Под занавес фестиваля современного театра "Метадрама – 2019" дали спектакль-читку Ивана Вырыпаева "Солнечная линия". Напомним, что пьеса представляет собой диалог супругов Вернера и Барбары Соленлайнен, которые с точностью профессиональных мануальщиков втыкаются во все болевые точки друг друга, чтобы выковырять оттуда искомое "понимание". Разговор по душам длится полтора часа, мог бы и дольше, но сценическое время ограничено.
Спасают семилетний брак, как обычно, ролевые игры с переодеванием и прозрачные намеки на визиты соседа-охранника.
По замыслу режиссера Алексея Красного пару Соленлайнен играют реальные муж и жена – Константин и Мария Скударновы, в отношениях которых давно копилось напряжение, и спектакль таким образом приобрел еще дополнительную функцию семейной психотерапии.
После спектакля к обсуждению присоединился сам автор, подключившись по скайпу из Варшавы. Ловец человеческих душ Иван Вырыпаев пояснил, что месседж пьесы в том, что люди не могут договориться пока не уберут свое "я":
— Настоящий контакт — это контакт без "я". Личности только делают вид, что контактируют. Контактируют энергии. Чтобы по-настоящему понимать друг друга, нужно знать, что мы равны внутри. Что мы одно сознание, которое само с собой говорит, но проявляется в абсолютно разных формах и в разных телах. У тела нет выбора, оно развивается так, как складываются обстоятельства, так, как на него гены влияют, и ведет себя соответственно: любит или не любит, находит себе партнеров. Поэтому чтобы найти настоящий контакт, нужно отодвинуть это "я" немножко. Но это сделать непросто. В пьесе герои пробовали, пробовали, у них не получалось, потом они представили себя другими и нашли.
Мария Скударнова. Фото: Мария Бородина, ИА PrimaMedia
Вырыпаев внес серьезную ремарку в контекст, уточнив, что "Солнечная линия", где, напомним, герои полтора часа не могут решить, кому из них лучше удается хук справа, — это комедия, и вообще сейчас он создает только комедии, чтобы люди получали радость во время спектакля – чтобы им было смешно и радостно.
— Я за развлечения, — подчеркнул нерезидент "Комеди Клаб". — Но я не про то, что все так должны. Должны быть разные спектакли, но я хочу только смешить.
Смысл самого театра Иван Вырыпаев описал как репрезентацию модели жизни, где одни люди находятся в безопасности, в темноте, и смотрят на других, которые эту жизнь показывают:
— В жизни обычно людям не хватает силы посмотреть на это со стороны, потому что они внутри этого. А когда ты смотришь со стороны, ты начинаешь понимать про себя. Цель искусства – показывать тебе себя со стороны.
Говоря о разнице социального или светского театра и духовного, ритуального Вырыпаев (напомним, не буддист) отметил, что ритуал – это то, в чем человек участвует изнутри, чтобы соединиться с чем-то сакральным, важным – с Богом, с природой ума или с истиной:
— Я немного занимаюсь индуистским театром, и там спектакль – это религиозный акт, как месса, как литургия. И люди, которые смотрят про Шиву и про Кришну, верят, что Шива и Кришна сошли и воплотились в этих актеров. Как когда ты в церкви, это не искусство, а молебен. А искусство – это то, на что ты смотришь, ты не внутри, поэтому искусство обязательно должно быть в рамках и ты должен видеть эти рамки. Тебе говорят: вот ваза, смотри, какая красивая. Ты ее видишь снаружи, ты не внутри этой вазы. Ты наслаждаешься. Цель у искусства только одна – наслаждение. Может быть, больное наслаждение, неприятное, горькое. Я смотрю сериал "Чернобыль" сейчас – я получаю наслаждение. И все получают наслаждение. Меня волнует тема, о которой там говорят. В теме – мне больно, потому что эта тема про меня, про мою страну. Но я получаю наслаждение от этой боли, потому что это классно показано, это искусство.
Константин и Мария Скударновы. Фото: Мария Бородина, ИА PrimaMedia
Рассуждая о духе времени, Вырыпаев с амбицией Мишеля Фуко проблематизировал неоднородность развития мира и попытки людей навязать всем одинаковые ценности:
— Эволюция не равномерна, жизнь неравномерно развивается. Если ты гомофоб, значит ты просто эволюционно еще не развит, у тебя нет знаний, ты просто не знаешь о гомосексуализме правды, истины. А если ты этого не знаешь, тебе трудно ужиться с другими людьми, которые эту правду знают. У тебя конфликт. А жить нужно в одном правовом поле. И выход из проблемы я вижу только такой: мир при всей своей глобализации должен разделяться по малым группам, по интересам. Не русские с русскими должны жить, а нужно создавать свои маленькие агломерации с тем, кто нам ближе.
Я уже давно не чувствую себя жителем России, русским, хотя я говорю по-русски, этой мой язык, я люблю русскую культуру, и через русский язык я общаюсь с планетой. У меня пессимистический взгляд на вещи: ресурсы этой планеты закончатся быстрее, чем мы наладим контакт между собой.
Константин Скударнов. Фото: Мария Бородина, ИА PrimaMedia
Тем не менее, есть, на его визионерский взгляд, две вещи, которые препятствуют наметившейся отрицательной селекции – это бизнес и сериал "Чернобыль". Политика подчиняется бизнесу, а сериал нанес окончательный удар по коммунистическому прошлому.
— У меня есть очень богатые друзья, миллиардеры, — застенчиво признался Вырыпаев. — Они говорят: Ваня, мы поняли, что сегодня есть только одна главная вещь, в которую нужно инвестировать, — это искусство. Сериал "Чернобыль" — это прямой удар по коммунистическому строю, которого никогда не нанесут ни оружие, ни санкции. Молодежь, которая посмотрит этот фильм, не захочет возвращаться в коммунистическое прошлое, из которого я пришел. Сериал "Чернобыль" — это то, что меняет мир.
Кроме сериалов, в архетипическом вкусе Вырыпаева еще фильмы Квентина Тарантино. Режиссер хотел бы, чтобы актеры именно в такой манере играли его пьесы, которые сегодня идут почти в двухстах европейских театров, хотя сами европейские театры режиссер не очень любит:
— Во-первых, мне не нравится, как играют актеры – они слишком сильно кривляются и кричат. Во-вторых, то, о чем они говорят, — слишком интеллектуально. Мне это понятно, но звучит на уровне концепций. Мне, как зрителю, в этом не хватает чувственности, юмора, а я люблю, чтобы смешно было. Но в Европе спектакли проходят очень успешно. Их судьбу решают не я, а зрители. Если билеты проданы, значит людям это интересно.
Режиссер Алексей Красный. Фото: Мария Бородина, ИА PrimaMedia
Вообще, на взгляд одного из самых успешных российских драматургов, "интересно" — это то, что создает контакт между живыми существами и дает счастье:
— Ты приходишь ко мне, потому что тебе интересно, ты платишь деньги, потому что тебе интересно. Мы не должны образовываться в искусстве ради искусства, мы должны образовываться только для того, чтобы быть счастливыми. Потому что смысл только один – быть счастливым, но не от наркотиков, а все время. И все, что учит счастью, это полезно. Все, что не учит, не полезно.
Делясь опытом успешных продаж, Вырыпаев рассказал, что для реализации билетов ему нужны только iPhone, WhatsApp и контакты трех красивых женщин, поэтому его нет в социальных сетях:
— Мне нужно было заполнить театр "Современник" дважды по 600 мест. Я отправил три СМС – Равшане Курковой, Леле Барановой и Ксении Собчак, и попросил их сказать, что у меня спектакль. А соцсеть мне не нужна, потому что для меня это потеря времени и потом я буду не очень хорошо себя чувствовать. Я произвожу впечатление человека открытого, но у меня куча комплексов и я не хочу писать в соцсеть о чем-то личном.
О взаимодействии с большими русскими театрами БДТ и "Современником" Вырыпаев вспоминал с искренним ужасом либерала-неофита:
— Моя нога больше не ступит на территорию государственного театра, только в виде ко-продукции, чтобы со своими актерами, на свои деньги, что-то там сделать. А так для меня государственный театр – это ад какой-то. Я бы в страшном сне не хотел бы быть его директором. Там труппа, там бюрократия, там нельзя идеи реализовать. Когда я ставлю спектакли, я продаю билеты на мои спектакли, и это довольно дорогие билеты. Например, мы поставили в БДТ спектакль "Волнение" с Алисой Фрейндлих в главной роли, и билеты на него стоят в два раза дороже обычных. Алиса Бруновна готова играть в нем чаще, но дирекция не заинтересована ставить его чаще, потому что им не нужны деньги, деньги у них есть, они искусством занимаются.
В системе финансирования государственных театров с налогов Вырыпаев видит стратегическую ошибку, которая мешает развернуть бешеный креатив, чтобы привлечь базовых и платежеспособных зрителей:
— Качество работы театра оценивают не зритель и билет, а критик и премия "Золотая маска". На самом деле правильная, живая духовная культура, когда артист зарабатывает с билетов. Потому что критерием качества спектакля является проданный билет. Моя зарплата всю жизнь зависит от проданного билета. И я этому благодарен, потому что это делает меня дисциплинированным. Я не хочу "Золотую маску", мне не нужна она. Я хочу, чтобы были проданы билеты. Если они не проданы, значит я что-то не то говорю. Значит, то, что я говорю, никому не нужно. А если я говорю то, что никому не нужно, тогда зачем я это говорю? Просто потому что я хочу сказать? Самовыразиться? Да, я могу это делать. Но это называется любительское искусство. Если ты хочешь быть в профессии, ты должен продавать билеты. Только бизнес помогает настоящему искусству. Хотя я не живу для денег. Деньги ни в коем случае не главное в моей жизни. Вообще совсем не главное. Я занимаюсь только тем, чтобы то, что я делаю, было еще кому-то нужно. Деньги – это просто то, что говорит, что это нужно. Я могу делать спектакли бесплатно – не важно. Мне нужны деньги, чтобы семью кормить. Но я не приступаю к постановке пьесы ради того, чтобы денег заработать. Конечно, нет. Что это будет за пьеса тогда?
Спектакль "Солнечная линия" поставили в Приморском театре молодежи. Фото: Мария Бородина, ИА PrimaMedia
Про структуру настоящей пьесы режиссер говорил долго и подробно, кивая на драматургическое наследие со времен Эсхилл, противопоставляя здоровую логику античных авторов абсурдистскому хаосу состояния ума современных постмодернистов:
— Любая пьеса в трехмерном мире есть событие, состоящее из цели, действия, чтобы достигнуть цели, и высказывания. Пьеса состоит из сюжета, фабулы, из способа ее исполнения. В каждой пьесе заложен способ, как ее играть. Мольера играют так, Шекспира – так, меня играют по-другому. Каждый автор предлагает способ, как играть его пьесу, это входит в саму структуру пьесы. И третье – это месседж. Каждая пьеса – о чем-то. И три этих элемента составляют целостность пьесы. Они не меняются ни во времена Софокла, ни сейчас. Сегодняшний хаос от того, что люди не умеют анализировать, не умеют связать предмет и вещь. Выдумывают всякую хрень под названием: пост-, мета— и так далее. Просто их несет. На самом деле мысль должна быть четко сформулирована, понятна, и должна находиться в границах или рамках. Потому что когда вы хотите взять стул, что бы сесть, вы точно знаете название стула и его функцию. Меня пугает общее состояние ума в искусстве, особенно состояние критиков – это опасно.
Будучи продюсером крупной частной компании в Москве, Вырыпаев ищет пьесу, похожую на сценарий сериала "Чернобыль", и не может найти:
— Фестиваль "Любимовка", куча молодых авторов – где пьеса, на которую придут люди и будут покупать билеты? Идет много интересных спектаклей, но они не продают билеты. А сериалы, сценарии сериалов, продают зрительское внимание. В сериале "Чернобыль" гениальный сценарий. Где такая пьеса? Четкая, жанровая, с диалогами – не мета, а конкретно сделанный текст с сюжетом, фабулой, темой, понятными героями? Я – за ясность. За ясность, адекватность и взрослость.
Эволюцию своего собственного художественного метода Вырыпаев описал лаконично и в парадигме ругаемой им постиронии:
— В 13 лет я бил людей ногами в лицо, чтобы отнять у них деньги, а сейчас говорю о гуманистических ценностях. Конечно, моя эволюция как художника очевидна
