Первомай шагает по планете! Кто помнит сегодня эту пафосную фразу? Разве что люди предпенсионного возраста. Между тем всего каких-то тридцать-сорок лет назад без неё не мог обойтись один из главных советских праздников, а в главной газете страны, "Правде", она по традиции стояла "шапкой" через всю полосу.
Там же, в "Правде", обычно за неделю до праздника на первой полосе, прямо под названием газеты публиковались "Призывы ЦК КПСС к Дню международной солидарности трудящихся". Не исключено, что для молодого поколения в предыдущей фразе нужно расшифровываете едва ли не каждое слово, но, как говорится "Гугл в помощь!". Праздник же официально назывался именно так — длинно — День международной солидарности трудящихся.
О том, как отмечали Первомай во Владивостоке во времена СССР, кто шел в колоннах демонстрации, что выкрикивала толпа и зачем, вообще, все это было нужно советским людям – в статье журналиста Андрея Островского специально для ИА PrimaMedia.
Журналист Андрей Островский. Фото: ИА PrimaMedia
Название это возникло ещё в первые годы Советской власти, которая очень любила торжественные ритуалы и правильные слова. Правда за последующие полвека смысл из сакральных и патетических слов от частого употребления высыпался, но название сохранялось.
Наиболее продвинутые СМИ (тогда они — куда более откровенно, чем сейчас — назывались СМИП: средства массовой информации и пропаганды) накануне праздника любили напомнить аудитории его происхождение. О том, как в тысяча восемьсот лохматом году рабочие Чикаго, устроили забастовку, протестуя против бесчеловечной капиталистической эксплуатации, и как она была безжалостно подавлена полицией. После чего международное коммунистическое движение провозгласило 1 мая днём борьбы рабочих за свои права.
История движется, как известно, по спирали; на каком витке мы сейчас находимся — сказать трудно. Но насчёт сегодняшней необходимости объединять усилия рабочих в борьбе за свои права, спорить не приходится; достаточно вспомнить истории Радиоприбора, Бора, Лермонтовского ГОКа и десятков других предприятий.
А тогда — в начале последней трети двадцатого века — борьба рабочих с жестокими эксплуататорами казалась чем-то далеко забугорным, не имеющим к нашей повседневности никакого отношения.
В феврале-марте подводились итоги городского социалистического соревнования за минувший год, и становилось ясно: в какой последовательности пойдут колонны районов на первомайской демонстрации по центральной площади Владивостока.
Пролетарская суть праздника в полной мере отражалась на смысловых акцентах каждой колонны. Ленинский район — это, в первую очередь, Дальзавод. Первореченский — стройиндустрия и железнодорожники. Фрунзенский — Дальневосточное пароходство и торговый порт. Первомайский — рыбная индустрия. Советский — академическая наука и оборонные заводы, бесхитростно демонстрировавшие товары народного потребления.
Не отставали и вузы: единственные в ту пору университет и политех, торговый и технологический, высшие мореходки Минморфлота и Минрыбхоза.
Места сбора колонн заранее определялись оргштабом горкома партии, с дальних точек большие предприятия подвозили своих сотрудников автобусами, студенты же добирались сами. Первокурсник, живущий, к примеру, на Тихой, мог доехать ранним утром 1 мая в лучшем случае до Луговой, а оттуда совершить стремительный марш-бросок к горпарку (ныне Покровскому), где на Октябрьской от здания юрфака/филфака до "круглого крыльца" формировалась университетская колонна. Неявка, конечно, не означала немедленного отчисления, но стойкая и длительная неприязнь со стороны деканата была гарантирована.
От Парка до площади по прямой, по Океанскому проспекту, даже неспешным прогулочным шагом — не больше 15 минут. Однако меньше трёх часов колонна университета не шла никогда; больше стояла, ожидая своей очереди и прохождения других колонн. Время стояния использовалось со смыслом: шумные компании на время отпочковывались в попутные подворотни, а самые смелые (или наиболее карьерно настроенные) беззастенчиво фотографировались с либеральными в этот день преподавателями или даже ректором.
Чем ближе к площади, тем бравурнее звучала музыка из динамиков и многочисленных оркестров. На самой же площади главным звуком были все те же призывы ЦК КПСС, разбавленные местным колоритом, типа "Слава судоремонтникам Дальзавода!" или "Родина ценит героический труд портовиков Владивостока!"; озвучивали их, как правило, дикторы краевого радио или артисты театра имени Горького, тогда ещё не академического. Пара — мужской и женский голоса — сидели в звукопередвижке (тонваген); все оборудование монтировалось накануне и бралось под охрану.
Правда, не здравицами, как говорится, едиными. В студенческих колоннах при входе на площадь, кто-то из самых горластых порой кричал: "Да здравствует увеличение стипендии в десять раз!", на что ближайшие ряды отвечали дружным и искренним "Ура!". Такое, естественно, не поощрялось, но, как правило, сходило с рук.
К слову, краевое радио и телевидение (других тогда не было) вели с с площади прямой репортаж на весь край; дело это считалось чрезвычайно ответственным, ибо в силу многочисленных (не столько технических, сколько цензурных) ограничений прямое вещание было крайне редкостью, 90 процентов эфира шло в записи.
"Фишкой" радиорепортажа, по традиции, было прямое включение из Беринговоморской или Охотоморской экспедиции, куда заблаговременно направлялся один из корреспондентов радиостанции "Тихий океан". Хриплые, с эфирным потрескиванием голоса, доносившиеся из штормового моря — как правило, это происходило во время прохождения колонны Первомайского района – расширяли границы и добавляли колорита, убедительно подчеркивая, что далеко не у всех сегодня праздник, многие отмечают его на вахте.
Акцент этот был важен не только с идеологической точки зрения: как утверждала аполитичная статистика 70-80-х годов прошлого века каждый (!) день порядка 60 тысяч приморцев находились в море — рыбаки, моряки, экипажи научно-экспедиционного флота и боевых кораблей ТОФ, морские пограничники. Если перемножить эту цифру на членов семей, то прямая связь с морем обретает более чем солидную количественную базу.
Впрочем, у сурового официального названия — День международной солидарности трудящихся — был куда более человеческий и честный аналог: День Весны и Труда. Более честный, потому что в наших непростых широтах привязывать весну к 8 марта, когда машины стоят, а пешеходы бредут по пояс в снегу, — как-то лукаво. А вот к началу мая приходит настоящая, неподдельная весна: из бухт и заливов окончательно уносит лёд, на сопках начинает полыхать багульник, под которым колосится долгожданная черемша, девушки снова начинают носить длинные и стройные ножки, а отчаянные смельчаки открывают купально-загоральный сезон.
Все это, однако, не сильно отделимо от труда, и, как правило, второй (а иногда и третий) день праздника, большинство горожан, имеющих дачные участки, встречало на своих огородах. 30-40 лет назад дачный бум был на самом пике, выезжали семьями, большими компаниями, тем более, что и дачные товарищества формировались зачастую по производственному принципу, когда участки выделялись пачками разным предприятиям. И этот, повторный Первомай, зачастую ничуть не уступал первому, официально-государственному.
Время возвращается на круги своя. Нынешняя реинкарнация "совка" менее идеологизирована, а многие мелочи — дьявол же всегда в деталях — напоминают, если не пародийную, то, как минимум карнавальную сущность нынешнего Первомая.
Ведь всех участников сегодняшнего праздника с известной долей условности можно разделить на две части — бюджетников и работников частной сферы. Кому из них важнее бороться за свои права и умеют ли они вообще это делать — вопрос ещё тот...
