишком иркутские, что ли, а баба Шура в финале такую частушку заворачивает, что сама же себе рот зажимает, чтобы зрителям не пришлось уши зажимать.
Конечно, больше всего опасаешься, что актеры на сцене вольно-невольно станут повторять (интонационно, прежде всего) актеров, занятых в фильме. Уж больно колоритно сыграли свои роли Нина Дорошина (Надя), Александр Михайлов (Василий), Наталья Тенякова (баба Шура), Сергей Юрский (дядя Митя), Людмила Гурченко (Раиса Захаровна), ну и молодежь — Янина Лисовская (Люда), Игорь Лях (Ленька) и Лада Сизоненко (Оля).
Но нет, Елена Удатова не Нина Дорошина, Денис Фить не Александр Михайлов, Александра Пряха не Наталья Тенякова, Роман Колотухин не Сергей Юрский, а Юлианна Белаш не Людмила Гурченко (далеко не, и это прекрасно). Ну и молодежь — Лилия Коломейцева (Люда), Евгений Шакиров (Леня) и Дарья Макарова (Оля) — отличаются от своих киношных персонажей. Не говоря уже о Георгии Черкезишвили, исполняющем бессловесную роль, придуманную режиссером, — роль Володи, любившего голубей (а они его), о котором Василий рассказывает Оле.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
То, что актерам театра ТОФ удалось избежать влияния "меньшовцев", конечно, большой плюс. Станислав Мальцев рассказал на пресс-конференции о том, что ему довелось как-то посмотреть спектакль, где актеры старательно копировали интонации киноактеров, но для чего? Хотели зрителями потрафить? Мол, "читатель ждет уж рифмы "роза"? На вот, возьми ее скорей".
Или вот гуляет по стране антреприза "Любовь и голуби" (16+), в которой роли дяди Мити и бабы Шуры исполняют Михаил Жигалов и Раиса Рязанова, а остальные роли — разные актеры и актрисы (ну вот Надю, например, Мария Голубкина сыграла). Жигалову вовсе на надо решать "вопрос Юрского", он своего вечного киноперсонажа играет, который у него и в сериале "Не родись красивой" (12+), и в сериале "Спасская" (12+), в других действует. Хороший типаж, "мужик с прищуром", себе на уме, но блажит. Ой, как блажит! Как дядя Митя в сцене "всё дедушка, умерла твоя бабушка". Зрителям нравится. Ибо зритель видит то, что уже видел, то, что ему понравилось, к чему привык, чего ожидает. Потому что так проще. Антреприза, она ведь не для катарсиса, а чтобы на живых звезд поглазеть. Ну и Раиса Рязанова играет как бы себя. И по характеру, и по возрасту она готовая баба Шура.
Другое дело — Юрский и Тенякова. Им для создания своих образов приходится поупираться, приложить усилия. Грим, толщинка, походка, манера говорить, жесты — неестественное старение. При том сто в кино всегда есть крупные планы, за которые актеры бьются. А тут впору от них самому же и отказаться. В общем, трудно. И хорошо, что трудно. И должно быть трудно. Потому что из трудностей получается роль, о которой потом говорят: "Как легко сыграно".
Актерам театра ТОФ, принимавшим участие в постановке "Любовь и голуби", получается, еще труднее. Им надо свернуть с дороги, по которой успешно прошли другие, на свою собственные. Но быть другими — это ведь не главная задача (найти свое отрицанием чужого). Иначе зачем вообще огород городить? Найти свое куда интересней. Но и делать спектакль только по оригинальной пьесе Гуркина — слишком простое, неинтересное решение. Тут, как любил говорить кинорежиссер Георгий Данелия композиторам, с которыми постоянно работал — Андрею Петрову и Гии Канчели, — "поискать надо".
"Нет, я не Юрский, я другой" дядя Митя
Помните, в фильме у Меньшова есть такой эпизод: Леня, получивший повестку в армию, под руководством Василия Кузякина и дядя Мити тренируется ползать по-пластунски.
"Вот сынок", — говорит Василий. — Когда я служил, старшина веревочку натянет. Как задел, наряд вне очереди".
"А когда я служил", — говорит чуть насмешливо дядя Митя, — у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней — мины". И на Василия с прищуром: "Наряд вне очереди". И Ленькино лицо крупным планом. Смотрит на дядю Митю. Внимательно так. Серьезно. Как будто всё сразу про этого человека понял. И мы, зрители поняли.
Митя Вислухин, которому в 1941 году было 27-28 лет, вернулся в родную деревню живым и здоровым. Наверняка это событие шумно отпраздновали. А потом еще раз. И еще. И слова говорились такие: "Да пусть, главное — живой". И вот как праздновал тогда дядя Митя, так до сих пор и празднует. А ныне вон что творится: Ленька идет служить на границу, и вроде бы повод законный есть, и баба Шура не против, только Надя переживает сильно за сына. А ку как кинутся опять на нас. "Кидались. За то и дали. И еще дадим!" — сердито успокаивает ее дядя Митя. Вояка! А вот поди ж ты, верится ему как-то.
Вот она, та самая точка, из которой, как из зерна, вырастает роль. И пусть зерно роли проявляется в самом конце фильма. Играть такого человека можно с самого начала. Пусть зритель не знает, зато актер знает. Знает всё про свою роль.
В пьесе, а стало быть в спектакле ничего про проволоку и мины нет. Там дядя Митя — человек флотский. Вон Василию рассказывает историю про то, как во время войны по секретному номерному проливу из Средиземного моря в Баку, то есть в Каспий четверо суток перли. Да так убедительно травит, что Василий ему почти верит. Ладно, мол, приеду в Баку — сам посмотрю, правда или нет.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Дядя Митя - Роман Колотухин. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
Весело с дядей Митей. Чудик он. Как Бронька Пупков, который в Гитлера "стрелил", да промазал (рассказ "Миль пардон, мадам!" (12+) Василия Шукшина). Такой ради одного-двух граненных стаканов бражки про "инфаркт микарда" расскажет, да и сам же первым и поверит. И блажит потом, остановиться не может: "Да нету ее, Санечки моей! Нету! Всё! Нету!.." И плачет настоящими слезами.
Как сказал Роман Колотухин на пресс-конференции, после замечательного фильма Меньшова играть героев "Любви и голубей" — это огромнейшая ответственность. Постоянно приходится думать, что нужно играть не так, как в фильме.
"Ну есть, допустим в музыке одно произведения, а каждый исполнитель играет его по-разному. Я с такой точки зрения подходил. Я какими-то своими ключиками пытался открыть эту дверь. Ну вот есть такой образ, такие человеческие вещи, и у Юрского это классно сделано. Но я другой, я не Юрский", — сказал Колотухин.
Конечно, оглядка на Юрского мешала. "Главное не так, как там". И в процессе репетиции что-то стало вырисовываться.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Люда - Лилия Коломейцева. Баба Шура - Александра Пряха. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
"Есть такие люди, на мой взгляд, очень счастливые люди. Другое дело, что они счастья этого не знают, стремятся к этому счастью и вдруг понимают, что, наверное, мы счастливы только тогда, когда что-то теряем. Ну вот любимая жена дяди Мити баба Шура. Постоянно у них эти "контры", он же выпить не дурак, что-то выдумывает, чтобы деньги у нее вытянуть. Но вот когда у соседей что-то случается, он же тут как тут, готов помочь. Это как Михаил Задорнов говорил: "Мы такие, что в драке не поможем, а в войне победим".
Вот такие они, чудики из пьесы "Любовь и голуби". Точнее, володьки. Сам Володька (о котором Василий рассказывал младшей дочери Ольге), детина косая сажень в плечах, а ума Бог не дал, Володька любивший голубей (а они его) и гибель принявший от злых людей, всегда откликался на помощь подсобить, да еще больше хозяев упирался. Ну и Василий, чуть что подсобить, — бегом, и бревном по голове из-за этого получил. И баба Шура копать картошку соседке — первая помощница. Ну и дядя Митя со своими рассказами про секретные фарватеры тут как тут. Чтобы людям веселее жилось.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Дядя Митя - Роман Колотухин. Василий - Денис Фить. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
Кого любят на деревне? Гармонистов и балагуров, а еще блаженных. Так дядя Митя и гармонист и балагур. И в тот победный 45-й наверняка был приглашаем не раз на гулянки "в связи с", на свадьбы, а потом на крестины. Вот только своих детей им с Санюшкой Бог не дал. Зато есть Василий, Надежды, Люда, Леня, Оля.
А Василий, он вроде бы блаженный со своими голубями. Чисто Володька. И Надежда, которой из-за этого "перед людями стыдно", вдруг сама становится одной из этих самых володек, чудиков: "А и пусть будет, что она была... Разлучница наша. Раиса твоя... Работали, жили, жили, работали... А беда, как собака, у дома ходила... Надя. Токо не беда это, если вон как мне всё показала. Как тебя люблю, как ты меня любишь, какие дети у нас хорошие. Я чё, разве думала, что ты вот так: раз — и куда-то денешься?"
Это как у Александра Вампилова в "Старшем брате" (12+), весь мир делится на "Сарафановых" и "Несарафановых". А тут весь мир делится на "Володек" и "Неволодек". Вот и сиди зритель в зале и выбирай кто ты сам?
Раиса Захаровна — Юлианна Белаш — забавная трагикомедия
Про то, что Людмила Марковна Гурченко роль Раисы Захаровны существенно расширила, чтобы ей побольше экранного времени досталось, знают практически все. Заодно и слепила образ, удобный ей. Ее Раиса Захаровна — женщина, подвинутая на почве уфологии, экстрасенсорики и здорового питания ("соль — белая смерть", "сахар — сладкая смерть", "хлеб — вообще отрава"). И Василий для нее — игрушка, объект воспитания, этакий Шариков профессора Преображенского. Вот он даже дает, уколовшись об кактус или ударившись головой об стенку.
Роль-то Людмила Марковна расширила, но не углубила, а, наоборот, смельчила, как мне кажется.
На пресс-конференции Станиславу Мальцеву и его актерам был задан вопрос: "А вам Людмила Марковна Гурченко не мешала". Вместо долгих размышлений по этому поводу короткое "Нет" и загадочная улыбка, которой улыбаются, когда не хотят раньше времени главный секрет раскрыть.
А секрет прост. Если играть Раису Захаровну по оригинальному тексту пьесы, ничего не присочиняя ради легкости зрительского понимания, то придется смыслы искать на глубине. И преподносить разгадки зрителям так, словно они (зрители) сами всё разгадали.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
Вот сидим, смотрим, разгадываем. Благо пропадание Василия в бермудском любовном треугольнике (вот вам как раз и секретный фарватер дядя Мити — он ведь предупреждал) упаковано в своеобразный спектакль внутри спектакля: встреча Василия и разлучницы Раисы в Баку, в санатории органов движения — визит разлучницы ("Людк, а Людк, ты посмотри, чё деется-то!") — сцены ухода Василия к Горгоне ("Не, я к Наде").
И вдруг понимаешь, что сошлись Василий с Раисой Захаровной на почве голубей. Она в детстве их тоже гоняла. Нашел Василий родственную душу, а то всё: "Куда деньги девал?" да "Захлестну. Вместе с голубями захлестну". Или вот момент страсти: Василий взъерошен, и возлюбленная его новая тоже взъерошена. Ну, чисто голубь с голубицей. Вы думаете, инстинкт? Нет, любовь. Которой у Раисы нет, а хочется.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Надежда - Елена Удатова. Раиса Захаровна - Юлианна Белаш. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
"Вы очень добрый человек. И все у вас хорошо... Дом, дети. Вы дружно живете?" — вот она, заветная мечта Раисы Захаровны.
И тащит она Василия в культуру, в театры да на концерты не как доктор Борменталь Шарикова ради его духовного перевоспитания, а из любви к нему. Он ведь очень добрый человек, а доброму человеку не помешает быть более культурным.
И вот сцена ухода Василия, возвращения его в семью. Раиса пытается удержать Васю, говоря разные слова: мелодраматические, как в кино ("Ты любовь моя, ты счастье мое, ты судьба моя), жалостливые ("Василий, не убивайте меня, прошу вас!"), злые ("Ах ты... Вот дура! Связалась... с кем?! Ненавижу! В театр его водила, книжки ему читала... Кому? Господи! Ничего не умеет, ничего не понимает"), угрозные ("Иди! Иди. Размножайся! Я тебе еще на работе устрою... Коров пойдешь пасти, вспомнишь меня. Человека из него хотела сделать, культуру прививала... Иди!"
И вроде бы всё сказано, все точки над "и" расставлены. Но тут Юлианна Белаш, играющая Раису Захаровну, спотыкается (не опускается на пол, как сказано в ремарке в пьесе), а именно спотыкается. И шлепается на колени. Некрасиво, по-настоящему. И так же некрасиво, по-настоящему ревет: "Васенька-а, не бросай ты меня-а-а! Не уходи! Пожалуйста! Если ты... Я убью тебя! Васенька!.. Скажи, какую хочешь? Я буду, честное слово! Ну, правда. Не как в кино... Носки, трусики — все буду стирать тебе, Вася".
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Раиса Захаровна - Юлианна Белаш. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
И продолжая плакать (укромно, как сказано Гуркиным): "Ты хороший... Вон какой хороший… Вот ты, вот такой вот ты, зачем ты мне нужен-то был?"
"Одна да одна — тоже, поди, не сахар", — говорит горькую правду Вася.
И вот тогда она хлещет его по лицу. Хлещет веточкой пальмы. Хлещет изо всей силы, а он закрывает лицо Ленькиной кепкой. Вот оно: "Я счас тебя использую! Так использую!.. Голубятник паршивый… Захлестну. Вместе с голубями захлестну!"
И нам становится жалко Раису Захаровну. Так жалко, что даже плакать хочется. И плачется. И так легко-легко.
Это очень хорошая сцена. Сцена, сыгранная на мировом уровне двумя актерами театра ТОФ — Юлианной Белаш и Денисом Фитем. И это не преувеличение. И действительно, Белаш переиграла Гурченко. Тут даже на в том дело, что "похожа" или "не похожа", а в том, что Белаш — живая, настоящая, перевоплотившаяся в свою героиню, ставшая ею. А когда такое удается, никакая Людмила Марковна со всей всенародной любовью (заслуженной, конечно) не страшна.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
Анатолий Эфрос в своей книге "Профессия: режиссер" (12+) писал, что очень любил ставить пьесы Виктора Розова "В добрый час!" (12+) и "В поисках радости" (12+), которые были со временам экранизированы, причем вторая под известным всем названием "Шумный день" (12+).
В этих пьесах было много веселого и смешного. И на этом фоне сидящим в зале молодым зрителям как-то проще верилось в те высокие слова, которые порой звучали со сцены. Качели качаются, раскачиваются и раз! — на самой высокой точке замирают. И видно всё как на ладони. И глубина двора, и дальняя перспектива квартала, а то и половину города.
За час до показа мы со Станиславом Мальцевым говорили и об этом. О том, что слезы сквозь смех нужны не менее, чем смех сквозь слезы. Вспомнили, кстати, об актрисе Людмиле Зайцевой, которая играла главную роль в фильме Виталия Мельникова по сценарию Виктора Мережко "Здравствуй и прощай" (12+) — Шуру, брошенную сперва мужем, а потом человеком, которого она по-настоящему полюбила. Вспомнили небольшую роль Зайцевой в телефильме Алексея Коренева (режиссер) и Валентина Азерникова (сценарист) "По семейным обстоятельствам" (12+). Она играла обменщицу с больным мужем. И ее рассказ о том, как умирает муж от рака и как это приводит к примирению матери мужа и героини Зайцевой, был трагичным и светлым одновременно. Вот вам комедия, а вот и трагедия. Без одного нет другого.
В пьесе Гуркина — несколько трагедийных эпизодов. Рассказ Василия об убитом Володьке. Ария (иначе и не назовешь) дяди Мити, поверившего в собственные вымыслы о смерти жены, плач Надежды, а затем и плач Раисы Захаровны по ушедшему Василию, его обещания умереть за жену и детей.
"Забавная история" — такое жанровое определение своей пьесе дает Владимир Гуркин. Трагикомедия — но можно и так сказать.
Как рассказала на пресс-конференции Елена Удатова, сыгравшая Надежу, роль стала для нее полной неожиданностью, потому что Станислав Мальцев предупредил, что не будет вовсе занимать ее в спектакле. И вдруг как гром среди ясного неба: "Надежда — это ты".
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Надежда - Елена Удатова. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
"Надежда классная, конечно. Она очень крутая, настоящая такая. Она проходит свой путь внутри спектакля. Какая она в самой первой сцене и какая в финале! Мне кажется, этот образ — такая аналогия с женщинами в целом, с тем, как мы идем по жизни. То есть в течение спектакля Надежда проживает как минимум жизнь, — сказала Елена Удатова. — И эта жизнь наполнена событиями, которые очень плотно стоят рядом. И в результате, как мне кажется, Надежда тоже взлетает к финалу пьесы вместе с Василием. Они находят то, что их объединяет, и в этом есть и глубина, и актерский интерес, и возможность показать актерскую природу по полной программе".
Есть роли, которые делают актеры. И есть роли, которые делаю актеров. И есть роли, в которые ныряешь, как в океан. И есть роли на вырост. И есть актеры, которые хотят расти… И когда это всё совпадает… О, если это совпадает!
Несколько слов в похвалу сценографии
Надо отметить Ладу Смирнову, художника-постановщика спектакля. За системообразующее, я бы скал, решение оформления постановки. За большую куполообразную конструкцию, которая символизирует то клетку для птиц (дом-клетку, где приятно чаевничать по вечерам, но и дом-клетку, откуда хочется вырваться на свободу), то старинный абажур в сцене, когда читается письмо Василия с припиской от разлучницы), то купол заброшенного храма, где обитали Володькины голуби.
"Любовь и голуби" в театре ТОФ. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia
Лада Смирнова на пресс-конференции вспомнила библейское: "Живите, как птицы" И объяснила, что внутренне она как бы уподобила людей птицам.
"И еще на один момент, которым я хотела обратить внимание на некое противопоставление реальной жизни выдумке. В спектакле есть сюжеты, которые герой как бы видит на телевизионном экране. Ну, сейчас это, допустим монитор компьютера. То есть люди тянутся к каким-то призрачным картинкам, забывая, что рядом идет настоящая жизнь, где есть близкие люди, где есть сильные чувства", — добавила художник-постановщик.
Тут, пожалуй, стоит задуматься. А ведь напрашивались и завалинка, и забор, и расписные окошки, и подсолнухи. Но это была бы еще одна призрачная картинка, иллюстрация к забавной истории, не более. Посидели, посмеялись, разошлись… А ведь в театр всё-таки приходишь за сильными чувствами, в надежде обрести понимание того, что мучает тебя в реальной, твоей собственной жизни. Хотя, конечно, тут можно и поспорить…
