Поисками останков советских летчиков в Приморье поисковики занимаются уже несколько лет подряд. С 2013 года Приморская региональная молодежная общественная организация "Поисковое объединение "АвиаПоиск" вошла в состав Общероссийского общественного движения по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества. О том, какой путь пришлось пройти до признания "АвиаПоиска" на федеральном уровне, с какими трудностями сталкиваются поисковики в ходе работ, а также об отношении власти и собственном понимании чувства патриотизма в эфире PrimаMediaLIVE рассказал командир объединения Ярослав Ливанский.
- Ярослав, многие приморцы слышали о вашей организации. Но все же, расскажите, пожалуйста, что из себя представляет и чем занимается "АвиаПоиск"?
- Многие слышали, но единицы могут сказать точно, чем мы занимаемся. Это подтвердилось и на прошедшем на острове Русском Форуме молодежных организаций. Большинство людей, участвовавших в работе секции "Патриотизм", знали про нашу организацию, но затруднились ответить на вопрос о характере деятельности.
На самом деле, объединение известно уже не только в Приморском крае, но и за пределами Российской Федерации. В апреле прошлого года учредили Общероссийское движение вечной памяти погибших при защите Отечества, и с этого момента "АвиаПоиск" вошел в состав движения.
Все поисковые отряды получили официальную регистрацию. Они занимаются поисковой деятельностью, и об их работе можно узнать из средств массовой информации. В частности, много материалов публикуется в журнале "Военная археология". С 2013 года я являюсь членом Координационного совета поискового движения России по Дальневосточному федеральному округу, то есть мы работаем уже достаточно плотно с нашими коллегами из других регионов. Налажено хорошее сотрудничество с ребятами из Украины. В настоящее время подготовлено большое количество проектов, запланированных на 2014 год и последующие годы. Например, в августе 2014 года пройдет "Вахта памяти" на озере Хасан. На мероприятие планируют приехать порядка 200 поисковиков, входящих в официально зарегистрированные поисковые отряды, существующие на территории России. Всю информацию о наших проектах и мероприятиях мы публикуем на сайте объединения, а также в социальных сетях.
- Сколько вы шли к признанию на федеральном уровне, и с чего все начиналось?
- Этот путь занял шесть лет. Все началось с 2007 года, когда мы обнаружили в тайге наш первый самолет.
- А что вас привело к тому, чтобы начать заниматься авиапоиском. С чего вдруг вы решили искать самолеты?
- Изначально сложилось так, что любители военной истории, которые были среди нас, раньше занимались этим, увлекались авиацией. Я был также в числе увлеченных. Ребята из Находки просто пригласили нас посмотреть на обломки самолета, найденного ими в тайге. На тот момент не было ни опыта соответствующего, ни достаточного количества знаний. Мы и к технике то 30-40-х годов ни разу не прикасались. Встретились, посмотрели, в результате дальнейших поисков обнаружили останки летчика. Так случилось, что к тому моменту мы уже много слышали о деятельности поисковиков на территории Российской Федерации. Предположили, что нужно установить имя погибшего пилота. Подумали о том, что он мог считаться пропавшим без вести, и необходимо предать его земле с почестями. Нам удалось попасть в Центральный военно-морской архив, расположенный в городе Гатчина Ленинградской области, где мы получили аварийные акты по катастрофам морской авиации Тихоокеанского флота. Посмотрев документы, обнаружили, что очень большое количество катастроф произошло именно в Приморском крае в частях морской авиации Тихоокеанского флота, начиная с 1933 года.
- А почему эти материалы были в архивах и про них никто не знал?
- Эта информация была секретной в течение долгих лет. До сих пор остаются засекреченными документы, начиная с 1 января 1946 года. Материалы периода с начала 1930-х годов по 1945 включительно рассекретили. Но большинство катастроф произошло в 50-е годы и так сложилось, что до этого никто не занимался подобными поисками, кроме военных, искавших своих погибших товарищей. Но, как правило, на обнаружение самолета обычно уходило от семи до двенадцати дней, а далее поиски прекращались. К тому же, вся информация о результатах поисковой работы была закрыта.
- А как сейчас вы работаете с архивами? Как находите людей, данные?
- Можно сказать, работа у нас сейчас очень многогранная. Это целый комплекс разных мероприятий, включающий не только изучение архивов и работу в полях. Многие ведь считают, что поисковики приехали с лопатой, походили по местности и начали копать. Это не так. Полевой работе предшествует очень серьезное изучение документов, ведущееся параллельно с опросом местного населения. Работа ведется по двум схемам: архив-поле-архив и поле-архив-поле.
- Люди помнят о том, что где-то рядом с ними разбился самолет?
- Люди знают. Будь то охотник, или просто местный житель. Все знают. Единственный вопрос - кому об этом рассказать? К сожалению, случается и так, что знающие люди просто уходят из жизни и уносят эту информацию с собой. Не успев опросить человека, поисковики теряют большой объем информации, которая может пригодиться для увековечивания памяти погибших военнослужащих. Приходится общаться с любыми возрастными категориями. К этим людям нужен особый подход. Важно донести до них, что ты не поисковик, занимающийся коммерцией, и не "черный копатель".
- Сталкиваетесь с негативным отношением со стороны местных жителей, возможно принимающих вас за "черных копателей"?
- Уже нет. Сначала, первые года три народ часто интересовался: "А зачем вы ищете упавшие самолеты? Там уже ничего не осталось!". Мы объясняли, что железо нам не нужно. Рассказывали, что нас интересует то, что на них написано и то, что погребено под ними. То есть, останки погибшего экипажа. Даже если военные забрали экипаж или летчика с места катастрофы, то там всегда остаются парашютные пряжки, какие-то пуговицы или другие предметы, по которым можно найти номерную информацию. Далее делается запрос в архив, после чего можно точно сказать, кто погиб. Потом совершаем ряд необходимых действий, в результате которых на месте катастрофы ставится памятная доска.
- Сколько уже найдено людей и самолетов?
- Найдено 57 самолетов, три буксируемые мишени и один вертолет. Буксируемые мишени – это тоже очень интересный момент в истории военной авиации. Когда мы впервые находили фрагменты мишеней, зеленые камуфлированные стойки шасси, тросы, долго не могли понять, что это такое разбросано по склонам тайги. И когда уже довелось работать на территории Иркутского авиазавода, нашли фотографии буксируемых мишеней, которые использовались в 50-е годы. Оказалось, что с помощью бомбардировщика ИЛ-28 такие мишени запускались в воздух на тросе, и истребители МИГ-17 отрабатывали на них точность стрельбы. Три подобные единицы нами были найдены.
Если же говорить о статистике поиска погибших, в настоящее время захоронено 17 человек. 21 декабря 2013 года в Николаевке прошло захоронение еще одного экипажа. Экипаж бомбардировщика Пе-2 погиб в 1948 году во время учебно-тренировочного полета.
Мы нашли их два года назад. В прошлом году мы подняли последние останки с места катастрофы, нашли родных - племянницу летчика, родственников радиста. Они живут в Самарской и Пензенской областях. Приехать не могут, но мы поддерживаем с ними связь.
- А как вообще люди реагируют, когда вы сообщаете им, что нашли останки их погибших родственников?
- Реакция бывает разная. Слава богу, с равнодушием мы не сталкивались. А вот наши коллеги, ребята из Ленинградской области рассказывали об одном таком случае, который их шокировал. Они нашли бойца, младшего лейтенанта. Сообщили об этом внуку, а внук ответил: "Вы знаете, мне это не интересно". У нас были случаи, когда родственники выражали готовность приехать. В позапрошлом году на захоронение экипажа самолета Пе-2 приезжали внучка и сын штурмана из Челябинска. Экипаж этого самолета погиб в 1945 году у нас в Николаевке. Родственникам пришло извещение о том, что при выполнении боевого вылета экипаж героически погиб и похоронен в деревне Николаевка. На самом деле, на месте гибели фрагментированные останки просто присыпали землей, но на кладбище никакого захоронения не было. И экипаж погиб не во время боевого вылета, а во время тренировочного - 18 августа 1945 года. В данном случае командир полка передал информацию таким образом, чтобы вдова погибшего смогла получать повышенную пенсию. Встреча с родственниками была очень трогательная. Тогда сын одного из членов экипажа сказал, что испытываешь очень неловкое чувство, когда хоронишь своего 27-летнего отца. Именно во время таких событий понимаешь, ради чего стоит продолжать эту деятельность.
- А сколько еще не найдено? У вас наверное есть сведения о местах катастроф?
- Есть информационная база, составленная нами по морской авиации. По армейской авиации у нас информации пока нет, потому что это отдельный очень большой объем материалов периода 30-50-х годов. Эта база еще не обрабатывалась. По морской авиации могу сказать, что нам известно о более чем 200 самолетах. То есть это количество машин, разбившихся в тайге в период с 33 по 59-й год. Получается, что четверть мы уже нашли.
- А поддержку вам сейчас оказывают?
- Поддержку сейчас нам оказывают, в том числе государственные и федеральные структуры. Мы получаем финансирование на проведение "Вахты памяти". Администрация края в лице департамента по делам молодежи также активно поддерживает нас . Благодаря такой комплексной поддержке, у нас сейчас есть необходимые для поисковых работ приборы и оборудование.
- Пускают ли вас в местные архивы?
- Дело в том, что в Приморском крае архивы в основном гражданские. То есть они не обладают информацией о падениях самолетов, о местах катастроф, о самих катастрофах или о каких-то боевых действиях. Мы работаем с четырьмя архивами в России. Первый - Центральный военно-морской архив, находящийся в Ленинградской области, в котором содержатся сведения по всем флотам. Второй — Российский государственный архив военно-морского флота в Санкт-Петербурге. В нем хранится информация до 1941 года. Также сотрудничаем с РГВА – Российским государственным военным архивом в Москве. С этим архивом мы работали по Хасану. Есть еще одно учреждение – Центральный архив министерства обороны в Подольске. К сожалению, в отличие от первых трех архивов, с которыми сложились теплые и плодотворные рабочие отношения, Центральный архив министерства обороны на сотрудничество практически не идет.
- Получается, что вы уже знатоки истории нашей дальневосточной и приморской авиации. Не хотели бы написать об этом книгу, помимо Книги памяти, над которой сейчас работаете?
- У нас есть люди, которые могли бы написать книгу по истории развития авиации, в том числе Георгий Зурабович Бекбулат, с которым я знаком. Он пишет о гражданской авиации, об аэродромах. Вообще книг по истории развития авиации очень много. Книга, которую мы составляем — это фактически книга об истории аварийности в частях ВВС Тихоокеанского флота. Там будет множество фотографий, сделанных в том числе и родными, схемы, мемуары, воспоминания и другие материалы. Надеемся, что в следующем году она будет выпущена.
- А как ваше объединение участвует в мероприятиях, посвященных Хасанским событиям?
- В 2012 году мы начали впервые проводить "Вахты памяти" на озере Хасан. В сентябре мы поехали туда и буквально на второй день подняли останки пропавшего без вести бойца красноармейца. Мы смогли сразу определить по заранее подготовленной информации о потерях, по инициалам на котелке "Б.С.А.", что это Белоус Степан Алексеевич из 40-ой дивизии. Он числился пропавшим без вести с 1938 года. Останки были в очень плохом состоянии, из-за того, что лежали в болоте, где очень кислотный грунт. Все было поднято вместе с амуницией и захоронено в поселке Краскино. Провели торжественно-траурную церемонию. К сожалению, из-за разногласий с администрацией поселка пришлось все делать самим: копать яму, делать гроб из подручных материалов.
- Часто сталкиваетесь с таким безразличием властей?
- За долгие годы сложилась очень негативная система, когда мы вспоминаем ушедших, пропавших без вести солдат, ветеранов, 9 мая и 10 мая максимум. Праздник заканчивается и все забывается. Когда видишь после 9 мая, сколько на площади валяется пивных бутылок, становится понятно, что для народа это просто зрелище. Сейчас у людей нет понятия, что 9 мая – это священный праздник, каким он считался в 50-60-е годы.
Это усугубляется безразличием некоторых глав районов и отдельных чиновников. И не просто проявляют безразличие, а еще пытаются задавить какие-то патриотические начинания молодежи. Подобное происходит не только у нас в регионе, а во всей стране. И когда в стране разрешают даже марши нацистов проводить, тут уже даже комментарии излишни. Хочется верить, что ситуация начнет меняться в лучшую сторону. Думаю, этому будет способствовать и поддержка со стороны администрации президента, которую мы получили в связи с учреждением Общероссийского движения вечной памяти погибших при защите Отечества. И пока у нас в команде есть заинтересованные молодые люди, кто действительно горит и болеет этим, все будет получаться.
- А сколько сейчас в отряде человек?
- Когда у меня спрашивают сколько у нас человек, то я прежде всего отвечаю, что мы гонимся не за количеством, а за качеством. На данный момент нас не более 10-ти. Иногда один или два человека могут сделать работу непосильную для 10-15 человек. Сейчас один из главных приоритетов в нашей работе - привлечение молодежи и воспитание в молодых людях чувства патриотизма.
- Что для вас патриотизм?
- Словами это сложно объяснить, тем более, что понятие патриотизма, существовавшее долгое время, деградировало и понимание любви к Родине стало достаточно обтекаемым. Но я четко понимаю, что патриотизм - это когда поднимаешь останки солдата, бойца, и осознаешь, что тебе необходимо их бережно вынести из леса на руках, и затем, опознав, захоронить. Когда стоишь на захоронении и у тебя ком в горле, ты понимаешь, что это тоже патриотизм. Потому что отношение к памяти павших воинов, наших предков – это святое чувство. Если у нынешней молодежи этого чувства не будет, то, в принципе, у нас не будет перспектив. Просто глядя на то, как различные западные страны активно финансируют все российские волонтерские движения, направленные не на патриотическое воспитание, а на познание западных ценностей, понимаешь, что необходимо с этим бороться.
- А если бы иностранная организация дала вашему объединению грант?
- Если бы мы брали грант у иностранной организации, то только на наших условиях и для наших целей - увековечивания памяти наших же бойцов. Сейчас я не вижу смысла в работе с иностранными грантодателями, если в России дают гранты, предоставляют возможности для развития молодежных организаций, патриотических поисковых организаций. Нам хватает российских фондов, и я считаю, что те люди, которые в эти фонды вкладывают деньги, являются истинными патриотами.
- Было такое, что останки перевозили из края в другие регионы России?
- Нет, такой ситуации еще не было.
- Рассматриваете ли вы свою деятельность не только с точки зрения поисковой работы, а с точки зрения воспитания в молодежи уважения к отечественной истории? Были ли у вас случаи, когда участие в поисковых мероприятиях полностью изменило чье-то мировоззрение?
- Такое часто бывает, и не только среди молодежи, но и среди уже взрослых людей. Из большой группы людей иногда остается 1-2 человека, потому что, походив весь день по лесам, полям, болотам, человек понимает, что это не так просто - взять и найти самолет. Поэтому многие уходят.
- Существует ли помощь не в виде грантов, от каких-либо фондов, а от простых людей?
- Она существует. Редко, но такое случается. Например, некоторые главы районных администраций, понимая значимость нашей деятельности, могут выделить технику, а иногда даже помочь финансами для заказа спецтранспорта, чтобы вывезти обломки самолета из тайги. Было так, что и простые люди перечисляли деньги. В течение нескольких лет компания "Шинтоп" помогала нам закупать снаряжение, топливо. Есть как индивидуальные меценаты, так и организации, оказывающие помощь.
- Сколько вы тратите времени на поисковую работу?
- Обычно мы это делаем на выходных, потому что, как правило, у большинства людей есть постоянное место работы. Приходится приезжать в субботу и воскресенье. В праздники мы планируем дальние экспедиции. В те пункты, где мы точно знаем, что есть большое количество упавших самолетов.
- Как ведется подготовка поисковиков?
- Подготовка поисковиков ведется как теоретическая, так и практическая. Я раньше работал педагогом по дополнительному образованию, и в мои обязанности входит чтение лекций по опасным предметам, по боеприпасам, по туристической подготовке. Есть картографическая подготовка, спецподготовка по работе с металлодетекторами и другие. После того, как человек прошел весь теоретический курс, сдал все зачеты, он может быть допущен к работам.
- Какую из личных находок вы считаете самой необычной и самой важной?
- По правде говоря, каждая находка несет в себе индивидуальный заряд. Если брать самолеты, то лучше всех сохранился истребитель на Сахалине. Вот просто бери и собирай.
- Как вы относитесь к молодежным патриотическим организациям во Владивостоке и Приморском крае? Есть ли вообще, на ваш взгляд, организации такого характера?
- Да, молодежные патриотические организации есть. Существуют молодежные патриотические организации, которые проводят разные акции, помогают пожилым людям, занимаются волонтерской деятельностью.
Патриотизм бывает разного характера. Бывает военный патриотизм, когда осуществляется поиск самолетов, останков для увековечивания памяти. А есть обычный патриотизм, когда необходимо собрать деньги, купить что-то для ветеранов, помочь, например, кому-нибудь. Но самое главное в том, чтобы молодые люди этим реально занимались, и начав, не бросали и не начинали заболевать "звездной болезнью".
Бывает, что провели одну-две акции, и уже считают себя крупнейшей патриотической организацией Приморского края. Уважаю людей, которые занимаются патриотической деятельностью и не кричат об этом.
