Переводы с владивостокского

От корейского "Боинга", упавшего в 1983-м, до малазийского, рухнувшего в 2014-м, прошло три десятка лет, а кажется, что еще больше – минуло несколько исторических эпох. А "Мумий Тролль", родившийся в том же 1983-м, - вот он, и музыканты по-прежнему красивы и молоды. О творчестве и личности лидера всенародно любимой группы – Илье Лагутенко, подготовил материал специально для РИА PrimaMedia соавтор Ильи по книге "Владивосток 3000" журналист Василий Авченко.

Лидер группы "Мумий Тролль" Илья Лагутенко, Фото с места события из других источников. Автор фото: Юрий Мальцев

"Новому поколению", наверное, дико представить, что в 80-х, когда Илья Лагутенко учился на востфаке ДВГУ, группа была признана во Владивостоке социально опасной (вместе с Black Sabbath, кстати). В песне "МТ" "Новая луна апреля" партийные органы (партийные – это не "ЕР", а КПСС) усмотрели, говорят, сатиру на апрельский пленум ЦК. В самом деле, что это такое: "…Но мы ей уже не верим, нам она ничего не несет…".

Тексты "МТ" вообще хороши тем, что из них можно вычитывать что угодно, но об этом потом.

Лидер группы "Мумий Тролль" Илья Лагутенко, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Валерия Кузора, РИА PrimaMedia

На всю страну группа прогремела позже – в 1997-м, с выходом "Морской" (хотя и с 1997-го прошла уже целая историческая эпоха). Нужно было сочетание той музыки с конкретным местом, взятым в конкретное время. Искомым хронотопом стал Владивосток 90-х. Сдетонировало так, что взрывная волна не успокоилась до сих пор.

Тексты под скальпелем: явное и тайное

Тексты Лагутенко, как и рок-поэзию вообще, вряд ли следует оценивать по тем же критериям, что "обычные" стихи, но этот пласт словесности, так или иначе, требует осмысления.

Как у человека, родившегося в 1980-м и живущего во Владивостоке, образы "Мумий Тролля" у меня в крови. Это у неместных нет "жабр", которыми воспринимаются эти песни – вот пусть приезжают и отращивают.

Пресс-конференция Ильи Лагутенко, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Многие воспринимают песни "МТ" как абсурдные или сюрреалистические - обо всем и ни о чем, нагромождение эмоций и образов, ярких, но не желающих собираться в понятную картинку. Один из ключей к пониманию текстов "Мумий Тролля" я нашел, попробовав воспринять их буквально (тем более что даже чисто бытовых деталей здесь хватает: "нас сильней выводит капающий кран", "упреки твои, что денег так мало" и прочие "трамвайные передряги"). Скажем, в одном из интервью Лагутенко объяснял свою строчку "Мне под кожу бы, под кожу мне запустить дельфинов стаю". Здесь легко углядеть наркоаллюзии, но, по словам Ильи, ему просто нравилась фраза из песни Коула Портера I’ve got you under my skin. Впрочем, интервью Ильи не всегда стоит воспринимать буквально: он склонен к юмору и даже к мистификациям, да и, наверное, просто надоедает годами отвечать на одни и те же вопросы одинаково.

К буквальному восприятию, думаю, непросто приспособиться людям, не знающим о том, что выходец из Владивостока Илья Лагутенко сознательно зашифровывает в текстах чисто местные реалии: "Помельче порежу морскую капусту…", "матросы и компАсы" (с ударением на второй слог, по-морскому – Лагутенко служил на ТОФ, как и его товарищи по группе) и т. д.

Целая россыпь местных деталей – в хите "Владивосток-2000". Это эпос Владивостока 90-х – бандитского портового города, причем, вначале отсылка к 2000 году была не ретроспекцией, а мрачноватым прогнозом. Это потом песня о скором несветлом будущем превратилась в полупублицистический памятник жутковато-романтическому Владивостоку недавнего прошлого. "Вода отравится, погаснет свет, утихнет звук…" – света в 90-е вечно не было, с водой в городе тоже были проблемы, и, принеся ведра из колонки, я садился за обкапанные парафином учебники. "Колесами печально в небо смотрит круизер…" - тогдашняя криминальная мода. "Быть может, откопают через тысячу лет в фантиках жвачки и осколках монет" – ощущение необратимого распада, предчувствие локального апокалипсиса. Поэтому и "уходим, уходим, уходим" – то ли "к верхним людям", то ли в иные края (говоря языком демографов – "естественная и миграционная убыль").

Возможно, подобная конкретная основа имеется в каждом тексте Лагутенко – но пусть остаются тайна и поле для многовариантных толкований.

Лагутенко не похож на таких "социально-политических" рокеров, как Борзыкин или Шевчук, однако и он отнюдь не столь аполитичен, как может показаться. Скажем, "Контрабанды" - текст, не побоюсь этого слова, геополитический и даже имперский, сшивающий Москву с Магаданом и Чукоткой. В нем утверждается, что "нам потепление не вредно"; рефреном проходит призыв расписать яркими красками "такую серую и нудную зиму", что заставляет вспомнить книгу "Почему Россия не Америка" экономиста Паршева, доказывающего, что беды России – от ее климата.

Композиция "Прости, киска" (в английском варианте - Sorry, tiger) рифмуется с общественной деятельностью Лагутенко по охране амурских тигров. Эта деятельность – дань дальневосточным корням, но не только. Сам Лагутенко, характеризуя тигра как зверя "редкого, красивого, смелого", говорит, что именно такой он считает и музыку группы "Мумий Тролль".

Илья Лагутенко с губернатором Приморья и мэром Владивостока, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

В текстах ИЛ перерабатывается окружающая реальность. Это дает основание одним – как Эдуард Лимонов – восхищаться ими: "Парень не боится включать в свои стихи происшествия из газет". Другим – как владивостокский поэт старшего поколения Борис Лапузин – та же самая особенность текстов "МТ" дает повод возмущаться: "Такие слова как "наркоманы", "дурман", "кошмары", акцентированно подчеркнутые рифмой, работают на подсознание подростка… и, в конце концов, начинают диктовать поведение". Лапузин, конечно, перегибает палку, тем более что в текстах "МТ" наркоманы "подсели" на любовь, а не на что-то еще. Лагутенко не столько формирует, сколько отражает реальность, выступая зеркалом – но не простым, а волшебным.

Другим ключом к пониманию текстов Ильи Лагутенко представляется его фирменная улыбка, о которой музыкант спел особо: "50 грамм нежности на сдачу, моей улыбки вам впридачу". Она порой меняет смысл текста. Слова иных песен Лагутенко сами по себе могут показаться не менее депрессивными, чем тексты Цоя для "Кино" или Кормильцева для "Наутилуса", но, в сочетании с манерой подачи, возникает ни на что не похожее эклектичное блюдо. Эстетский, иногда даже приторный вокал — и жесткие, нервные тексты: "Он порежет меня на меха", "Падают сбитыми "Ил-62" и повисают на проводах"… Трагическое содержание ("Мы ляжем по разные стороны полос", "Музыка сорвалась — ты меня убил", "Срезав крылья о стекло, задохнувшись петлей", "Шофеpа найдешь своего утpом меpтвым совсем") реализуется в ином, нетрагическом ключе. Сама манера исполнения нейтрализует трагизм, примиряя человека даже с неизбежностью собственной смерти: "Все не так уж важно…". В этой кажущейся несочетаемости содержания и формы – ноу-хау "Мумий Тролля".

Сквозная тема – космическая. Тут и "Инопланетный гость", и "Медведица", и "Доброе утро, планета", и "Расстегнул бы твой тугой скафандр…", и "Начистить звезды, чтоб всем было светлей"… Как-то Лагутенко сказал о своих мечтах – "дать концерт на Луне, прожить тысячу лет". Тут слышится эхо не только Циолковского, но и Николая Фёдорова, и Лагутенко становится наследником русских космистов.

Напрашивается параллель с Гагариным. И Гагарин, и Лагутенко - синеглазые, невысокие, подвижные, обаятельные, улыбчивые; один погиб в 1968 году, а второй в том же году родился. В "Доброе утро, планета" находим: "Когда всех нас, голубоглазых парней Земли, прижали бедрами, скрутили в узлы, и посадили на ракеты борт, и увезли на берега Луны…". В великолепной ЖЗЛ-биографии первого космонавта, написанной Львом Данилкиным, автор доказывает: "миф Гагарина" стал популярен в связи не только с пропагандой, но и с тем, что история Гагарина четко соотносилась с мифом о Христе: полет в космос - символическая гибель, успешное возвращение – воскресение. Лагутенко еще раньше спел ровно то же: "Доброе утро, планета, я возвращаюсь с того света".

Троллейбус, который идет на Владивосток

Дальневосточная экзотика – одна из главных линий в текстах владивостокца-китаеведа Лагутенко, который не устает подчеркивать свою дальневосточность – никуда, мол, я не уезжал (в отличие от многих других, которые добились успеха в столицах и предпочли бы Владивосток напрочь забыть). Это касается не только самого "Мумий Тролля", но и других проектов музыканта – скажем, группы "Горностай", подлинный смысл названия которой оценят только владивостокцы.

"Пропадем насовсем, сгинем вдруг в океан…" - началом начал и концом концов выступает не мать-земля, как принято в России, а море. "До последней капли моря…" - тут океан символизирует саму жизнь. Даже в вокале Ильи слышатся интонации тихоокеанских чаек.

Многочисленные приметы владивостокского хронотопа рубежа веков – сопки, волны, крабы, матросы, Шамора, бандиты, фуникулеры, тайфуны - не подаются "в лоб" (иначе вышел бы какой-то тихоокеанский Визбор). Простая мысль подается так, что кажется вспышкой, фантомом, клоком морского тумана, обрывком ламинарии из растаявшего сновидения. Возможно, именно этот подход вывел "МТ" на общероссийские и даже планетарные пределы, тогда как иные славные владивостокские коллективы, тоже фиксировавшие приметы места и времени, так и остались локальными (понятно, что и "МТ" возник не на пустом месте, что у нас был свой интереснейший рок-клуб; но грустная истина в том, что группа российского и даже мирового значения, вышедшая из Владивостока, – только одна).

Илья Лагутенко (2014 год): "Каждый наш альбом – это просто фиксирование реальности вокруг меня, это мечты, опыт, фантазии, отклики, такой дневник собственной жизни, и в очередную его главу, вполне логично, войдут песни, созвучные мне, сегодняшнему".

Первый VROX Владивосток-2000 превращается во Владивосток-3000, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Альбом "SOS матросу", представленный на первом V-ROX’е в 2013 году, – вновь о море, Дальнем Востоке, космосе. Он крепок, энергичен, весел, жутковат. В заглавной композиции появляется, похоже, тот самый мальчик, который когда-то пил "других девчонок сок". В "Забирай себе мой поцелуй – он вкусный" слышны отголоски "Морской капусты". Тему приморского меню продолжает "Четвертый троллейбус".

Иероглифическая зашифрованность; спрятанная за туманным шлейфом странных словесных игр латентная злободневность; жесткость образного ряда в сочетании с безупречной подачей – вот фирменные мумийтроллевские десерты с секретом. Изящные, как отточенный стилет, словесные конструкции, наполненные закамуфлированной, но на самом деле запредельно-триллерового градуса тревогой, облачены в четкое полнозвучное оформление. "Наверно, ты убийца" - начинается заглавная песня альбома. "Волшебники рождаются, колдуньи умирают, и ни в раю и ни в аду диджеи не играют, там я играю каждый день…" – поет Лагутенко, и ему веришь. Пронизывающая тексты нервозность не давит, потому что это "Мумий Тролль" - легкий, красивый, праздничный, хулиганский. Плюс – фантастико-космическая линия, плюс – непременная дальневосточная тематика, плюс – внешне небрежная игра словами, в которой как будто сами собой кристаллизуются неологизмы: "Послушай, ты не тумань, послушай, ты не дельфинь" или "расплазмиться". И – зрелость нового взгляда: "Не надо колы, дайте молока", "Больше не спится от алкоголя" (помним: "это трудная вода"), "Мысли о вечном в обмен на мигрень"…

Съемки клипа "Четвертый троллейбус" во Владивостоке, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Сам Лагутенко говорил, что новый альбом посвящен русскому року, но можно сказать, что и Дальнему Востоку тоже: тут и "мгла, Колыма", и на "каникулы с мамой в Терней". Велик соблазн увидеть в песне "Акулы или паука" оперативный отклик на появление под Владивостоком акул. Самые информационно насыщенные и неожиданно серьезные тексты альбома – "Странные игры" (воспоминание о владивостокском детстве, в котором "братка приходит с моря, привозит жвачку", "бобины мотают пленку, километры музон", а "джинсам варили узоры — хлорка, кисточка, клей") и энциклопедически-краеведческий "Четвертый троллейбус". Последний можно при желании возвести даже и к Арсеньеву, но не в меньшей степени образно-смысловой ряд "Троллейбуса" – о легендах Владивостокского рок-клуба, что в полной мере прочувствуют, наверное, только владивостокцы.

"Троллейбус" вообще можно назвать самой владивостокской композицией "МТ". Текст насыщен предметами и образами, переполнен брызжущими смыслами. Чего стоит "Дело – трубач": тоскливый негатив одним щелчком пальцев (добавлением буквы) превращается в шампанский позитив, ведь трубач – отличная морская штука, повышающая жизненный тонус, и одновременно памятник в центре Владивостока бойцам, которые "на Тихом океане свой закончили поход".

Кроме элеутерококка и "дикого чеснока" – черемши, упомянуты другие растительные маркеры территории – от женьшеня до багульника. "Мускулы – сердце": грубая сила оборачивается живым, чувствующим, одушевленным, способным на эмоции – на "Туманный стон" и "июльский плач" (и здесь, и дальше – "листья травы, поколение рок…" – прямая отсылка к живым и неживым легендам Владивостокского рок-клуба).

Съемки клипа "Четвертый троллейбус" во Владивостоке, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Текст "Троллейбуса" – как старый жесткий диск, или библиотека, или раскопанное городище: в нем можно бесконечно рыться и находить все новые смыслы, не обязательно вложенные туда автором. Текст больше самого себя, как часто бывает у Лагутенко (именно поэтому одних его тексты очаровывают, а других раздражают).

 Переводчик всея Владивостока

 Лагутенко со своей командой дал голос безъязыкому поколению безъязыкой территории – российскому Дальнему Востоку конца ХХ – начала XXI веков, перехватив флаг, выпавший из рук давно ушедших Арсеньева и Фадеева. Это благодаря "Мумий Троллю" "чайки вдруг запели на знакомом языке". Дальневосточную мифологию вывели на большую культурную орбиту, вырвав ее из тесного уже гетто провинциальности. Возник особый мир, где сердце на скалах, а рыбы – на соснах, где в подворотнях обитают "маниаки", валяются кверху колесами взорванные джипы, от любви умирают бандиты и перевозится контрабандой тепло сердец в контейнерах. Это мир "Мумий Тролля", но одновременно – мир Владивостока. Пусть даже Владивостока иной, параллельной реальности, как в нашей с Ильей книжке "Владивосток-3000".

Презентация книги "Владивосток 3000" в краевой столице, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Не говорю уже о столь утилитарной вещи как "продвижение Владивостока", чем занимается целая бригада специальных людей в городской администрации, но у них получается слабее.

"Мумий Тролль" подарил родному городу "прекрасный промо-ролик, отражающий идентичность Владивостока" – так отозвался руководитель проекта CityBranding Василий Дубейковский о клипе "Троллейбус".

А еще есть V-ROX, придуманный Лагутенко. Это большое дело – вписывание Владивостока в мировой музыкальный контекст. Мы ведь по-прежнему очень слабо соприкасаемся даже с соседними странами АТР, несмотря на всю нашу любовь к правому рулю, кимчи и гобажоу. Помню, как в прошлом году Илья импровизированно выступил в роли переводчика между мэром Владивостока и гостями первого V-ROX’а. Мне показалось, это очень символическая сцена: профессиональный переводчик Лагутенко переводит Владивосток на языки Азии – и внешний мир на язык Владивостока; переводит свой город на интернациональный язык музыки.

Владивосток слушает "Мумий Тролль", Тематическая иллюстрация. Автор фото: Юрий Мальцев

Звание почетного гражданина Владивостока – самое малое, что могли сделать для Лагутенко депутаты городской думы, но они дважды высказались "против". Здесь, впрочем, нет ничего удивительного: именно на малой родине у сумевшего что-то сделать человека появляется больше всего завистников и недоброжелателей, и у "МТ" во Владивостоке таковые тоже есть – наряду с огромной армией почитателей.

Мы не Москва и не Питер, где избыток своих певцов. Если чем-то современный Владивосток и может отчитаться по самому гамбургскому счету – то это именно "Мумий Тролль". Инопланетный гость – и, в то же время – владивостокский до последней капли моря.