25 января. Ленин жил, жив и будет жить — пока только в первом из этих утверждений можно не сомневаться. Разговоры о политическом наследстве вождя мирового пролетариата и о пролонгации его мандата "властителя умов" подстегнула круглая дата — 21 января исполнилось сто лет со дня его смерти. Не остались в стороне, а, может быть, и задали тон этим спорам приморские философы, которые, отдав должное масштабу личности, вынесли суровый приговор марксизму-ленинизму, из которого в будущее следует взять только социализм, очищенный от толкований перечисленных через тире авторов.
Острая дискуссия развернулась на круглом столе "Ленин и судьбы современного социализма и антиколониализма" (16+), прошедшем по инициативе Приморского отделения Российского исторического общества в Институте истории, археологии и этнографии ДВО РАН.
По словам доцента кафедры философии ДВО РАН, кандидата философских наук Максима Буланенко, выступившего с докладом "Социализм без диалектики и классовой борьбы: что сегодня может предложить марксизм", марксизм остается в поле внимания передовых исследовательских коллективов. Конечно, его престиж сильно пострадал после распада Советского Союза, но при этом существуют целые школы марксизма. В первую очередь, школа так называемого аналитического марксизма. Главой этой школы был Джеральд Коэн, вокруг которого сложился очень сильный кружок теоретиков, прекрасно разбирающихся в социальной теории, в политической теории, в логике, в теории науки, в теории игр, в экономике.
"Наши марксисты в советское время тоже были достаточно сильными теоретиками, но в каком-то смысле американцы их превзошли, потому что они использовали самые современные логические и социологические методы. Соответственно, мне стало очень интересно, чего же им удалось достичь, что они оставили и что отменили у Маркса, в какой степени Ленин для них актуален", — отметил ученый.
Максим Буланенко. Фото: ИА PrimaMedia
А обнаружили они то, что марксизм или, вернее, социализм марксистского толка, имеет несколько неразрешимых проблем.
"Мое впечатление таково, что вряд ли у него есть серьезное теоретическое будущее", — отметил эксперт.
Два недостатка выглядят совершенно непреодолимыми.
Первый — марксистский социализм неразрывно связан с диалектикой.
"Диалектика по Гегелю, которого Маркс почитал, представляет собой обширное учение о том, как устроен мир в целом. Мир находится в непрерывном развитии, протекающем по определенным законам, которые человек может выявить. Законы эти состоят в том, что постепенно через преодоление противоречий в мире проявляется все более и более богатое содержание, которое в итоге должно привести к некоему совершенному, наиболее полному состоянию. Это относится как к миру в целом, так и к человеческому обществу, в котором, собственно говоря, эта полнота и достигается. По Гегелю эта полнота имеет чисто духовный характер. Человечество в своем развитии достигает такого состояния, когда оно полностью свободно, нет никаких внутренних и внешних ограничений, существует исчерпывающее описание мира. В итоге человек, дошедший до своего собственного совершенного состояния, как бы выполняет ту цель, которая была в мире задана первоначально", — отметил Максим Буланенко.
Такая вот масштабная, величественная картина была изложена в "Феноменологии духа" и в "Науке логики" Гегеля — 1000-страничном труде в двух томах, которые в свое время Ленин прочитал полностью. И у Ленина было убеждение, что, не поняв "Науку логики" Гегеля с ее диалектикой, невозможно понять и "Капитал" Маркса. Несмотря на то, что сам вождь называл гегелевский магнум опус не иначе, как "лучшее средство для получения головной боли", а стиль изложения автора — невразумительным.
"С учетом того, что сказал Ленин — если не прочитать "Науку логики", то не поймешь диалектики и "Капитала", — возможно, большая часть коммунистов "Капитал" так и не поняла. По крайней мере, по ленинским критериям", — считает эксперт.
По большому счету, марксизм и марксистский социализм представляет собой часть огромной метафизики, в соответствии с которой человеческое общество, как часть природы, развивается по законам диалектики. А трудность диалектики состоит в том, что, в отличие от логики, ее статус, как теории, не очень понятен.
"У нее нет правил, нет метода. Опять же, я как будто бы выношу приговор диалектике. Но у меня нет другого выхода — это результаты собственных многолетних исследований", — констатировал ученый. — Если речь идет, например, о современной математической логике, там есть метод. Ей можно научиться за несколько занятий, в ней заложена система правил, по которой ты уже начинаешь работать и получать выводы. В диалектике этого нет. Нет даже согласия относительно основных понятий. Принцип отрицания отрицания подробнейшим образом обсуждался на круглых столах с ведущими советскими философами. И там не было одного мнения. Что же говорить об остальном? Мы, действительно, нигде не видим единообразия применения диалектики, как метода. Неясно, на что она опирается. Неясно, что собой представляют ее правила, когда эти правила применять, когда не применять.
И фактически в современном российском марксизме — ослабленной версией советского марксизма — диалектика превратилась во что-то вроде Священного Писания. При этом познавательной функции подобного рода теоретические экзерсисы не несут. Они, по сути, утверждают существующие у аудитории предрассудки".
За прошедшие десятилетия, несмотря на все попытки, не удалось показать ни философскую значимость диалектики, ни познавательную. В итоге американские марксисты отказались от диалектики в марксизме и это, по словам ученого, "был большой скандал". В итоге они были отвергнуты значительной частью ортодоксальных марксистов. Но, как честные исследователи, они не могли поступить иначе.