Человека сложно убить — патологоанатом о вскрытиях, душах, ошибках и болях профессии

Разные образования мне встречались. Однажды оперировали девочку восьми лет с опухолью размером с трёхлитровую банку. И такой размер для её возраста — не предел. Был случай, когда оперировали девушку 22-ух лет с опухолью яичника, так называемой незрелой тератомой. Масса опухоли — 15 килограммов. Она думала, что беременна, потому что живот увеличился в размерах и прекратились менструации. Прооперировали вовремя. Конечно, она больше не могла иметь детей, зато выжила. 

— В большинстве музеев патанатомии — схожие экспонаты. Есть ли в этом какие-то специфические, эндемичные случаи? 

— Есть чуть ли не единичный макропрепарат, называемый "печень морского волка". Это дольчатая печень при сифилисе, увеличенная, с невероятным количеством узлов — гуммов. Вскрывал Юрий Валентинович Каминский, он и придумал такое название. Почему "печень морского волка"? Потому что это был капитан дальнего плавания, который каким-то хитрым образом умудрялся избежать нормальной медкомиссии и выявления сифилиса на серьёзной стадии.

— Бывали ли у вас случаи, когда приходилось менять диагноз врачей, сталкиваться, так скажем, с врачебными ошибками?

— Такое происходит нечасто, но бывает. 

— А патологоанатомы ошибаются?

— Безусловно, и у нас бывают ошибки, но, чтобы их избегать, существует система референсных лабораторий. Мы проверяем тех, кто, находится в районах, нас проверяют центральные клиники. Как раз сейчас мы собираемся запустить большой проект "Цифровая морфология" (18+) в медучреждениях края, где есть патологоанатомическая служба. Этот проект позволяет подключать к онлайн-консультациям сразу несколько врачей-патологоанатомов. Достаточно поместить гистологический препарат в сканирующий микроскоп, и это цифровое изображение передать по интернету. Таким образом у нас сейчас проходят консультации в онкодиспансере.

— Может ли внешний вид внутренних органов "рассказать" о вредных привычках?

— То, что лёгкие курильщика отличаются — это действительно так. Если не внешне, то под микроскопом — точно. У курильщиков чаще всего поражаются мелкие бронхи. Горячий никотин изменяет эпителий. У здорового человека он ворсинчатый — всё, что вдохнул, выходит с кашлем. У курильщика плоский, как кожа. Замещение многослойным плоским эпителием рано или поздно может привести к тому, что он трансформируется в злокачественную опухоль. Худший вариант рака легкого — так называемый эндофитный. Опухоль растёт вдоль бронха, лечить её сложно и дифференцировать практически невозможно. И у курильщиков протокол лечения рака легкого совершенно другой, подобрать лечение всегда сложнее. 

У алкоголиков орган-мишень, как известно, печень. При вскрытии она может быть рыжей и бугристой. Это узлы, которые отделяются друг от друга соединительной тканью. В идеале в печеночной дольке должно быть очень мало соединительной ткани. По краю печеночной дольки есть вена, артерия и желчный проток, благодаря чему осуществляется кровоснабжение и обмен в печени. При циррозе печеночная долька может не иметь в своей структуре, например, желчного протока, вены или артерии. Функция печени нарушается. 

Наркоман, в большинстве случаев, худой, с ненормальным цветом лица. Такие же проблемы с печенью, может быть, изменена селезенка. Лимфатические узлы, как правило, увеличены. 

— Можно ли по внутренним органам сказать об экологии региона? В нашем случае, Приморья. К примеру, оседает ли на лёгких угольная пыль?

— В музее есть макропрепарат с полностью чёрными лёгкими. Это и есть угольная пыль. Вероятно, человек был шахтёром.

Есть у нас некоторые эндемичные заболевания, которые позволяют судить о географии и экологии района. Например, мочекаменная болезнь и камни в почках, как её проявление, часто встречаются у жителей Хорольского, Черниговского и Спасского районов. Это связано с качеством воды в Приханкайской низменности. Она может быть внешне чистой, но при этом губительной для организма. Лучше пить либо фильтрованную, либо привезённую из других районов, либо родниковую воду. 

— А какие специфические заболевания характерны для всего Приморского края, Дальнего Востока?

— Дальневосточная скарлатиноподобная лихорадка. Инфекция переносится грызунами, которые обитают в подвалах. Поэтому ей легко заразиться, если употреблять в пищу необработанную капусту. Даже если верхние листы мы снимаем, инфекция спокойно живёт внутри капусты, причём, даже при низких температурах. Клинические проявления заболевания зависят от его формы. Часто оно может проявляться, как обычная скарлатина: подъем температуры, яркий зев. 

Конечно же, это смертельно опасный клещевой энцефалит. Существует версия, что это заболевание — продукт японского "Отряда 731", созданный во времена Второй мировой войны в качестве биологического оружия на основе японского энцефалита, который переносится комарами. 

Туберкулез тоже очень актуален для нашей местности. Для его развития есть все условия, начиная с влажности. 

В Приморском крае часто встречается парагонимоз. Заболеть парагонимозом можно, употребляя в пищу необработанные морепродукты, в которых часто селятся паразиты парагонии. В теле человека они обитают на поверхности лёгких. Конечно же, эта инфекция лечится, но вызывает серьёзный дискомфорт, например, легочную недостаточность и снижение работоспособности. Погибая от определённых препаратов, парагонии откладывают яйца, на которые этот препарат не действует. В этом сложность. Поэтому лечение должно быть планомерным и правильно подобранным.

Кишечные паразиты также часто встречаются. Идентифицировать их трудно, можно лишь опираться на косвенные признаки. Такие как потеря веса, диарея, усталость, апатия. Пропадает интерес к жизни: "Не хочу идти на работу, не хочу видеться с друзьями". Возможно, это не депрессия, а кишечные паразиты. Их врачи находят благодаря колоноскопии. Бывают такие "червячки", которые сравнимы по размерам с длиной кишечника.

— Насколько сложным для патологоанатомов был период пандемии? Сильно ли выросла загруженность? В чем были сложности постановки диагноза?

— Сложность была связана с высокой смертностью, которой никто не ожидал. С тем, что врачи-патологоанатомы тоже болели. С тем, что нам нужно было соблюдать режим инфекционной патологии, то есть у нас тоже действовали "красные зоны". Самое тяжёлое — проводить вскрытие в СИЗе. С постановкой диагноза сложностей не было. Потому что мы на тот момент уже имели данные со вскрытий из других стран. На самом деле, морфологически картина — достаточно стереотипная. Это поражение респираторного отдела легких, не бронхов, а именно альвеол. И то, с чем мы сейчас сталкиваемся — это отголоски этого вируса в виде повреждения сосудов мелкого калибра, так называемые ангииты. Как они себя проявят в будущем — мы не знаем. Равно как и не знаем, как себя проявит фиброз легких, который осложнял течение COVID-19. Это та инфекция, которая пока до конца не изучена.

То, что мы успели сделать у себя на кафедре в коллаборации с Институтом микробиологии имени Сомова — изучить поражение иммунной системы при COVID-19. Например, мы одними из первых выяснили, что вирус повреждает не только респираторный отдел легких, но и лимфатические узлы регионарные, костный мозг. И выяснилось, что если в мазках, сделанных из зева, вируса уже нет, то в легких и в лимфатических узлах вирус еще остается.

— То есть это открытие сделано в Приморье?

— Мы были одними из первых, кто подготовил такую научную публикацию. Мы также стали одними из первых в России, кто показал снимки лёгкого здорового человека в сравнении с лёгким заболевшего коронавирусом. 

— Можно ли утверждать, что человек умер от последствий коронавируса? Или ставится только конкретный диагноз, к примеру, инфаркт? 

— Сложно сказать, когда именно смерть наступила от последствий COVID-19. Мы можем только предполагать, достоверных сведений нет. Поэтому ставится диагноз, например, острая сосудистая патология центральной нервной системы либо инфаркт. Четкую параллель с COVID-19 мы не проводили.

— То есть цифры в статистике смертности от коронавируса могут быть гораздо выше, чем известные нам?

— Когда-нибудь потом будут сделаны выводы. Пока сложно об этом говорить. 

— Случалось ли в вашей практике вскрытий такое, что попавшие к вам тела нужно было передавать судмедэксперту?

— Такие случаи были, и неоднократно. То есть патологоанатом шел на вскрытие, как на патологоанатомическое, например, смерть от болезни, но находил либо аспирацию в органах дыхания, либо что-то другое. Несколько случаев было, когда на вскрытии мы находили гематому в головном мозге, не связанную с болезнью. То есть была травма, которую просто-напросто пропустили. 

— Бывали ли странные, неочевидные "находки", которые произвели на вас впечатление? Я имею ввиду неожиданные предметы. 

— Мне очень запомнился случай с человеком, который съедал свою кровать. Она состояла из крючков. Он разбирал её и ел. В итоге на вскрытии мы обнаружили, что желудок переполнен этими крючками. Последней каплей стала чайная ложка, которую он проглотил. Развился перитонит, и он умер. 

Находили волосы, которые превращались в комок и приводили к кишечной непроходимости. Это связано с "Синдромом Рапунцель", когда люди поедают свои волосы. У детей, в том числе, такое часто встречается.

— Вскрывать детей только морально сложнее или по своей специфике работа тоже отличается?

— Отличается. Работа детского патологоанатома гораздо сложнее, чем взрослого. Им нужно анализировать такие вещи, которые и при жизни-то трудно отследить. В нашем патологоанатомического бюро есть детские патологоанатомы, к которым обращаются со всех ближайших регионов, а дальше по стране ближайшие — Новосибирск и Санкт-Петербург. К нам обращаются, когда детям, например, онкобольным, нужна определённая помощь. Обращаются за консультацией судмедэксперты, потому что у них нет отдельной детской специализации. Недаром наша патологоанатомическая служба интегрирована в кафедру, которая называется "Кафедра патологической анатомии и судебной медицины".

— Ходят слухи, что студентам-лечебникам с какого-то периода перестали давать возможность вскрывать реальные трупы. Можете прояснить ситуацию?

— Для того, чтобы замотивировать студентов на изучение патологоанатомической анатомии, мы создали конкурс на лучшее написание протокола вскрытия. Зачатки этой задумки принадлежит ещё Петру I. Студент должен провести вскрытие, поставить диагноз и написать протокол неформально, в виде литературного произведения. Ведь самые лучшие писатели — это врачи. Вспомним, например, Чехова или Булгакова. Но отбираем мы на этот конкурс не всех, а детей, которые как-то проявили себя. В этом году планируем сделать то же самое. И раньше происходило точно так же — вскрытия доверяли студентам, прошедшим отбор. Но, как и прежде, для студентов устраивают показательные вскрытия, когда ты присутствуешь при работе врача. Поэтому нет, это неправда. 

— Говорят, что врачи — ещё и хорошие юмористы. Есть ли у вас любимые анекдоты, связанные с профессией, и есть ли у патологоанатомов чувство юмора?

— Чувство юмора у врачей точно есть. Например, Гарик Мартиросян по первому образованию — врач. И у патологоанатомов, естественно, есть. Мы не шутим над своими пациентами, но шутим над собой, например: "Патологоанатом умер, но все равно поехал на работу". Я студентам часто рассказываю анекдот про "звонок от благодарных пациентов патологоанатому ночью". У меня был такой случай, когда из-за разницы в часовых поясах человек позвонил поблагодарить за верный диагноз. Все привыкли, что пациент патологоанатома — мертвый человек, поэтому звучит забавно. 

— Есть ли что-то, чему вас, как обычного человека, научила работа в морге? 

— Врач любой специальности — нормальный человек. У него такие же мечты, такой же ветер в голове, такие же страхи и такое же видение мира. Наверное, ничему сверхъестественному не научила, это просто работа. 

— Чем занимаетесь в свободное от работы время?

— Свободного времени не так уж много, но в приоритете — наука. Ну и, конечно, активный отдых, который помогает разнообразить малоподвижную работу: бассейн, велосипед, сап. Пока не повредил колено, занимался бальными танцами.

Смотрите полную версию на сайте >>>