25 декабря 2023. Президент России посвятил 2023 год в стране педагогам и наставникам. По итогам года пообщались с представительницей науки и педагогики, преподавателем ДВФУ Ольгой Гич. В материале ИА PrimaMedia — о поддержке молодых ученых, знании английского языка каждым жителем страны и влиянии его на культуру.
Ольга Гич. Фото: Из личного архива
— Сколько вам было, когда вы занялись изучением языка?
— Начала с пятого класса, лет в десять, наверное. Я вообще с детства интересовалась текстами и пыталась изучать язык, как мой старший брат. Сначала изучала только английский, второй язык я уже только в университете взяла. У меня не восточный язык — немецкий.
— Часто делают учебную программу с английским и немецким вместе. Как вы думаете, чем отличается сознание тех, кто изучает иностранные языки от тех, кто их не изучает? Собственно, это ваш научный интерес.
— Да, это то, чем я занимаюсь. И это очень большой вопрос. Есть некоторые эксперименты, которые показывают разницу в сенсорных восприятиях.
Например, если в языке есть какие-то дополнительные цвета, вкусы или получше описываются запахи, то человек, изучающий этот язык, начинает их различать.
Но разница, конечно, только специальными приборами считывается, буквально миллисекунды. К примеру, движения глаз улавливают различные датчики микродвижений. Иногда активность мозга проверяется через функциональную МРТ. Но особенность у этих методов в том, что не всегда видимая активность мозга связана именно с изучением языка.
— Вы в России единственная изучаете влияние “второго языка” на культуру?
— Нет. На самом деле эти исследования не мои — это то, что я сама познаю у других. И в России у нас есть несколько центров, которые занимаются в целом работой мозга. Вот в Москве в МГУ есть центр исследования мозга, лаборатория. В Томске есть тоже лаборатория по нейроисследованиям, слушаю и у них лекции. Поэтому в России есть, кто этим занимается. На самом деле, в ДВФУ у нас как раз-таки не сильно это развито. Я только на начальном этапе, придется куда-то ездить учиться, и, если повезет, грант получать, что-то покупать.
— Какие у вас планы на исследование этой сферы дальше?
— Сейчас надо изучить то, что уже сделано. Конечно, у меня в основном английский язык, потому что он самый распространенный.
По факту, сейчас существует такой всемирный билингвизм — английский язык выступает вторым практически повсеместно. При этом есть или нет влияние языка — мы не знаем.
Например, в России его ввели и стали массово изучать после 1991 года. В тот период это было не просто для общего развития — больше для практического применения. Сейчас сменилась политика, английский начинают "запрещать", ну или уменьшать каким-то образом функционирование языка. При этом никто не знал изначально, есть ли какие-то эффекты от добавления языка и будут ли какие-то последствия, если сейчас убрать его. Это делается как-то интуитивно, по каким-то представлениям, которые, возможно, никак с анализом и реальностью не связаны.
Ольга Гич. Фото: Из личного архива
— А если мы в России исторически учили и французский, и немецкий, и английский вторым языком, у нас не выработалась разве приспособленность к билингвизму?
— Вообще билингвизм — это более стандартный для человека вариант, чем монолингвизм. В этом плане Россия — довольно уникальная страна, потому что у нас мало диалектов. Так получилось ещё с политикой Советского Союза, унификация была. Даже когда мы человека из Беларуси слышим, мы не можем отличить, что он не из России. У меня студенты из разных регионов, и я никаким образом не могу понять, кто из какой части страны. За исключением, может, каких-то самых южных акцентов, вариантов произношения.
А в большинстве стран не так. В том же Китае как раз проблема во множестве местных диалектов и даже отдельных языков, у них нет этой унификации. И так во многих странах. Восточники, кто учит корейский, они, по сути, учат язык Сеула, а есть ещё множество других вариантов, кто учит японский — это язык Токио. В немецком тоже на самом деле много региональных вариантов.
Большинство населения России считает, что монолингвизм — это нормально, но на самом деле нет.
— У нас всего 5% людей в стране хорошо знают английский язык. Почему, как вы думаете, такой низкий показатель вовлеченности в язык?
— В моих научных планах рассмотреть, как реально люди пользуются английским языком. Как мне кажется, у нас в стране программы направлены очень сильно на говорение, а говорить нам не с кем. Человек, который учит английский в школе, выходит за пределы класса и дальше ни с кем не разговаривает на этом языке. То есть надо иметь хорошую мотивацию, интерес или очень много часов заниматься. Реальное функционирование у нас больше сосредоточено в чтении, в восприятии на слух. Возможно, это недостаточно развивается, а люди просто не считают, что, если они что-то могут прочитать по-английски, то тогда они знают язык. Есть представление, что, если я говорю свободно, я знаю язык, а если я не говорю свободно, а только что-то понимаю, то, вроде как, я и не знаю его. Хотя это не так.
На самом деле, если мы посмотрим, у нас очень много есть вывесок на других языках, всяких названий, рекламы. Мы же знаем их, значит, каким-то образом люди всё-таки знают и понимают язык.
— И как эти языковые знания влияют на нас?
— Это второй аспект моих исследований, связанный с мыслительной деятельностью. Он про то, с какого уровня владения и как часто надо пользоваться языком, чтобы появились какие-то эффекты на мышлении. И, даже если эффекты появляются, позитивные они или негативные.
— Что еще, помимо языка, может влиять на культуру человека?
— Например, тот контент, который потребляет человек. Даже на русском языке материал может быть связан с различными ценностными ориентирами, например, какой-нибудь другой культуры — тогда язык вроде как и особо не влияет, а мировоззрение человека будет изменяться.
— Недавно спикер Госдумы Вячеслав Володин назвал английский язык “мертвым”. Вы согласны с этим?
— Возможно, это немного преувеличение. Всё-таки надо понимать, что он политик, и тоже какую-то цель преследует, когда говорит такие вещи. Естественно, чисто с лингвистической терминологии, мертвым язык считается, когда нет носителей, поэтому здесь он не прав.
Но он говорил это в контексте приезда в Индию, тогда переговоры велись на хинди, а не на английском. Хотя мы считаем, что в Индии, вроде как, английский распространен. Понятно, если родной язык у человека хинди, то важные переговоры логичнее вести на этом языке, а не на том, который ты используешь в бытовом общении (индийцы используют английский для этого — прим. ред.). Хотя, скорее всего, у элиты индийской хороший уровень английского языка. Ну всё равно родной язык — это родной язык.
— Английский язык даже хотят из школьных программ убирать.
— Я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Это очень сложно сделать чисто экономически. У нас очень большое количество людей в сфере преподавания английского.
Если просто убрать английский язык — это очень сильно сразу ударит по категории учителей, которые и так не сильно социально защищены. И что им делать? Все пойдут увольняться и переучиваться на айтишников? Не все могут это так быстро сделать.
Поэтому, даже если и будут какие-то ограничения, скорее всего, будут очень как-то плавно, мягко делаться. И, скорее всего, будет больше слов, чем дела.
— Про социально незащищенную категорию учителей. Как раз в Думе рассматривается вариант сделать комиссию, которая будет защищать именно учителей от каких-то нападок. Как вы думаете, это применимо для университета?
— Ну, я много работала частным образом, репетитором. Большая проблема действительно иногда не с детьми, а с родителями. Поэтому, наверное, как-то ограничить влияние родителей, внести адекватность во взаимодействие, установить границы имеет смысл. По крайней мере родитель не должен приходить и объяснять учителю, как выполнять работу. Учитель — это профессионал, который учился, который что-то знает. Ну, а родители думают о своём ребёнке, что ему надо.
— Вы в марте по выбору студентов стали лучшим преподавателем, у вас были конфликтные ситуации в вузе?
— С родителями нет. Иногда бывают случаи на первом курсе. Но даже если люди еще не до конца взрослые, они хотя бы пытаются больше самостоятельности проявлять, и напрямую со студентами поэтому проще работать. Серьезных проблем в отношениях со студентами я лично не вижу, не буду говорить, что у других их нет.
Но все-таки профессия преподавателя вуза, мне кажется, более авторитетна, чем то, что сейчас произошло с учителями в школах. В том числе, мне кажется причина — в финансовых факторах.
— Как раз нашумевшее высказывание было от министра образования Оренбургской области. Он заявил, что учителям в регионах нельзя повышать зарплату до московского уровня, иначе они будут ради денег идти в сферу образования.
— У меня вопрос, даже не в исходной цели работы, а скорее, почему вообще до сих пор кто-то в школе работает с такой огромной нагрузкой, с обесцениванием статуса. Проблема не в том, что там сколько-то платят, а в том, что учителя очень много работают, и возможно качество образования падает из-за того, что им приходится вести по 30 уроков в неделю. Классы большие, огромный документооборот. Большинство людей работают ради денег и учителя тоже, но проблема не только в зарплате.
— В Приморье с проблемами в образовании серьезно работают?
— Для молодёжи — преподавателей в принципе у нас уже давно были надбавки. Но хотелось бы, чтобы статус учителя был более значимым, и это подчеркивалось, в том числе и со стороны государства. Текущая ситуация показывает, что когда государству надо на что-то действительно важное выделить деньги, эти средства очень быстро находятся и выделяются на нужных людей. Надеюсь, образование тоже станет нужным.
— Вы говорили, что к сожалению, изучая язык, его не с кем практиковать. Особенно здесь, на Дальнем Востоке, больше гостей с Азии, у них английский язык не так хорошо развит. Может быть вы можете посоветовать какие-то приложения или методики для изучения языка?
— На самом деле вопрос в желании. Если у человека есть желание, то можно найти, с кем попрактиковаться. Даже если не очень высокий уровень языка, как раз-таки с другим не-носителем общение будет без психологического барьера, будет проще понимать.
Да приложений сейчас море, интернет никогда не ограничивает, можно даже абсолютно бесплатные на вкус и цвет находить. Кто хочет, тот всегда найдет. А кто не хочет — есть ли смысл заставлять человека? Тем более общаться насильно с кем-то.
К примеру, у меня были дети, с которыми я занималась частными уроками. Так они ходили встречали и общались с иностранцами, которые приплывали к нам этих “принцессах”— кораблях (круизные лайнеры — прим. ред.). Кроме того, у нас очень много студентов из других стран — можно с ними тренироваться.