Господин Журден: "Над кем смеетесь?"

Церемония награждения победителей конкурса "Мой Дальний" пройдёт 30 ноября

PrimaMedia, 1 декабря. В Приморском академическом краевом драматическом театре имени М. Горького поставили пьесу про нас. Хотя написал ее в 1670 году Мольер (по жизни Жан-Батист Поклен) при участии небезызвестного господина Люлли, сочинившего музыку (все-таки изначально это была комедия-балет в пяти актах). Пьеса называется "Мещанине во дворянстве" (16+), спектакль в Горьковке — "Любовь и плутовство" (16+). Поставил его хорошо известный во Владивостоке режиссер Вадим Данцигер. Первые премьерные показы состоялись. ИА PrimaMedia откликнулось на это событие традиционным фоторепортажем. Ну а теперь, как и было обещано, рецензия на спектакль от обозревателя агентства Александра Куликова.

Про нас

На пресс-конференции, посвященной премьере, в какой-то момент зашла речь о невозможности ставить пьесы современных авторов. А) Этих современных пьес, достойных сцены хорошего, серьезного, по-настоящему профессионального театра, попросту нет. В) Современных драматургов, подобных Алешину, Арбузову, Розову, Зорину, Вампилову, Горину, не существует. А так, конечно, пишут и даже в театр приносят…

"Ну, сейчас просто засыпали непонятными пьесами. Цензура? Да такая цензура, когда нет литературы. А пересказ современных текстов мне не интересен, честное слово. Надо все-таки держать марку и не превращаться в уличный театр", — примерно так выразился художественный руководитель Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького Ефим Звеняцкий.

Ефим Звеняцкий (справа) и Вадим Данцигер. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Так что добро пожаловать, старая добрая (а лучше злая) классика. Когда мы говорим об актуальности классических произведений драматургии, мы, может быть, и отдаем дань привычке выражаться штампами. Но в то же время высказываем безусловную истину. "Небо синее, вода мокрая, у каждой женщины есть свои секреты".

Когда мы спрашиваем у режиссера, зачем он взялся за постановку той или иной классической вещи, мы наверняка ждем слов об актуальности, о том, что это "про нас — здесь и сейчас". И действительно такие классические произведения есть. Ну вот на вскидку. "Недоросль" (6+) Фонвизина, "Горе от ума" (12+) Грибоедова, "Иванов" (12+) Чехова, "Вечно живые" (12+) Розова, "Старший сын" (12+) Вампилова…

Скажем, "Иванов". Дай всем актерам мобильники — и всё: вполне современная история о том, как с помощью троллинга затравили всеми соцсетями пусть слабого, но хорошего совестливого человека, который в конце концов покончил с собой. Не про нас, скажете?

А "Вечно живые" не про нас? Еще как про нас! Борисы уходят, остаются Марки, процветают Черновы. И их всё больше, больше, больше…

Рассказывая о своем решении по поводу костюмов к спектаклю, художник-постановщик Анна Сарапанова всё разложила по полочкам: во всем белом — господа, "белая кость"; во всем черном — слуги, "продажные твари"; в костюмах сероватых оттенков — положительные, честные герои вне зависимости от происхождения; в костюмах госпожи Журден и ее дочери Люсиль присутствуют леопардовые элементы и только у господина Журдена яркий цветастый костюм, в котором он выглядит, словно джокер в карточной колоде. А джокер в карточной колоде — это шут, дурак. Дурак-то он дурак, да вот только может идти за любую карту. И за туза, и за короля, и за шестерку.

"Любовь и плутовство" ("Мещанин до дворянстве") Мольера в Приморской Горьковке. Портной - Иван Перепелкин, г-н Журден - Евгений Вейгель. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

В шахматах самая сильная фигура — ферзь. Вроде бы. Но бывают ситуации, когда ферзь, понадеявшись на свое могущество, попадает в стесненное положение и ловится, как говорят шахматисты. Даже малая пешка может нанести ему смертельный удар, не говоря о фигурах. Все его лупят, издеваются над ним, как над последним мамамуши.

Вот таков господин Журден. Вот таким его и играет заслуженный артист РФ Евгений Вейгель. Хорохорится, кричит на домашних, требует лести от слуг (ведь он все-таки ферзь — самая сильная фигура), а все, кому ни лень, оставляют его с носом.

"Нет, он не дурак, — делится своим мнением о персонаже Евгений Вейгель. — Шут, может быть. Но шутом может стать и самый умный человек, если он одержим какой-то идеей, а другие ловко этим пользуются. А что, сейчас разве нет подобных людей?" Да сколько угодно!

Про нас это, про нас.

"Мы все глядим в Наполеоны", — это Пушкин, "Евгений Онегин" (12+). "Мы все глядим в Наполеоны, не понимая, что на самом деле глядим в мамамуши", — это суровая правда жизни. И на что мы только не идем ради того, чтобы оказаться на "голой вечеринке"… голых королей.

Как известно, "Мещанин во дворянстве" был написан Мольером по заказу Людовика XIV. Не понравилось королю-солнцу, с какой надменностью вела себя в Версале делегация послов султана Оттоманской Порты Мехмеда IV. Он им золото-брильянты, а они в ответ хоть бы хны. Вот и повелел Луи двум Жанам-Батистам — господину Мольеру и господину Люлли — сочинить "смешной турецкий балет", в котором была бы высмеяна оттоманская делегация. Повеление было исполнено. Артисты танцевали и пели, говорили на непонятном языке, коверкая слова, в общем, всячески валяли дурака. Особое внимание уделялось "Турецкой церемонии" (принятие Журдена в мамамуши), где, собственно, и происходило осмеяние послов Мехмеда IV.

Однако при этом Мольер вложил в заказанную комедию-балет слова "от автора".

Цитата

Г-н Журден. Прежде чем дать вам ответ, сударь, я попрошу вас сказать: дворянин вы или нет?

Клеонт. Сударь! Большинство, не задумываясь, ответило бы на этот вопрос утвердительно. Слова нынче дешевы. Люди без зазрения совести присваивают себе дворянское звание — подобный род воровства, по-видимому, вошел в обычай. Но я на этот счет, признаюсь, более щепетилен. Я полагаю, что всякий обман бросает тень на порядочного человека. Стыдиться тех, от кого тебе небо судило родиться на свет, блистать в обществе вымышленным титулом, выдавать себя не за то, что ты есть на самом деле, — это, на мой взгляд, признак душевной низости. Разумеется, мои предки занимали почетные должности, сам я с честью прослужил шесть лет в армии, и состояние мое таково, что я надеюсь занять не последнее место в свете, но, со всем тем, я не намерен присваивать себе дворянское звание, несмотря на то, что многие на моем месте сочли бы себя вправе это сделать, и я вам скажу напрямик: я — не дворянин.

Г-н Журден. Кончено, сударь: моя дочь — не для вас.

"Любовь и плутовство" ("Мещанин до дворянстве") Мольера в Приморской Горьковке. Клеонт (Михаил Чисятяков): "Всего добьюсь я сам". Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Принадлежавший к старинной буржуазной семье, в течение нескольких веков занимавшейся ремеслом обойщиков-драпировщиков, сын придворного обойщика и камердинера Жана Поклена, Мольер не был дворянином. Но подобно молодому и пылко влюбленному Клеонту, герою своей пьесы, мог сказать: "Я не намерен присваивать себе дворянское звание, несмотря на то, что многие на моем месте сочли бы себя вправе это сделать, и я вам скажу напрямик: я — не дворянин".

Наверняка и это про нас. Не про всех, конечно, но хотя бы для лучшей нашей части.

"А ты кто такой?"

Однако одной актуальности мало. Нужна еще и актуализация. Перевод материала из потенциально актуального (актуального на словах и в помыслах), в нечто реальное, соответствующее современным условиям, в нечто важное, насущное, актуальное не на словах, а на деле.

Можно, конечно, одеть всех актеров в современные костюмы, помесить в современные интерьеры, наполнить пространство сцены современными деталями, словом, перенести действие в настоящее. В принципе, такой подход бывает интересен — любопытно посмотреть на современного графа Монте-Кристо или Владимира Дубровского.

Но бывает и так, что такой метод уничтожает замысел автора. Старый контекст разрушен, а новый не создан. И начинаются унылые разговоры в пользу бедных: мол, простой зритель не дорос, а мы работаем на профессионального зрителя.

Вдруг вспомнилось, что на пресс-конференции был задан модный журналистский вопрос на злободневную вроде бы тему: "А как вы привлекаете молодежную аудиторию в театр? Что вы для этого делаете?" Вадим Данцигер дипломатично ответил, что спектакль рассчитан на семейный просмотр. А вот художник-постановщик Анна Сарапанова сказала прямо: "Не надо ничего делать для того, чтобы молодежь пришла в театр. Надо просто ставить хорошие спектакли, на которые пойдет любой зритель".

"Любовь и плутовство" — хороший спектакль. Праздничный, яркий, смешной, иногда на грани фола, но именно что на грани. Есть в нем что-то от капустника, но и мольеровский дух присутствует.

1 / 7

Актуализация в постановке Данцигера достигается несколькими приемами, исподволь и ненавязчиво. Первый прием — театральная условность, приглашение зрителя в театральное пространство, если хотите, театральщина, но в лучшем смысле этого слова. Зрителю дают понять, что всё происходящее на сцене, — веселая театральная игра со своими правилами. Жизнь — это жизнь, а театр — это театр. По театральным правилам и воспринимайте то, что видите на сцене. И о чудо! Не вопреки, а именно благодаря этой условности зритель начинает верить автору, создателям спектакля и актерам. Смейтесь, если смеется. Плачьте, если плачется. Верьте, если верится. Ну и зевайте, если зевается. Только не забывайте отключить звук в мобильном телефоне. Тоже правило такое.

Бывают, конечно, особые случаи. Хорошо помню спектакль "Тринадцатый председатель" (12+), который показывал театр имени Вахтангова во время своих больших (действительно, больших) владивостокских гастролей во времена перестройки. Пьеса была написана по газетному очерку. Главного героя — председателя передового колхоза, много сделавшего для того, чтобы колхозники жили в достатке, по существу, за это и судили. Ведь для достижения благородной цели председатель нарушал закон. Вынужден был нарушать, потому что закон отстал от времени.

Зрители, битком набившие зал, воспринимали то, что происходило на сцене, как самую настоящую реальность, как правду, о которой Александр Твардовский написал в поэме "Василий Теркин" (12+): "А всего иного пуще Не прожить наверняка — Без чего? Без правды сущей, Правды, прямо в душу бьющей, Да была б она погуще, Как бы ни была горька".

Считаю, что Юрий Шлыков (тогда еще не Народый артист РФ), игравший роль прокурора, совершил тогда настоящий актерский подвиг. Он так исполнил свой монолог, что зал, буквально ненавидящий прокурора, разразился громкими аплодисментами. Помню, одна зрительница, сидевшая прямо на ступенях, недовольно зашикала и замахала руками: "И этому гаду хлопают!"

Но времена изменились — теперь вряд ли кто возьмется ставить "Тринадцатого председателя". Да и зачем? Каждое время создает свои сюжеты.

Однако продолжим об актуализации. Еще один прием — смена акцентов. "Мещанин во дворянстве" — акцент на осмеяние гордыни человеческой. Прилюдная порка. "Каждый сверчок знай свой шесток".

"Любовь и плутовство" — акцент на дела сердечные. Легкое осмеяние порока, присущего многим. Ложное величие. А на самом-то деле, All you need is love. "Небо синее, вода мокрая, у каждой женщины есть свои секреты". Тот самый момент, когда на почве театральщины взрастает вечное древо жизни. "И море, и Гомер — всё движется любовью" (О. Мандельштам).

"Любовь и плутовство" ("Мещанин до дворянстве") Мольера в Приморской Горьковке. Люсиль - Мария Федюченко, Клеонт - Михаил Чистяков. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Смена акцентов диктует соответствующий подход к постановке, к работе актеров, занятых в спектакле. Здесь любят все. Всё действия диктуются любовью, страстью. Страсть чертит свои замысловатые любовные треугольники. Клеонт любит Люсиль, а Люсиль любит Клеонта. Но мало того, что попрек этой любви встает одержимый дворянством Журден. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется фантомный сын султана, заочно влюбленный в Люсиль.

Журден влюблен в маркизу Доримену, осыпает ее дорогими подарками, которые жуликоватый граф Дорант, сам влюбленный в маркизу, выдает за свои. А что маркиза? Маркиза любит деньги и драгоценности и соглашается на предложение нищебродного графа, которого она считает богачом. Воистину, "на женщину не нужен грош — ты ей покажешь медный грош и делай с ней что хошь". Ну и кто сказал, что Журден глупее всех? По мне, так маркиза. Рассчитывала на богатство графа, а придется, наверное, собственное потерять. Если оно есть, конечно.

И только у Кловьеля и Николь всё в порядке. Любовь до гроба, и ни каких гвоздей! Точнее, один есть. Нужно, чтобы молодые господа поженились, тогда и слугам будет дозволено сочетаться законным браком. Но тут, слава Богу, именно такой случай, когда спасение утопающих зависит от самих утопающих. Плутовство во спасение любви не грех.

Сильнее всего смещение акцентов сказывается на образе Журдена. На смену шутовскому комикованию приходит чуть ли шекспировское трагедийство. Журден — коварно обманутый и униженный Мальволио. Почти Отелло. Практически король Лир, равновеликий собственному шуту. Да что там говорить, весь род человеческий, по природе своей, скопище комедиантов. Так стоит ли фарисейски скрывать свою истинную сущность? Будьте как дети, будьте как Журден. Как учитель музыки и учитель танцев, в конце концов. Говорите правду. Хотя бы самому себе.

Цитата

Учитель танцев. Мне бы хотелось, для его же блага, чтоб он лучше разбирался в тех вещах, о которых мы ему толкуем.

Учитель музыки. Разбирается-то он в них плохо, да зато хорошо платит, а наши искусства ни в чем сейчас так не нуждаются, как именно в этом… Но, как бы то ни было, благодаря ему на нас стали обращать внимание в обществе, а что другие будут хвалить, то он оплатит.

"Любовь и плутовство" ("Мещанин до дворянстве") Мольера в Приморской Горьковке. Учитель музыки - Сергей Гончаров, учитель танцев - Александр Темнов. Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Вейгель не тянет одеяло на себя. Не стремится занять всю авансцену. Надев новый костюм, его Журден обретает личину шута, обличие джокера. Он многолик и многогранен. Может тузом обернуться, или королем, или шестеркой. Все эти метаморфозы и передает Евгений Вейгель. К тому же тут именно тот случай, когда свита играет короля. И по тому, как другие персонажи относятся к Журдену, мы тоже можем судить о нем.

А свита хороша. Например, музыканты, возглавляемые продувным атаманом (так и хочется употребить это слово по отношению к учителю музыки в исполнении Сергея Гончарова). Особенно порадовал расширением своего актерского диапазона Евгений Сидоров. Слов нет, только жесты, движение, грим, гримасы, ну и пение. Настоящий компримарио, говоря оперным языком, из разряда тех, на кого специально ходили зрители. А началось всё с того, что Ефиму Звеняцкому, поставившему неожиданный мюзикл "Не Сильва, не оперетта" (12+), пришло в голову придать герою-любовнику Эдвину (Евгению Сидорову) черты комического недотепы. "Актер должен переодеваться", а иногда и показывать "ослиные уши царя Мидаса".

1 / 2

Ну и наконец, последний прием актуализации (может быть, их больше, но что увидел, то увидел). Реминисценции. Пародирование. Использование крылатых выражений, источником которых является литратура, дратические произведения, кинематограф.

Главное, чтобы к месту было. Как в одном из эпизодов спектакля, когда малообразованная служанка Николь (Александра Площинская) "с восторгом чувств" выплескивает из себя... Нину Заречную: "Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,— словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли..." Ну а далее пошло-поехало: "Прощай и помни обо мне", "Пропустите меня к нему, я хочу видеть этого человека", "Дети, успокойте свою… зрелую женщину" (госпожа Журден — Надюха, маркиза Доримена — Раиса Захаровна, да?), "Над чем смеетесь?" (вторую половину хрестоматийной фразы наверняка сами вспомните).

"Как дам... больно". Фото: Осипчук Дмитрий, ИА PrimaMedia

Учитель музыки (Александр Темнов) крутит фуэте (очень даже профессионально), а потом вдруг приподнимает шляпу так, что становится мимом из далекого прошлого Борисом Амарантовым, учеником Леонида Енгибарова и самого Марселя Марсо. Ну а слуга господина Журдена (Никита Бокор) с загримированным под мима лицом и строго перпендикулярной осанкой — вылитый Александр Жеромский, мастер пантомимы, создатель Мульта, странно двигающегося существа, будто не сам он, а кто-то другой движет его руками, ногами и поступками.

1 / 2

Иван Перепелкин, изображающий модного дизайнера одежды эпохи Людовика XIV, жеманно расхаживает в современных ботинках на толстенной платформе и говорит так, что запросто может оказаться пришельцем из будущего — нашего с вами настоящего. Ну, попутал немного эпохи. "Сударь, не учите модельера шить, лучше помогите материально".

А граф Дорант и маркиза Доримена (Валентин Запорожец и Валерия Запорожец) напоминают великолепных мошенников кота Базилио и лису Алису из "Приключений Буратино" (6+). Кошачья пластика, кошачья жеманность, лисья "наивность" и лисья наглость, уверенность в том, что весь мир вертится ради тебя. А Люсиль (Мария Федюченко) — вылитая кукла наследника Тутти, а чем-то еще и Маврушеньку-душеньку из "Морозко" (0+). А Михаил Чистяков (Клеонт) и Алексей Чихунов (Ковьель) вдруг заставляют вспомнить Тони Кёртиса и Джека Лемонна, славную парочку из культового фильма всех времен и народов "В джазе только девушки" (16+). А Ирина Кулешова, играющая госпожу Журден, порою до такой степени Надежда, соломенная вдова из соседнего двора, что этот образ вообще не нуждается ни в какой трактовке. Да мы таких каждый день видим!

Или вот домашний прикид господина Журдена (совсем про него забыл — хорошо, что вспомнил). Футболка с изображением мускулистого торса бодибилдера и панталоны с опознавательными знаками одной известной фирмы, которые (панталоны) актеры обозвали абибасами. И что характерно, именно на этот прикидик Журден надевает шутовской камзол, который до этого торчал на вешалке, словно огородное пугало на шесте.

1 / 5

И всё это накладывается, словно на палимпсест, на канонический текст Мольера, и это незаметно, исподволь делает историю трехвековой давности чем-то близким и до боли знакомым.

Самое замечательное, что всё, что происходит на сцене, сделано не ради удовлетворения режиссерских амбиций, не ради "изобретения новизны", а для того, чтобы зрителю было весело, празднично и легко. И лишь потом, благодаря эффекту отложенной морали, до тебя начинает доходить, а кто ты сам в этой комедии, которую неспроста называют бессмертной, и над чем ты смеешься.