Геннадия Лысака в Приморье помнят многие. Экс-депутат Законодательного собрания Приморского края, один из создателей Тихоокеанского центра стратегических разработок и ПТЭК "Пограничный-Суйфэньхэ", федерального телеканала СПАС, строитель храмов и часовен, предприниматель и меценат, который стоял у истоков создания Владивостокского городского Совета ветеранов и почти 25 лет оказывал ему самую существенную помощь, а также постоянно помогал ветеранам локальных войн, спортсменам, детям, больным сердечно-сосудистыми заболеваниями, вот уже несколько лет он живет в Словении. И тому есть существенная причина: 19 лет назад, весной 1998 года, в Сеуле, в госпитале АСАН, ему пересадили сердце. Мировая практика знает ничтожно малое количество случаев, когда человек столько времени живет с чужим сердцем. И не просто живет, но и активно работает. В чем и убедился корр. ИА PrimaMedia, оказавшийся в Суйфэньхэ по служебным делам. Взять интервью у Геннадия Ивановича удалось не сразу, два раза встречи переносились из-за занятости интервьюируемого (в Китае Лысак создал Медицинский центр, который успешно занимается кардиологией, кардиохирургией и медицинским туризмом, плюс в Пекине появилось и развивается производство русского хлеба). Чтобы беседа все-таки состоялась, обоим пришлось встать пораньше.
О том, как все начиналось
— Геннадий Иванович, наше информагентство давно хотело взять у вас интервью. Все-таки для Приморья вы легендарная личность, стоящая у истоков формирования бизнес-сообщества региона. Поэтому давайте начнем с 90-х годов, когда все только начиналось. Сейчас, наверное, события той поры выглядят как-то по-другому?
— Знаете, если даже провести по этому вопросу большую публичную конференцию с участием десятков людей (а их не очень-то много осталось), которые начинали бизнес в начале 90-х годов, вряд ли мы получим однозначную оценку того, как все было.
Журналистам следовало бы попробовать каким-то образом собрать тех, кто мог бы высказать свое мнение, дать оценку тем событиям, хотя бы в режиме телеконференции, — отца Афанасия, подвизавшегося на Афоне, Сергея Требича, проживающего в Израиле, Анатолия Костенко из Владивостока, Виктора Алексеенко, Юрия Диденко, Александра Кириличева, Михаила Дальмана, Евгения Наздратенко... Я думаю, было бы очень интересно...
Представьте, 90-е годы, всеобщая растерянность: Советский Союз рухнул, никто не знает, что делать, как дальше жить.
Одни ударились в панику, другие стали интенсивно искать выходы. И тут я могу привести собственный пример, когда мы с друзьями сели и начали думать, что делать дальше. Помню, взял я листок бумаги, ручку и начал писать, на чем можно выжить и заработать деньги. Прописал 180 направлений с учетом предложений товарищей!
Начали мы, как ни странно, с самого сложного – внешнеэкономической деятельности, в которой никто из нас абсолютно не разбирался.
В России тогда еще не было таможенного кодекса, его только разрабатывали. Но вот каким-то образом где только могли мы нашли черновики. Затем я познакомился с уполномоченным по внешнеэкономическим связям Министерства торговли Российской Федерации по Приморскому краю Сухачевым Игорем Николаевичем. А еще так повезло, что у меня были знакомые в Институте экономических исследований ДВО РАН. Я и раньше интересовался другими странами. А неизвестное дело всегда притягивает, особенно когда думаешь, как там можно заработать, когда у тебя пустой желудок и голодные дети.
Начали работать с Китаем, вроде бы получилось. Но для того, чтобы получилось, в город Суйфэньхэ, расположенный в 200 километрах от Владивостока, ездили постоянно, а то и по несколько раз в день. Только вернешься, глядишь, вновь появились проблемы, – и опять едешь. За первые шесть-семь лет въезжал в Китай более 600 раз.
Китай и сейчас остается загадочной страной для многих россиян. Фото: Ратников Александр, ИА PrimaMedia
В Китай тогда многие хотели поехать. Потому что думали, что вот появилось это направление, и оно всех спасет. Все кинулись на пункты пропуска, а их не было, кроме одного – через Пограничный. И там собирались тысячи людей, поскольку считалось, что, съездив в Китай, заработаешь денег и обеспечишь семью хотя бы на месяц-два.
А как пройти границу? Как пройти таможню и пограничников? Возили только в поездах, по пять-шесть вагонов. Два поезда в сутки.
Предприниматели вместе с пограничниками, таможенниками (Лазовским Н.И., Киселевым В.П., Зубковым В.Н.), железнодорожниками (Пироговым В.А.) отрабатывали и внедряли на местах технологии, графики пропуска туристов и грузов.
Но при всем при том, что было столько народу и криминал в то время расцветал и вроде бы должно было быть много агрессии, на мой взгляд, положительной энергии, объединяющей людей одной целью – выжить, – было значительно больше.
Вот смотришь, женщина весом 40-60 кг, а вносит в вагон сумки в три-четыре раза больше своего веса. Удивительно! Мы в свое время собирались челнокам поставить памятник в Пограничном на границе, просто не успели, а в некоторых местах, на Украине, например, его установили. Такие люди на самом деле в какой-то мере спасли Россию. Из них вышло много впоследствии известных представителей среднего бизнеса. Шел процесс формирования нового мировоззрения, зарождалась новая экономика.
Ведь они не просто возили какие-то нужные вещи. Они еще общались, в какой-то мере осуществляли культурный обмен. А когда возвращались, когда ехали в поезде, разговаривали за чаем, обсуждали увиденное, делились какими-то мыслями, предположениями, может быть, фантазиями, из которых потом вырабатывались вполне реальные идеи. И уже тогда формировались какие-то предпринимательские сообщества. Люди договаривались: "Давай сделаем киоск вместе – ты будешь торговать, а я в Китай ездить, или наоборот".
Народное правительство города Суйфэньхэ — одна из площадок международного сотрудничества. Фото: Ратников Александр, ИА PrimaMedia
Потом появились идеи по созданию китайских рынков в приморских городах. Конечно, поначалу это были необустроенные места, и много криминала было. Но у людей появились первые деньги, которые можно было вкладывать в различные виды бизнеса. Насколько я знаю, в основном все, кто смог заработать в 90-е годы, были людьми, связанными с внешнеэкономической деятельностью: торговля лесом, металлом, поставка продовольствия, одежды, обуви, алкоголя, соков и напитков из Китая. К сожалению, и сейчас не до конца устранены те дикие методы зарабатывания средств, от которых мы пытались уйти в 90-ые годы.
И многое, конечно, в последующие годы зависело от той положительной энергии, которая была заложена в людей еще с советского времени. Даже тот шквал всего отрицательного, что свалился на страну в 90-е годы, не смог сломать сильного стержня, который был в людях. Все понимали, что выжить можно только вместе, если много работать, в чем-то помогая и дополняя друг друга.
Транспортники помогали туристическим компаниям, туристические компании старались наладить деловые контакты с транспортными компаниями. Так появились серьезные игроки на рынках транспортных услуг. Так постепенно стали выстраиваться основные направления работы туристических компаний, и логистики вырабатывались, писаные и неписаные правила бизнеса, укладывающиеся в рамки закона.
Потом было подписано соглашение о цивилизованном безвизовом обмене с Китаем. Со стороны России его подписал тогдашний министр иностранных дел Козырев, и этим соглашением право безвизового обмена предоставлялось "Приморсктуристу" — организации, расположенной в Приморском крае, "Интуристу", филиал которого находился в Приморье, и приморскому отделению бюро туризма "Спутник". Был дан карт-бланш приморскому Дальневосточному региону и его туристическому бизнесу. И тут уже речь шла об определенных преференциях для Приморья, поскольку основные потоки шли через наш край. И это было уже вполне цивилизованно. Пограничники и таможенники могли отрабатывать механизмы взаимодействия с бизнесом, методику платежей, получать представление о китайском рынке, знание о реальной стоимости товаров в Китае, с тем чтобы с учетом интересов покупателей и поставщиков выстроить все так, чтобы и государство получало свои налоги, и люди свои доходы. Подписанием этого соглашения край был обязан губернатору Кузнецову Владимиру Сергеевичу, полпреду президента в Приморском крае Бутову Валерию Павловичу и работникам "Приморсктуриста".
Тогда бизнесу оказывалась серьезная поддержка. Проводились семинары по той же приватизации, выпускались и раздавались бесплатно хорошие учебники. В 90-е годы были созданы фонды занятости, для того чтобы переобучать людей, проводить их переквалификацию. У фондов занятости были серьезные деньги, которые позволяли людям начать собственный бизнес.
Когда я в 1994-1996 годах работал замом и первым замом главы администрации Владивостока, мы оказывали серьезную поддержку отдельным направлениям бизнеса. Решение принималось специальной комиссией, в состав которой входили представитель налоговой полиции, начальник отдела экономического развития администрации города, заместитель мэра – всего пять-семь человек. Рассматривали бизнес-план, знакомились с уже проделанной работой и принимали совместное решение. Средства были возвратные, и не было практически ни одного человека, который бы не вернул деньги. И бизнес, как правило, шел успешно, во многом благодаря тому, что он поддерживался и контролировался. Этот опыт следовало бы возродить и сегодня.
— Геннадий Иванович, вдова президента Ельцина, Наина Иосифовна, недавно предложила объявить 90-е "святыми годами". Как вам такое предложение?
— Я бы в связи с этим предложил объявить "святыми" Ельцина и Горбачева. Это два демона из одной когорты, которые, как могли, уничтожили всё созданное в прошлые годы. Создать миф можно какой угодно и о чем угодно. Вот взять любые страны, которые прошли тот же путь, что и мы, но провели нормально приватизацию, и задать вопрос, почему в один день в России все становились не святыми, а богатыми, которым эта "земная" жизнь уже не нужна. Это создавал Ельцин, его окружение, его близкие люди. Создавались криминальные структуры Березовским, который работали с АвтоВАЗом, ЛогоВАЗом и многими другими предприятиями. Предоставлялись отдельные преференции по экспорту, импорту – и уже тогда закладывалось криминальное будущее сегодняшней России. А как проводились выборы?
Я не буду рассказывать, как участвовали в выборах представители культуры и остальных кругов, которые якобы бесплатно все делали, не буду рассказывать, как проводились выборы. Все знают, как проходили выборы в 1996-м. И кто там победил. Поэтому те годы надо объявить не "святыми", а годами бедствий для людей. Наина Иосифовна могла бы поинтересоваться статистикой по России, начиная с того времени и до 2000 года. Статистика разная, но от восьми до 10-ти миллионов, умерли, покончили жизнь самоубийством или получили болезни сердца, стали инвалидами… А сколько спилось? Живые стали мертвецами. И всё это связано с теми потрясениями, которые произошли в 90-е годы.
Возьмите пример городов Арсеньева и Большого Камня, где влачили жалкое существование и буквально умирали тысячи высококвалифицированных специалистов. Рабочим по полгода и более не платили заработную плату. В Приморском крае закрывались современные предприятия.
Такие, например, как строящийся в Партизанске завод с импортным оборудованием для производства газотурбинных двигателей для кораблей различного класса, который был продан и вывезен под ключ. От предприятия не осталось и следа. Гордость ВМФ СССР противолодочные авианесущие корабли "Киев" и "Минск" были продали за 4 млн долларов (по стоимости одного особняка среднего размера!). Современные плавучие доки продали совсем за копейки… Как это всё назвать? И это все делалось окружением тогдашнего президента и его генералами. Земля горела в прямом смысле под ногами не оккупантов, а нас, жителей Приморья. Горели военные склады во Владивостоке, в Пограничном районе и других местах. Уничтожались крупнейшие заводы во Владивостоке, закрывались детсады и профтехучилища…
Случай Геннадия Лысака — уникальный в истории медицины. Фото: Ратников Александр, ИА PrimaMedia
— У 90-х есть еще другое определение: "лихие 90-е". Вы уже рассказали, как в 90-е стали заниматься бизнесом, рассказывали про внешнеэкономическую деятельность. Потом 1996 году вы пришли на "Владхлеб". И все эти годы, как вы сказали, была криминализирована обстановка. Вам тоже пришлось с этим столкнуться? Как удалось выжить в буквальном и переносном смысле?
— Это были не лихие, а тяжелые годы. Когда я работал в мэрии, мы столкнулись с проблемой отсутствия денег для зарплаты силовикам. А не платить им — это равносильно тому, что самому себе отрезать руки и другие части тела. Мы договаривались с банками, проводили деньги через бюджет, старались собрать налоги, чтобы платить врачам, учителям и силовикам. А не закатывать деньги в асфальт. Может быть, в силу этого сложились с правоохранителями такие отношения, и в городе была относительно спокойная ситуация, не было того, что было на западе России.
Случалось, что и ко мне приходили разные личности с угрозами. Я им отвечал: "Ребята, вы головой-то думайте. Я нахожусь на службе, а вы мне угрожаете". Все знают, что если собаку бояться, она обязательно укусит. При этом все друг друга слушали, слышали и чаще всего понимали. Нет от того времени тяжелого осадка, не осталось в памяти каких-то непонятных маньяков и убийц, не было чего-то очень страшного и пугающего, что заставило задуматься об отъезде из Владивостока.
Да, бывало иногда страшно, но было столько работы, что некогда было думать о том, что тебя могут убить или сделать что-то другое. Бывали всякие ситуации, но мы всё пережили.
И все-таки те "лихие 90-е", по сравнению с тем болотом, что есть сейчас, вспоминаются нам как величайшее достижение и радость для души. Хотя, может, это и по прошествии времени.
То время заставляло людей думать, действовать, идти вперед и развиваться. В то время в Приморье люди развивались значительно больше, чем сейчас. И в "лихие 90-е" власть была с людьми, власть была с народом. Это начиналось с губернатора Евгения Наздратенко и еще раньше, с Владимира Кузнецова. Эти традиции продолжил Дарькин Сергей Михайлович. Активно участвовали в жизни края полномочные представители президента Бутов Валерий Павлович, Пуликовский Константин Борисович. В крае часто бывали высокие должностные лица из Москвы: министр общественной безопасности Дунаев, вице-премьер Шохин Александр Николаевич, зампредседателя Государственного таможенного комитета Беков Сергей Мажитович. И они не просто приезжали, а решали многие вопросы на местах.
О губернаторах
— Вы общались с этими людьми. Отношение к ним, прямо скажем, неоднозначное, особенно у тех, кто застал времена их руководства. Насколько были эффективны как губернаторы Приморья Владимир Кузнецов, Евгений Наздратенко и Сергей Дарькин?
— Вот смотрите, Кузнецов Владимир Сергеевич, ученый, который стал губернатором, а до этого никогда не занимался хозяйственными делами. Это были тяжелейшие 1991-1993 годы, когда в стране всё обвалилось.
Кузнецов прислушивался к каждому человеку, который к нему приходил. Я думаю, он принимал в сутки очень много людей. Слушал их и старался помогать. Надо в Москву – он с нами едет, надо в Суйфэньхэ – он с нами едет (я имею в виду представителей группы приморских компаний).
Потом пришел крупный, серьезный хозяйственник – Наздратенко Евгений Иванович. О нем, конечно, могут говорить неоднозначно. Однако Наздратенко сохранил весь край. Все предприятия, все порты были сохранены, была сохранена хорошая налоговая база. Но из-за этого он вошел в большой конфликт с некоторыми людьми из центральной власти. И он вынужден был уйти.
Но то, что Наздратенко не мешал бизнесу, это однозначно. А чем мог, тем помогал. Наздратенко отдавал предпочтение южнокорейскому направлению, хотел, чтобы мы работали с Южной Кореей. И если бы ему удалось привлечь капитал Республики Корея в Приморье, которые всегда были в хороших отношениях, – это был бы большой прорыв. По сравнению с Китаем, с которым мы стали активно работать, Корея в то время была более развитой страной, у них всего было больше, не только капиталов, но и реальных проектов. Почему не удалось продвинуться на южнокорейском направлении, как на китайском, мне не понятно. Может быть, в силу политических интриг.
Наздратенко закладывал будущее современного Приморья, выбивая из федерального бюджета средства, необходимые для развития края, так называемые трансферты. И эту работу потом поддержал Сергей Дарькин. Но он подошел к вопросу наполнения регионального бюджета как человек с новым мышлением. Дарькин стал смотреть с точки зрения эффективного менеджера. На чем, в основном, держится экономика края? Как можно собрать больше налогов, не принеся каких-либо неудобств бизнесу?
Мы стали копаться в истории и наткнулись на книгу "История развития города Иркутска" и другие источники. И почерпнули оттуда сведения о налогах, которых у нас никогда не было. И мы ввели их, поскольку это было в полномочиях Законодательного собрания Приморского края, депутатом которого я тогда был, как и многие мои товарищи.
Когда мы в свое время в Доме переговоров с губернатором начали говорить о том, что надо увеличить бюджет в разы за несколько лет, все смеялись. А мы это сделали без каких-либо претензий и жалоб со стороны реального бизнеса и населения.
На тех, у кого были небольшие доходы, это не сказалось. Мы ввели большие налоги на "Лэнд Крузеры", на катера, ряд других подобных налогов ввели. Ввели налоги на самих себя и на категории людей, имеющих высокие доходы. И ни одной жалобы не было!
Последнее, что нами задумывалось, но не удалось реализовать, – бюджетные гарантии на хорошо отработанные проекты. Предполагалась такая схема (покажу на конкретных цифрах): из бюджета края выделяется 10 млрд рублей (или даются бюджетные гарантии на эту сумму), в каждом районе выбираются по два направления бизнеса, затем по этим направлениям предприниматели защищают проекты в районных Думах, далее в краевом Заксобрании проходят слушания совместно с представителями краевой администрации, после чего половина средств на проект выделяется из районного бюджета, половина — из краевого. В результате в Приморье появляются проверенные, законопослушные, успешно работающие предприятия. И так планировалось запускать ежегодно до 100 предприятий. Тогда бы за 3-4 года бюджет края значительно увеличился бы. Но нам это, к сожалению, не удалось запустить этот механизм.
В свое время Сергей Михайлович Дарькин вместе с вице-губернатором Игорем Ивановым, находясь в Куала-Лумпуре, познакомились с теми, кто проводил форумы АТЭС. И они выдвинули инициативу по проведению форума во Владивостоке. И хотя многие из тех, кто стоял у истоков, ничего не получили, никто из них о том, что он сделал для города, не жалеет, хотят в городе их давно уже нет.
Но было поставлено условие – показать, как Приморье может проводить подобные мероприятия. И был проведен малый форум, частично за счет средств предпринимателей. За их счет было покрашено здание торгового порта. Всего же на проведение мероприятия ушло десятки миллионов долларов. Но бизнес жертвовал эти средства. Ради будущего, не зная даже, вернутся им эти деньги или нет. Ничего не вернулось, но форум АТЭС-2012 прошел, и Владивосток получил определенное развитие.
Наследство саммита АТЭС сделало Владивосток привлекательней. Фото: ИА PrimaMedia
Конечно, с точки зрения скептиков, можно было сделать лучше. Может быть, недостаточно были задействованы городские предприятия в подготовке к этому мероприятию, но город получил другой облик, другой статус. Однако в жизни никому еще не удалось воспользоваться тем, что он планировал или создавал. Как говорится, результатами воспользуются другие, будущее пожинает плоды прошлого.
У Сергея Михайловича Дарькина было замечательное свойство – он не мешал бизнесу и на определенных условиях помогал ему, если видел, что помощь, действительно, нужна и от этого пополняется бюджет. Он серьезно занимался поддержкой сельского хозяйства. И из этой поддержки пошло развитие приморского агрокомплекса, развитие производства сои и других направлений. Вся техника расписывалась по районам. Поддержка сельского хозяйства стала нормой в крае, хоть как-то было сохранено село и десятки тысяч рабочих мест. Для сферы здравоохранения приобретались машины "скорой помощи", приобреталось оборудование, и делалось это публично. В период работы Дарькина были реализованы две важные медицинские программы — по развитию кардиологии и хирургии, в 2003-2006 годах и потом в 2006 – 2010 годах. Благодаря созданной в то время программе сейчас в Приморском крае успешно работает кардиологический центр на базе Дальневосточного федерального университета и ведут работу подготовленные в то время люди, такие, как доктор медицинских наук Сорокин Виталий Александрович.
Да, у Заксобрания, как говорится, было много вопросов, но мы и получали на них ответы. Помню, особенно мы возмущались выделением средств на электронное правительство, еще не понимая сути вопроса, или когда увидели выделение 60 или даже 100 млн рублей на имидж администрации...
— Когда о Дарькине говорят его критики, они ставят ему в вину две вещи: долго строящиеся "Хаятты" и храм на центральной площади города. Как вы думаете, почему это произошло?
— Я думаю, что, когда тебя трясут как грушу, а в последнее время к Дарькину было очень много претензий, ты уже не можешь полноценно управлять всеми процессами. И спрашивать с губернатора за строительство "Хаяттов", когда там работали конкретные организации, неправильно.
К саммиту строилось многое, были проекты первоочередные, – например, на острове Русском, – а другие отложили. Если бы сразу продумали все мелочи и отдали гостиницы в концессию частнику на 20 лет, он бы построил отель за 40 млн долларов (обычно на это уходит 50 млн долларов).
Что касается храма, то здесь, чтобы никого не критиковать, я просто расскажу, как в похожей ситуации поступил Митрополит Варсонофий (Судаков). Он является управляющим делами Патриархии, постоянным членом и секретарем Священного Синода. Он же возглавляет Санкт-Петербургскую митрополию.
И есть такой город Саранск, столица Мордовии, там родился флотоводец Федор Ушаков. Флот обещал там построить храм в его честь, лет семь обещал. И вот губернатор выделил 300 млн рублей. Храма такого я не встречал пока что. Храм Христа Спасителя хороший храм, но совсем другой.
И вот что сделал Варсонофий? Он поставил палатку на месте строительства и стал в ней жить. Фундамент сделали – он стал на фундаменте жить, первый этаж возвели – он стал на первом этаже жить. Поднимался храм, поднималась и палатка. И вынес он палатку из храма только когда, когда его освятили.
Я думаю, священнослужители не должны со стороны наблюдать за ходом строительства. И такой просвещенный строитель, как Игорь Талько, который, как я думаю, курировал это строительство, который строил храм Кирилла и Мефодия, мог увидеть, куда ушли эти 600 миллионов.
Вот вам другой пример: храм Покрова Божьей матери в Покровском парке построен за 115 млн рублей всего за девять месяцев. Поэтому считаю, что в строительстве храма должны чуть-чуть принимать участие и священнослужители. Или хотя бы контролировать процесс. Все от Бога дано, конечно, но контролировать надо. Если бы храм строил владыка Николай из Находки, то храм был бы уже построен, и не за 600 миллионов при том курсе доллара, а за 500, ну или за 550. А 50 он бы оставил на украшение храма.
Мало кто знает, что за введение в строй этой незавершенки взялся именно Сергей Михайлович. Хотелось бы, чтобы вспомнили Дарькина и по таким объектам, как театр оперы и балета, "Фетисов Арена", спортивный центр, построенный им в последние дни своего губернаторства…
О сердце и вере
— Геннадий Иванович, в 1998 году вам сделали пересадку сердца в Южной Корее, и вот уже 19 лет вы живете с сердцем другого человека. Случай фантастический, конечно. Скажите, вы к вере пришли, чтобы вымолить себе еще несколько лет жизни или это случилось еще раньше?
— Один священнослужитель сказал, что миссионерская деятельность не нужна, каждый человек должен сам прийти к вере. Я не согласен с этим, людям нужно показать дорогу, рассказать о вере всё.
Когда я был маленьким, в нашей деревне в Кемеровской области было много немцев-переселенцев. Бывало, забежишь к ним, а у них всегда горит лампадка. Им запрещали выходить за околицу деревни, жили они в землянках, но веру сохранили. Видимо, от них и от матери мне это передалось.
Я не помню, когда я начал молиться, но помню, когда меня крестили. Помню, идешь из школы домой, в деревню, за 12 километров и тебе кажется, что кругом волки блестят глазами. Залезешь на дерево, помолишься, вроде прошло, и идешь дальше.
Я не представляю, как жить одному. Когда молишься – как будто с тобой кто-то рядом есть.
И приводить человека к вере, наверное, надо. Но это впитывается с молоком матери. И никак не связано с операциями или какими-то жизненными трудностями. Да, в 1998 году мне сделали трансплантацию, и уже 19 лет прошло. До 20 лет с чужим сердцем доживает 1% людей. Но не после операции мы начали строить храмы, мы их строили и до этого.
Вы знаете есть такое выражение "лечение музыкой"? В госпитале пришлось перенести множество инъекций, 800 только до операции. Не так все было легко. После трансплантации 21 день я провел в реанимации, прошел курс интенсивной терапии. Три месяца после терапии находился в госпитале и получил полноценную вторую жизнь, как говорили в то время, лет на десять. И мне сказали, что после трансплантации нужна помощь психолога. Ко мне привели корейца-психолога. Он что-то говорил сквозь маску, мне переводили, и меня это раздражало. Я вставил в уши фонендоскоп и стал слушать сердце – как было раньше и как стало сейчас.
А потом меня как будто что-то ударило: я попросил дать послушать классическую музыку. Мне принесли "Времена года". После реанимации попросил Высоцкого. И попросил песни иеромонаха Романа. И вот благодаря этому комплексу я восстанавливался с молниеносной скоростью. После этого я вдруг вспомнил про Камчатку, попросил прислать мне видеофильм о Камчатке. Товарищ с Камчатки прислал. Я посмотрел и удивился – а кто фильм озвучивал? Мне отвечают, а никто. Это птицы поют и гейзеры звучат. И вот такое чудо получается! И все это слушал и молился. Еще до госпиталя я знал молитв на восемь часов. Непрерывно мог молиться. После госпиталя у меня осталось молитв где-то на два часа. Видимо, Господь забрал тот старый запас. А когда мне трансплантацию делали, два известных священнослужителя за меня молились под дверями операционной – низкий поклон им и благодати.
И другой пример приведу. В 2003 году я попал в тяжелейшую аварию и меня везли напрямую через Северную Корею, чтобы успеть спасти, а потом поставили кардиостимулятор, и я был в коматозном состоянии 11 дней. И отец Феофан, он сейчас епископ Кызыльский и Тывинский, молился возле меня три дня и ничего не мог сделать. Пришел владыка Сатириус, представитель Константинопольского Патриархата в Сеуле. А там консилиум идет, и я лежу, как овощ, ничего не соображаю. А Сатириус говорит: "Он все равно не умрет". Перекрестил меня. И я практически мгновенно встаю, как феникс, и зову уходящего Сатириуса назад.
За весь период мне была сделано 51 коронарография и биопсии, в 2016 году был установлен стент, в 2003 и 2008 году — кардиостимулятор. Я постоянно прохожу диагностику в Центре трансплантации в Корее. Реабилитацию прохожу, как правило, в Реабилитационном центре в Европе. Почти за 20 лет выпил более 200 тысяч таблеток (дорогостоящее лекарство на 50% мне оплачивал госпиталь, позже расходы мне стали оплачивать по страховке в Словении). В Корее я являюсь единственным иностранцем с корейским сердцем в груди.
Нет, не пересадка меня обратила к вере, не госпиталь. Все началось намного раньше, еще в детстве. Скорее, вера подвигла меня к тому, чтобы быть делателем. Ведь как у нас на храме написано? "Вера без дела мертва есть".
— А то, что вы занялись потом медицинским бизнесом, как-то связано с тем, что произошло с вами?
— Медицина никогда не может бизнесом быть в полном смысле этого слова. Медицина — это в большей степени социальная ответственность. Еще когда я жил в России, мы по линии Фонда поддержки деловых инициатив Приморья и за счет собственных средств отправили более 200 человек на операцию в Корею. И сделали людям, в основном детям, бесплатные операции.
Потом в разное время много помогали, а сейчас сделали помощь системной: создали кардиоцентр в Инчуане, сотрудничаем с госпиталем в городе Муданьцзяне. Сегодня больница сердечно-сосудистых заболеваний города Муданьцзяна, единственная в провинции Хэйлунцзян специализированная больница сердечно-сосудистых заболеваний третьего ранга (высший уровень), оказывающая услуги детям любого возраста и взрослым по сердечно-сосудистым заболеваниям и диабету, является медицинским учреждением государственного значения. В ней вполне по умеренным ценам могут получить услуги с высоким качеством и жители Приморья.
Да, постепенно мы превращаем начатое нами дело в социально ответственный бизнес. Цены на медицинские услуги у нас ниже, чем в Корее в пять раз! А качество не хуже. Плюс самая лучшая оснастка, собранные со всего мира технологии и самое современное оборудование. Но главное – люди, настоящие профессионалы. Нельзя платить кардиохирургу и интервенционному кардиологу менее 10 тысяч долларов, за меньшие деньги вы просто его не найдете.
Медицинский бизнес для Геннадия Лысака больше, чем бизнес. Фото: Ратников Александр, ИА PrimaMedia
Мы не ставим целью заработать денег, мы ставим целью отработать технологии, научить персонал. Учили их в Корее, сейчас будем учить в Сингапуре и Европе. У нас работают лучшие врачи из Кореи, специалисты из Сербии и Швейцарии, например, лучший детский кардиохирург из Европы, он и в мире один из лучших, профессор Александр Калангос, главный врач госпиталя при Женевском университете. Работают лучшие врачи из Китая (Лу Инлун из госпиталя АНЖЕН в Пекине). Мы делаем самые сложные операции, от которых отказываются в других госпиталях, и люди живут. И не просто живут, а работают и ведут полноценную трудоспособную жизнь (в России, когда делают операцию на сердце, сразу же дают инвалидность второй группы).
О деле Лысака
— Геннадий Иванович, многих, конечно, интересует история с объявлением вас в розыск Интерполом. Мы зашли на сайт Интерпола, посмотрели, в розыске вы не значитесь. Что было на самом деле?
— История с Интерполом легко объяснима. Когда мы строили приграничный торгово-экономический комплекс "Пограничный-Суйфэньхэ", мы очень многим перешли дорогу.
Сначала якобы за неуплату налогов в Находке меня объявили во всероссийский розыск и по странам СНГ. На второй день, учитывая, что Словения страна маленькая, направили запрос в бюро Интерпола Словении. Те написали письмо в Лион, в штаб-квартиру Интерпола. Спросили, как можно объявлять человека в розыск, миновав штаб-квартиру, ничего не проверив.
Когда правоохранительные органы Словении стали разбираться, меня вежливо пригласили в местный Интерпол к судье-следователю, есть там такая должность.
Я позвонил своему адвокату (сейчас он работает в Европейском суде по правам человека, это один из лучших юристов в Европе). Пока он ехал, меня привели к судье. Она заметила, что у меня нездоровый вид. Спросила, может быть, у меня что-нибудь болит. Я почему-то ответил: "У меня установлен кардиостимулятор".
Она попросила меня выйти из кабинета. Потом меня пригласили повторно к прокурору и по-русски спросили: "У вас есть еще какое-то заболевание?" Я говорю: "У меня сердце вроде как пересажено". Он говорит: "Вы, может быть, шутить перестанете? То у вас кардиостимулятор, то уже сердце пересажено. А голова не пересажена?" — "Нет", — отвечаю. Стали звонить адвокату, которого я назвал, уточнять.
После приезда адвоката меня вызвал судья и говорит: "Мы не хотим, чтобы в Европе был незаконно осужденный человек с неправильно предъявленными документами" (из России из 96 листов документа пришло только 23!). Готовили все на ходу, чтобы после задержания я бы скончался в камере еще до разбора ситуации и все бы списали на меня – об этом же заявила в 2006 году одна из сотрудниц правоохранительных органов.
Когда приехал адвокат и показал судье документы, мне сказали: "Вы больше к нам никогда не приходите. Потому что если с вами что-нибудь произойдет даже по дороге к нам, то будет "уголовное преследование" уже нас, а не Вас".
Далее долгая история была, наше следственное управление направило документы уже в Научный центр сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. И там дали заключение, что такой человек с такими заболеваниями и состояние здоровья не подлежит ни досмотру, ни собеседованию со следователями. Потом было объективно написанное письмо Его Святейшества Патриарха Кирилла, который обращался к высшим должностным лицам. Вначале дело закрыли по мне, а позже и по другим лицам. Если бы не было этого дела, возможно, бюджет страны и сейчас получал бы многомиллиардные платежи, а грузы не перевозились бы помогайками беспошлинно без оплаты вообще, что, в основном, на руку китайским недобросовестным предпринимателям.
— Как складывается ваша жизнь сейчас?
— Нормально складывается. Живу в Европе, в Словении, а в Китае работаю. Жалею только о том, что мог сделать и не сделал. Приграничный торговый комплекс в рамках проекта "Приграничного торгово-экономического комплекса "Суйфэньхэ — Пограничный" (сокращенно – ПТЭК) в Приморье так и не построен. В результате мы отдали проектную документацию в Казахстан и аналогичный центр построен напротив Хоргоса. И сегодня все основные потоки идут там. Что очень жаль, конечно. Одно казино, которое должна была построить компания "Шимао Груп" в 2006-2007 годах, могло бы давать в бюджет Приморья 1,5 млрд долларов в год.
Граница: на этом месте должен был вырасти ПТЭК. Фото: Ратников Александр, ИА PrimaMedia
К тому же в ПТЭК на российскую сторону планировалось переместить переработку круглого леса в объемах от 3 до 6 млн кубометров и сделать лесной бизнес прозрачным. Была бы создана уникальная платформа для развития совместного бизнеса российских и китайских предпринимателей. Жаль, что разработанную нами программу электронного декларирования "Клирпак" (здесь большую лепту внесли и мы, и Дальневосточное таможенное управление) запатентовала американская сторона, адаптировав ее для других стран. Жаль, что наш опыт по строительству пунктов пропуска не был использован и позже. Ведь мы всего за 120 млн рублей построили грузовой КПП "Пограничный" с залом углубленного досмотра, комфортными условиями для всех служб, дизель-генераторной, помещением для содержания собак. Этим КПП пользуются все с 2003 года по настоящее время бесплатно. А вот в 2013-2016 годах и 1,5 млрд рублей не хватило, чтобы, как говорят строители, "вылезти из земли" при строительстве нового КПП.
Как памятник нашим проектам осталась система водоснабжения, котельная, центр деловых коммуникаций, гостиница, общежитие, храм Георгия Победоносца.
— Но ведь что-то еще осталось?
— Я с 1994 года являюсь одним из первых аудиторов России, учился у Кондракова Николая Петровича. Мы создали аудиторскую фирму "Компаньон-аудит". Мы думали о будущем и со
