Евгений Водолазкин — один из наиболее востребованных сегодня российских авторов "мыслительного" толка. В его романах, конечно, есть и приключения героев, и юмор редкого ныне вида — добродушный, незлобливый и по-настоящему смешной, так что некоторые отрывки можно читать со сцены в духе Жванецкого или Горина. Но, все же, любят его за стержневые вещи, за настроение подумать, за разлитую по большому тексту позицию и осмысление реальности. К которой, правда, сам автор относится с осторожностью и держится сюжетно — на расстоянии десятков лет, а то и нескольких столетий, а жанрово — за стеклом магического реализма.
Автор "Лавра" (18+), "Авиатора" (16+), "Оправдание острова" (16+) и "Чагина" (16+)" посетил Владивосток в рамках акции Тотальный диктант (0+). Плотный график писателя еще более уплотняли и растягивали (наверно, не без приятности) читатели дальневосточной столицы, которые долго не хотели отпускать его со встреч и мероприятий, просили подписать книгу, сфотографироваться и предлагали разговор. ИА PrimaMedia удалось ненадолго выхватить его из этого окололитературного процесса — в интервью Евгений Водолазкин рассказал, почему же все-таки российской действительности, чтобы описать себя, нужен новый Достоевский.
Отрывки из произведений Вололазкина отлично читаются со сцены. Фото: ИА PrimaMedia
— Евгений Германович, времени у нас немного, но я все равно начну издалека. Сегодня на вашей встрече с читателями вас, как знатока древних текстов, спросили, стоит ли переводить божественную литургию с древнеславянского на современный русский язык — для лучшего понимания. И вот сразу захотелось спросить вас о другом древнем тексте и давнем споре о нем — какой из переводов "Иллиады" (18+) вам больше нравится — Гнедича или Вересаева?
— Я читал Гнедича. Вересаева только просматривал. Может быть, потому что это был первый перевод "Иллиады", может, потому что я к переводческой деятельности Гнедича очень хорошо отношусь, но я бы предпочел его. У него какой-то естественный архаизм. Языка Гнедича тоже уже в таком виде не существует. А "Иллиаде", может быть, это и нужно. Чтобы быть не слишком свежей, не слишком новой.
— Как вам писатель Василий Авченко, чей текст вы сегодня читали на Тотальном диктанте? Справился с заданием?
— Василий Авченко хороший писатель и, по-моему, очень достойный человек. Это две вещи, которые позволяют создавать хорошие тексты. Я с удовольствием читал его диктант. Я сам имею опыт работы с подобным текстом (Евгений Водолазкин был автором Тотального диктанта в 2015 году — прим.ред.), понимаю, что не все зависит от автора. Ведь автора просят иногда усложнить текст с тем, чтобы он мог максимально выявить качества пишущего диктант. А вообще читал с удовольствием. Я этот текст получил меньше, чем за полчаса до диктанта. Как всякий хороший текст, я смог его сразу пропустить через себя.
— Авченко один из тех писателей, которому удалось вырасти из статуса регионального в общероссийский. Но вообще — региональные писатели, региональная литература — она больше из сферы краеведения или, все же, часть большого литературного процесса в стране и кузница перьев?
— Я не делю литературу на региональную и столичную, на мужскую и женскую. Я делю на хорошие тексты и не очень хорошие. Наша литература, к счастью, в отличие от кино или театров в какой-то степени, рассредоточена по всей стране. У нас много хороших писателей не только в Москве. Они в Оренбурге, на Дальнем Востоке, в Иркутске, в Вологде. Я сейчас говорю не только о ныне живущих авторах, но и об ушедших.
С писателями — особая история. Чтобы достичь успеха в кино, наверно, надо быть в Москве. А писателю что нужно? Письменный стол и ручка с бумагой. И он может работать, где ему заблагорассудится. Поэтом писатели не очень-то меняют местожительство и часто остаются там, где им довелось родиться. И это хорошо, потому что литература от этого будет разнообразной и интересной.
Встреча с писателем во Владивостоке. Фото: ИА PrimaMedia
— Вы были в жюри многих литературных премий. В том числе, в Премии им. Арсеньева в 2019 году. Текстов много, тексты длинные — и как здесь понять, что перед вами стоящая вещь или графоманство, на каком этапе это чувство возникает?
— Знаете, это зависит от книги. Если книга плохая, то, в общем, это чувствуется сразу. Но бывает и такое, как говорил генерал Хлудов в пьесе Булгакова солдату Крапивину — хорошо начал, да скверно кончил. Бывает так, что автор пишет-пишет, все хорошо, а потом то ли сил не хватило, то ли еще что-то произошло, но книга заваливается на самом неожиданном месте. Но обычно понятно становится, кто графоман, а кто хороший писатель, довольно скоро.
— Первая строчка, абзац или страница?
— Если очень плохая книга, то первая строчка.
— В школах учат, что в романах больших писателей надо искать тему, идею и изобразительные средства, к которым прибегнул автор. Ну вроде того, чтобы показать чувство Печорина, Лермонтов использовал эпитет. Вы когда-либо держали все это в голове, когда писали свои романы?
— Я — нет. Литература меняется. Сейчас литература и литературоведение не считают необходимым регулярное чередование пейзажа, портрета и описания чувств. Современная литература устроена несколько по-другому. Она разнообразна. Есть и то, что было в 19-м веке, традиционные вещи, которые определяют во многом литературу 19-го века. Но есть и Джойс, Пруст, есть Платонов — это уже другое. И это закрывает предшественников. Просто литература меняется и надо это понимать.
— Ваш роман "Оправдание острова" немного напоминает "Остров пингвинов" (18+) Анатоля Франса, но больше "100 лет одиночества" (18+) Маркеса. В вашем острове есть что-то такое — про своеобразный северный Макондо. Это осмысленная преемственность традиции или сейчас нет лучшей упаковки для писательской мысли, чем магический реализм? Потому что и в "Чагине", несмотря на нейрофизиологические уточнения, есть магические допущения.
— Литература — это тоже жизненный опыт. Не просто, что сбоку лежит. Человеческий жизненный опыт формируют тексты у автора. Жизненный опыт состоит и из литературного опыта. Чем больше человек читает, тем больше у него опыта и тем он богаче.
В "Оправдании острова" можно вспомнить и "Историю одного города" (12+) Салтыкова-Щедрина. Это не просто желание отметиться в каком-то контексте или показать свою начитанность. Это развитие определенных тем, идей. Каждый, кто начинает писать, он пишет не с чистого листа, он продолжает определенную традицию. Какие-то намеки или отсылки к прежним текстам — они естественны для того, кто не делает вид, что литература началась с него.
Недавно вышедший роман писателя — "Чагин" (16+). Фото: ИА PrimaMedia
— В одном из интервью вы сказали, что не верите, что сейчас могут быть написаны глубокие произведения о современности, но выразили уверенность, что в дальнейшем они появятся. Но почему так. Вот взять "Бесы" (18+) Достоевского — один из лучших его романов. И там все о современности. То есть раньше получалось, а сейчас — нет?
— Знаете, почему раньше получалось? Потому что это был Достоевский.
— Достоевских сейчас нет?
— Боюсь, что нет. Во втором издании ничего не появляется. Ни Достоевский, ни Толстой, ни Пушкин. Но Достоевский совершенно удивителен. У него ведь, допустим, нет исторических романов, что редкость для писателя. Он работает только на материале современности. Он гений изображения современности. Лучше его это делать не может никто. Я, понимая свое скромное место, когда писал "Лавра", то хотел рассказать о добром человеке. Но я понял, чтобы описывать доброго человека-современника, чтобы это было убедительно, надо быть Достоевским. В противном случае это будет несколько вычурно, надуманно и неубедительно.
— Вы также говорили как-то, что Диккенс — один из ваших любимых писателей. По крайней мере, в детстве. У меня все складывалось также. Но вот потом — его отношение к восстанию сипаев, его другие взгляды слегка отравили образ добродушного викторианского писателя. И так постоянно — и с Достоевским, его некими юдофобскими взглядами, которые и в литературе заметны. Но дальше возникает третий этап — ты понимаешь, что гений писателя превосходит личность писателя. И тут уже, простите, уйду в метафизику и эзотерику — по-вашему, автор пишет великий романа или великий роман надиктовывает себя писателю? Вот где автор в произведении, которому суждено остаться в вечности?
— Я не буду говорить о Диккенсе и Достоевском отдельно. Скажу об общем правиле. Писатель в своих публицистических высказываниях — он такой, как все. Он на уровне политики существует, на уровне быта. А это не самый высокий уровень. Сила писателя в его художественных текстах. Там он поднимается даже над собой.
Допустим, одна из историй, о которой я рассказываю в "Чагине" — история Даниэля Дефо. Он был вообще довольно скверным человеком, политическим интриганом, провокатором. А вот написал же он "Робинзона Крузо" (12+), великую вещь. Потому что в писателе есть и то, и другое, и третье. Главное, это то, что он дает в своих текстах — там он немножко отрывается от земли и переходит в те сферы, где проявляется не худшие, а лучшие его качества.
— У вас были такие писательские озарения?
— Да, например, "Лавр". В общем, мне иногда даже удивительно, что он был написан мной. Собственно, с "Лавром" даже понятно, в чем дело. Он вышел не столько из меня, сколько из древнерусских житий. Вот этот удивительный свет Древней Руси мне каким-то образом, хоть частично, удалось передать. И здесь я понимаю, что это не столько моя заслуга, сколько тех великих текстов, которые сейчас почти забыты.
— Интересно ли вам, доктору филологических наук, читать современную литературу. Нет такой профессиональной усталости, как у хирурга в операционной? Что там у нас, очередной аппендикс-антиутопия или постмодернистский полип?
— Я читаю довольно много. Я вхожу в жюри нескольких премий, в том числе "Ясная поляна". По "Ясной поляне" нам приходится читать около 100 русских романов и около 30 зарубежных в год. Когда я читаю вещи среднего качества, они надоедают и все больше хочется читать мемуарную литературу, которая немножко по-другому устроена. Но когда вдруг появляется текст, читая который ты просто ахаешь — это отменяет все раздражение от плохих книг. И уже это оправдывает чтение.
— Последняя книга, от которой вы ахнули?
— Из тех, что я читал в последнее время, очень понравилась "Саша, привет" (18+) Дмитрия Данилова. Очень хороший роман.
