Уже в ближайшую пятницу, 27 ноября, состоится заседание правительственной комиссии по вопросам развития рыбохозяйственного комплекса под председательством вице-премьера РФ Виктории Абрамченко. Как стало известно, в повестку предстоящего заседания внесены, в частности, вопросы об организации прибрежного рыболовства, о господдержке развития аквакультуры и о недавнем распределении квот на добычу глубоководных крабов в Дальневосточном бассейне.
Не мытьем, так катаньем?
То, что ситуация с глубоководными крабами попала под внимание правительственной комиссии — вполне закономерно. Скандал вокруг аукционов начал набирать обороты с того момента, когда из-за элементарного отсутствия желающих приобрести права на промысел специфического ресурса в 2019 году не состоялся первый аукцион, организованный Росрыболовством. 2020 год ознаменовался еще двумя провалившимися аукционами и, по сути, "шоковым" исключением из промышленного оборота 8,5 тысяч тонн глубоководных крабов.
Эта ситуация явно не пошла на пользу 16 дальневосточным крабодобывающим компаниям и государству (в виде недополученных налогов и сборов). Что характерно, Росрыболовство еще после первого несостоявшегося аукциона в 2019 году обязали вернуть "омертвленные" объемы ресурса пользователям. Тогда, напомним, сенатор от Приморья Людмила Талабаева обращалась в Генеральную прокуратуру РФ, но даже позиция надзорного органа не смогла сдвинуть ситуацию с "мертвой точки".
В итоге в этом сегменте крабового промысла с неизбежностью произошло сокращение выпуска экспортной товарной продукции (на уровне порядка 50%, раз уж из промысла была выведена половина квот на глубоководных крабов), что потянуло за собой очевидное недополучение бюджетом налоговых отчислений и сборов. Также лишились заработка члены экипажей судов-краболовов (количество которых отраслевые ассоциации оценивают в 500-700 человек), что явно не лучшим образом сказалось на социальной ситуации в ДВ-регионе.
Между тем ряд отраслевых экспертов считают, что состоявшиеся в конце концов торги, на которых были все-таки реализованы четыре из шести лотов — и то только из-за изменений законодательной базы, позволивших снизить стартовые цены в три раза — могут нести в себе риски неисполнения инвестиционных обязательств по строительству судов-краболовов.
В аукционе, напомним, "заявился" всего один участник — ЗАО "Тефида". Как и предполагалось ранее, в массе профессиональные добытчики крабов Дальнего Востока не сочли для себя участие в торгах (пусть и с кратно сниженной стартовой ценой) экономически обоснованным: помимо аукционной стоимости, каждый выигранный лот требует от победителя принятия на себя инвестиционных обязательств по строительству на российских верфях судна-краболова, что, в свою очередь, означает затраты в среднем в 1 млрд рублей. Практически все в отрасли понимают, что при таких условиях приобретение этих лотов на глубоководного краба — заведомо убыточно.
Участие же единственной компании в торгах, таким образом, вновь обостряет вопрос о рентабельности промысла глубоководных крабов при условии выполнения инвестиционных обязательств по строительству краболовных судов. И здесь государственной комиссии еще только предстоит узнать на практике, не получится ли так, что победитель аукциона просто использует квоты в течение 3-4 лет, а потом, допустим, заявит том, что у него не хватает ресурса для строительства судов и откажется выполнять инвестиционные обязательства без какого-либо ущерба для себя.
Пример минтая заразителен?
И ведь подобная практика ненадлежащего выполнения инвестиционных обязательств уже выявлена, например, в "минтаевом бизнесе". Так что чтобы понять, может ли государство оказаться перед невыполнением инвестиционных обязательств от пользователей в ближайшем будущем, нужно всего лишь проанализировать, как в 2020 году поработали береговые заводы по переработке минтая, получившие обеспечение в виде квот на промысел ресурса.
Государство, напомним, тогда "обменяло" 14,5 тысяч тонн биоресурсов не только на обязательства по строительству самих заводов, но и на обязательство по ежегодному выпуску определенного объема продукции. И это — совершенно правильно, поскольку конечной целью госпрограмм "квоты в обмен на инвестиции" в отношении береговых заводов — производство прописанных в соглашении объемов рыбного филе, муки, фарша, которые предприятия обязаны выпускать на период пользования инвестиционными квотами.
Что интересно (или, скорее, характерно), объемы производства продукции, прописанные в соглашении между госорганом-регулятором и построенными под инвестквоты заводами, Росрыболовством не опубликованы. Однако в отрасли высказывают уверенные предположения, что в целом запущенные производства могли и не произвести положенного тоннажа того же филе минтая, при том что информации о недоосвоении полученных инвестквот как раз нет.
На таком фоне, разумеется, совершенно нельзя исключать, что невыполнение инвестиционных обязательств в принципе не может затронуть и промысел глубоководных крабов. Тем более что после снижения аукционной цены до 290 млн рублей за один лот срок окупаемости доли квоты сократился до 2-3 лет, а свои инвестиционные обязательства победитель торгов должен выполнить в течение 5 лет. Иными словами, снижение стартовой цены лотов в три раза создали ситуацию, при которой появляется как таковая возможность без особых издержек уклониться от выполнения основной цели инвестиционных аукционов — то есть постройки новых судов — поскольку сроки окупаемости стоимости лотов просто стали меньше сроков выполнения инвестиционного обязательства.
И здесь эксперты обращают внимание на то, что за невыполнение обязательств по постройке судна для нерадивого "инвестора" сейчас предусмотрена только одна мера ответственности — расторжение договора о предоставлении квот.
Вина есть, а виноватых — нет?
В регламенте ("дорожной карте") по процедуре строительства судов, между тем, указано, что купивший квоты пользователь предоставляет договор на строительство судов в течение 180 суток. Если договор в этот срок не представляется, то пользователь платит штраф — 10% от стоимости квот — и получает еще 60 суток отсрочки. Эти-то 240 суток и имеющиеся пробелы в законодательстве, дающие дополнительное время для бесконтрольного пользования ресурсом, в принципе позволяют компании окупить приобретенные лоты и попросту отказаться от строительства судна, так как затраты на строительство — а это реально 1— 1,5 млрд рублей — делают такой промысел уже нерентабельным.
При этом мгновенно лишить пользователя квот за невыполнение инвестиционных обязательств — невозможно, поскольку Росрыболовство только по истечению 240 суток обязано начать процесс лишения пользователя квот в судебном порядке, а это по определению — длительный процесс, в течение которого пользователь может спокойно добывать крабов и получать свою прибыль.
Таким образом, в течение 4 лет после продажи лотов регулятор, по сути, сможет лишь пассивно наблюдать за тем, как выполняются инвестиционные обязательства.
Безусловно, ведомство рассчитывает, что победитель крабовых аукционов окажется добросовестным и честным "партнером". С другой стороны, компания, получившая квоты, вполне может придерживаться модели ведения бизнеса, которая разительно отличается от того, что представляют себе чиновники. Пример такого "разнобоя" — это стоимость уже упомянутых заводов по переработке минтая, которая на сотни миллионов рублей отличалась у разных инвесторов. Может быть, как раз потому, что отдельные бизнесмены, возводившие заводы под инвестиционные квоты, заранее были уверены, что с них не будет спроса за неисполнение обязательств по выпуску продукции, и завод, выпуская, допустим, не 25 тонн филе минтая в сутки, как прописано в соглашении, а всего 5, в любом случае не будет лишен квот на 14 тысяч тонн рыбы.
А развеять определенный скептицизм по отношению к реализации программы инвестквот ведь можно очень просто: Росрыболовству стоит просто отчитаться перед правительством и общественностью о том, сколько же продукции произвели заводы по переработке минтая и сколько должны были произвести. Нынешняя же "закрытость" этих данных создает ощущение, что чиновники намеренно "придерживают" информацию, которая дает возможность оценить, как идет проект возрождения береговой переработки рыбы в стране, который был инициирован президентом и правительством. И совсем не исключено, что 27 ноября на заседании правительственной комиссии пояснения Росрыболовства по этой теме будут, наконец-то, заслушаны.
Что же касается собственно глубоководных крабов, то в этом вопросе чиновники Росрыболовста вполне могли бы объяснить, например, почему "зависшие" на целый год квоты не были отданы — раз уже аукционы срываются один за другим — пользователям и не принесли пользы рыбакам и стране.
В любом случае, в правительстве понимают, что без разработки процедуры тщательной проверки и контроля над исполнением инвестиционных обязательства, а также жесткой и эффективной системы мер ответственности за их невыполнение "игры" в инвестиционные квоты не приведут к прорыву отрасли, на который рассчитывает государство.
Как ранее сообщалось, единственным участником торгов по глубоководным крабам стало ЗАО "Тефида", подавшее заявку на четыре из шести лотов. Суммарная цена продажи составила 1,16 млрд рублей. Договор будет заключен по четырем лотам — квоты на вылов краба в Западно-Сахалинской, Восточно-Сахалинской и Северо-Охотоморской подзонах. По условиям торгов, доля квоты будет закреплена за единственным участником аукциона на 15 лет.
Примечательно, что ни один из действующих в РФ банков не объявлял о том, что так или иначе помогал с финансированием участнику аукциона. Между тем из открытых источников известно, что выручка компании-победителя в 2019 году по данным ФНС составила 602 млн рублей (при прибыли в 75 млн), а в предшествующие годы эти показатели были и того меньше. При таких публичных показателях действительно трудно представить получение кредита в более чем 1 млрд рублей.
Соответственно, речь могла идти, например, об инвестициях в компанию, и здесь на совести Росрыболовства остается проверка того, не имеют ли эти инвестиции иностранного происхождения, а если имеют, то соблюдены ли требования законодательства РФ об иностранных инвестициях в стратегические отрасли отечественной экономики.
Что же касается действующего промыслового флота "Тефиды", то по данным Российского морского регистра судоходства, компания владеет тремя судами — шхунами иностранной постройки. Также любопытно, что ныне ликвидированная компания "Океан-Прим", бывая правопредшественником "Тефиды", в начале 2000-х упоминалась в одном ряду с рядом юрлиц, связанных с камчатским рыбопромышленником Козловым, подвергавшемуся уголовному преследованию в рамках вскрытой силовиками организации браконьерского промысла краба.
Как представляется, вышеперечисленные моменты, содержащиеся в открытых источниках, могут и, скорее всего, должны поставить перед госорганом-регулятором задачу по проведению тщательной проверки своего "контрагента" перед тем, как подписать с ним квотные договоры и инвестиционные соглашения о строительстве четырех новых судов краболовов в течение ближайших 5 лет.
